Девушка садится, босыми ногами касаясь пола, и обреченно вздыхает, почему-то чувствуя себя отягощенной проблемой другого человека. Она его не касается, но…

О’Брайен ладонью сжимает шею, привлекая внимание Теи, пока мнет её пальцами, наклоняя голову в разные стороны, а на лице выражая дискомфорт:

— Можно… — моргает, с обречением принимая свою участь, ведь такому человеку, с таким характером, сложно признать нужду в помощи другого. — Тебя кое о чем попросить?

— Найти алкоголь? — Тея не чувствует никакого внутреннего сопротивления или отвращения, ведь, очевидно, Дилан мог бы сделать что-то плохое.

Парень нервно качает головой, пальцами касаясь лба, ведь резкое движение усиливает боль. Нет, он не позволит себе выпить. Иначе точно сорвется.

— Нет, — сглатывает, сохраняя веки сжатыми. — Ты не могла бы… — не знает, как объясниться, и свободной ладонью касается своего плеча, сильно надавив ногтями на кожу. Оушин удивленно хлопает ресницами, как ни странно, без труда понимая:

— Сделать тебе больно? — нет, она не поражена и не сбита с толку. Когда она жила в приюте, подобные просьбы часто сыпались с тех, кто сидел с ней в одной комнате. Просто не ожидает, что О’Брайен попросит её о чем-то подобном. Он ведь «нормальный».

Дилан не может заставить себя посмотреть на девушку, поэтому продолжает метаться взглядом по комнате, поднося сигарету к губам:

— Типа того, — хрипло шепчет, затянувшись никотином. Оушин задумчиво смотрит в сторону, какое-то время сидит молча, анализируя сомнения, что рождаются в голове:

— Если ты сам не можешь, то с чего взял, что воздействие другого человека будет иметь больший эффект? — искоса смотрит на парня, дрожащие пальцы которого еле удерживают сигарету. Потому что так всегда. Одна из причин, почему Дилан отчаивается и отправляется в места, подобные тому притону в лесу. Там царит безумие. В особенности сексуального характера. Девушки ведут себя жестко. И их грубости особенно податлив О’Брайен.

— Я не хочу ехать туда, — он толком не конкретизирует. Просто пропускает признание вслух, не переживая о том, что девушка не поймет, о чем он толкует. Тея и правда не понимает, но это важно?

Оушин окидывает парня взглядом, не видя ничего плохого в оказании помощи, хоть и странной. А ведь Дилан позиционирует себя «нормальным человеком», но происходящее с ним точно не свойственно «нормальным» представителям общества.

Тея молчит. О’Брайен успевает пожалеть о том, что произносит столь нелепую и безумную просьбу, и его напряжение никуда не пропадает, ничуть не уменьшается, когда девушка двигается, приседая на колени:

— У меня холодные руки, — предупреждает. Дилану всё равно. Он бросает короткий взгляд через плечо, когда Тея уточняет:

— Где?

Так и хочется ответить: «Везде», — но парень решается указать на участок кожи от плеча к затылку, в котором чувствует сильнейшее напряжение и жжение. Мышцы неприятно покалывают, кажется, тело горит изнутри, и при этом что-то передвигается под ней, словно мелкие паразиты. И его заметно передергивает — Тея касается пальцами плеча, достаточно больно щипая её, и отмечает то, как вздрагивает Дилан, но в ответ на боль, татуированная кожа покрывается мурашками. Необычная реакция. Создается впечатление, что у этого парня мазохистские наклонности. Хотя, это очевидно.

Тея не представляет, что ей делать, но пытается приносить Дилану боль. Она щипает его кожу, царапает, даже давит пальцами на уже имеющиеся синяки. Кажется, она всё делает правильно. Судя по тому, что О’Брайен молчит, согнувшись и лбом упираясь в ладонь. Локтем второй руки опирается на колено, сигарету не подносит к губам. Глаза закрыты, лицо такое же напряженное. Дышит глубже. Со стороны происходящее выглядит… Нездорово.

Видит, как он клонит немного в сторону голову, поэтому одну ладонь подносит к затылку шеи, вонзив в кожу ногти, и сильно давит, проводя ими вниз, и встревожено моргает, когда О’Брайен запрокидывает голову, тяжело втянув воздух в легкие, веки сильнее сдавливает.

Ему приятна боль. Не такой ты и нормальный, Дилан. Если честно, Тее начинает казаться, что они с ним страшно схожи в данной потребности получить увечья.

