Стучит пальцами по рулю. Вторая ладонь невольно лезет к плечу, принимаясь активно тереть его. Неприятный зуд, но несильный. Не так трагично, можно и потерпеть. Эта херня приносит слишком много дискомфорта, и парень понятия не имеет, с чем приходится бороться. Надеется лишь, что эта «особенность» не вынудит его обратиться к отцу. Боится, что у него были похожие симптомы.
И данная мысль въедается в череп, приходится изрядно постучать костяшками по голове, дабы пробить её внутрь, где она смешается с остальными сотнями предположений и таким образом померкнет, не начав истязать Дилана.
Неважно, что именно. Плохая черта или хорошая. Он не желает быть в чем-то похожим на отца. Ирония в том, что чем старше парень становится, тем сильнее походит на него. Они, на хрен, имеют много общего, и лучше О’Брайену прекратить отравлять себя этим, иначе пиздец нагрянет раньше времени.
Машину паркует, но не спешит вылезти. Сидит в салоне, локтем упираясь в окно, и продолжает дергать пальцами губу. Странно, почему ему не становится легче? Вчера он неплохо так оторвался. Напился, накурился и… Там переспал с кем-то, вряд ли вспомнит её лицо.
Надо сосредоточиться на чем-то ином. На чем-то… Актуальном.
Выходит из машины. Кое-как, но удается заставить себя двигаться, несмотря на то, какие ощущение порабощают этого парня. Возможно, ему стоит отвлечься, чтобы не поддаваться настойчивому желанию переспать с кем-то. Если он сдастся, то точно выпьет. Там, где разврат, там и алкоголь, а то, бывает, ещё чего покрепче.
Верно, пускай займет все свои мысли иным. Например, его мать. Роббин должна вот-вот вернуться. Точнее, она говорила, что приедет в выходные, но, судя по всему, её неплохо так затянуло общение со Стейси. Дилан, честно, не в восторге от подобного её времяпрепровождения. Пускай, они и лучшие друзья, но Стейси плохо влияет на Роббин, невольно принуждая ту окунуться в прошлое и вернуться к распиванию. Они называют это «отдых», но парень знает, что за одним бокалом последует несколько бутылок, если Роббин не контролировать. Так что имеет смысл ей позвонить и узнать, во сколько она вернется сегодня.
Рюкзак висит на плече, шагает к крыльцу, в руках держа телефон. Набирает номер матери, после прижав мобильное устройство к уху. Слушает гудки, свободной ладонью вынув связку ключей из кармана кофты. Играет ею, приближаясь к двери, и набирает больше кислорода в легкие, принудительно вздохнув:
— Привет.
И замирает, когда в ответ прилетает опьяненное и протяжное:
— Приве-ет, — женский смех. О’Брайен подносит ключ к замочной скважине, врезавшись острым взглядом в поверхность крыльца:
— Ты пьяна? — вставляет в замок, грубым движением поворачивая, ведь не может контролировать проявление негатива в ответ на смех матери и её подруги. — Ты всё еще пьешь? — строже задает вопрос, сохраняя глаза опущенными, как и лицо, когда резко распахивает дверь, переступив порог.
— Да-а не-ет, — Роббин растягивает гласные, вновь заливаясь нетрезвым смехом, на заднем фоне …… о чем-то шутит — и они обе оглушают парня своими громкими голосами.
— Что за бред? — Дилан сбрасывает с плеча рюкзак, оставляя возле порога, и прикрывает дверь, оставаясь повернутым спиной к прихожей. — Дай трубку этой суке, — не сбавляет агрессии в тоне голоса, не совсем лестно отзываясь о подруге матери. Ставит свободную руку на талию, с большим недовольством и злостью начав строить план действий.
Надо забрать Робин от этой алкоголички.
— Она моя подруга. Лучшая.
— Ты не просыхаешь! — Дилан не пытается говорить мягче. — Она плохо на тебя влияет!