Правильно ли она делает? Нормально? Или стоит сильнее?

Дилан давит пальцами на виски, морщась, когда Тея проводит по больным татуировкам, девушка видит, как от напряжения и движения рук мышцы на спине немного шевелятся.

Мурашки. Повсюду. Ледяные пальцы до охерения приятны.

О’Брайен не осознает и дает слабину, когда морщится, шепнув на вздохе:

— Укуси меня.

— Что? — Тея не разбирает, прекращая приносить ему боль, а глаза парня открываются. Он смотрит куда-то вверх, постепенно усиливая выражение хмурости на лице, и жестко, будто огрызаясь, шепчет:

— Ничего.

Оушин не продолжает царапать его кожу. Отводит взгляд, медленно убирая ладони от парня, который потирает пальцами свои губы, вновь сутулясь. Да. Очень неловкая ситуация. Чертовски. Тея обнимает себя одной рукой, продолжая носиться скованный взглядом по комнате, и они оба ощутили бы сильнейшую подавленность, если не прогремевший за окном гром. Оглядываются на балкон. Шторы тормошит сильный ветер, пробивающийся в помещение через форточку. Небо было пасмурным, но сейчас оно окончательно почернело, слышен вой со стороны океана. Начинает моросить дождь. Усиливается. Тея потирает плечо, наблюдая за моментальным ухудшением погоды:

— Дождь обещали, — оповещает. — Сильный, — поворачивает голову, взглянув на парня, который так же переводит внимание на неё, внешне выглядя очень уставшим от жжения, которое столько лет мучает его.

Смотрят. Молчат. Не отвлекаясь на вспышку молнии. И вновь гром.

Дилан переводит взгляд на окно. Вновь. Наблюдает за ударами сверкающих молний. Оушин продолжает смотреть на него, пальцами сминая ткань рубашки.

И хмурится.

Ведь что-то в её ребрах неприятно щелкает.

***

Сильный ураган, но штормовое предупреждение не тревожит ночной город. Жители спокойно отправляются спать, зная, что пока им ничего не угрожает. Конечно, они привыкли к подобным погодным явлениям, даже маленькие дети посапывают в кроватках, когда за окном гремит и бушует стихия.

Тея незаметно для себя привыкает к подобному. Она спит, укутавшись в одеяло, пропитанное запахом никотина, а парень сидит на полу, голову уложив на подушку, которую специально кладет на край кровати. Оба погружены в темноту снов, не видя ярких картинок по ту сторону сознания.

На пороге комнаты, в которой горит настольная лампа, стоит Роббин. Промокшая насквозь, на лице потерянность, в глазах остаток нетрезвости. Изучает ребят, медленно переводя взгляд на ноутбук, что находится на стуле. Экран погас. Они смотрели фильм?

Скорее всего. Да.

Лицо озаряется опечаленной улыбкой. Женщина тихо ступает по полу, приближается к стулу, опустив крышку ноутбука, и выключает настольную лампу, погружая комнату в темноту.

Она чувствует себя подавленно, её переполняет желание поговорить с сыном, но не сейчас.

Оборачивается, прижав к груди мокрое пальто, и разглядывается спящего сына. Даже во сне лицо такое напряженное. Переводит внимание на Тею. Она, привычно, безэмоциональна. Уголки губ женщины опускаются. Она тревожно отводит взгляд, вздохнув полной грудью.

Что, если Дилан привыкнет к Тее? Почему-то ей казалось, что подобное крайне нелепо, ведь её сын не особо любил чужаков в доме и с терпением относился к работе матери. Но… Что, если… Вдруг они действительно хорошо поладят?

Роббин надеется, что нет.

***

Пасмурное утро не впечатляет, но парень готов согласиться с тем, что после сна ему немного легче, а если точнее, то он ничего не чувствует, кроме вялости в теле. Сидит на кухне, ладонями сжимает горячую кружку с кофе. Такие нездоровые синяки под глазами. Бледная кожа. Головокружение из-за слабости, возможно, причина в изменчивой погоде. Может, давление понижено. Но Дилан правда спокоен. Он не притоптывает ногой, не проявляет признаков нервного дисбаланса. Парень даже испытывает легкое наслаждение, ощущая пощипывание на коже спины и плечах после полученных «увечий». Правда, есть кое-что еще, что Дилан замечает. Кожа на его шее необычно пульсирует. Точнее, О’Брайен хорошо знаком с данным чувством, но его не должно быть.