— Хватит контролировать меня! — не стоит забывать, что Роббин такая же вспыльчивая натура. — Всю мою жизнь! — кричит в трубку, еле успевая соображать, что именно хочет сказать. — Столько лет на тебя потратила! — хотя, она явно не контролирует мысли. — А ты не даешь мне немного отдохнуть!
— Мам… — Дилан понимает, ему нужно быть сдержаннее с ней, особенно, когда женщина в таком состоянии, но Роббин окончательно расходится, отменив фильтрацию того, о чем говорит:
— У меня не было нормальной жизни! Я лишена её, потому что ты…
О’Брайен резко поднимает взгляд, вцепившись им в поверхность двери, и не замечает, как у него предательски перехватывает дыхание.
…Забивается в угол ванной, лезет буквально под раковину, влажными от слез ладонями растирая лицо, сжатые опухшие веки. Выражение страдания, громкий плач, прерывающийся на долгие попытки восстановить сорвавшееся дыхание. Хрипло глотает комнатный воздух, но всё без толку. Её тело ноет. Всё. Целиком. Ноги и руки покрыты синяками, серьезными гематомами, а между ног, в самом низу живота ощущение разорванности, словно её физически порвали и продолжают рвать. Каждый день. Этот запах. Его запах, она не может смыть с себя. Отвратительный. Омерзительный. Он въедается под кожу — и выворачивает наизнанку засевшие внутри эмоции.
Она одна. Наедине со своими демонами.
Дверь ванной комнаты медленно приоткрывается. Его рост и возраст не позволяют успешно справляться с преградами, но мальчик растет очень настойчивым и упрямым, поэтому добивается своего, мотивируясь громким рыданием матери-подростка, стоны которой не скроет шум потока воды. Девушка со страхом вскидывает голову, распахнув веки, ведь полагает, что это ОН вернулся, но видит лишь своего сына, сильнее оскалившись и окончательно сорвав голос:
— Уйди прочь! — с агрессией кидается словами в мальчишку, который еще совсем мал, чтобы хорошо понимать её речь, но отлично проникается негативом, которым обливает его юная мать. Продолжает пальчиками держатся за край двери, хлопая ресницами. Он еще так мал, но его взгляд уже поникший, не имеющий естественного для чистого и невинного разума блеска.
Девушка обнимает колени, прижав их к груди, и с яростью шипит, терзая взглядом лицо сына:
— Ненавижу тебя…
Отвратительная боль в руках в одно мгновение распространяется по всему телу, словно паразиты, размножающиеся под кожей. Он чувствует, как они скользят, передвигаются, вскрывают кожный покров, вызывая гнойные язвы, от который желание растерзать себя, снять с себя «шкуру» усиливается в разы. О’Брайен не понимает, каким образом остается без движения, ведь неприятные ощущения в несколько раз сильнее, чем обычно. И теперь они охватывают всего парня, возможно, этот тип слишком сильно погружается в воспоминания, не разбирая тревожного, будто трезвого шепота матери:
— Боже, Дилан, я не это имела в виду…
…— Ненавижу тебя и твоего выродка!
Мужчина свободной от бутылки пива ладонью хватает девчонку за волосы, отбросив в сторону стола, о который девушка бьется щекой, схватившись за край, и приседает на пол, с горячим от переполняющей её ненависти дыханием уставившись вниз.
Ребенок стоит в углу кухни, погруженной в непонятно сероватый полумрак с оттенками голубого. Возможно, только он видел мир в таких тонах. Мужчина тяжелым шагом направляется к двери, чтобы вернуться в гостиную и посмотреть телевизор в обнимку с ящиком пива, а девушка дрожащей ладонью касается своей головы, пальцами оттянув волосы. Клок без труда отходит от кожного поверхности — стресс, нервная система идет к черту, поэтому её здоровье ухудшается. Девчонка начинает тихо глотать скапливающиеся слюни во рту, и в какой-то момент её бледное лицо искажается в уродливой злой гримасе.
Ненавидит.
Сжимает клочок волос.
Их. Всех.
Переводит взгляд на сына, который продолжает молча смотреть на неё, спиной прижимаясь к холодной стене. Девушка щурится, выдавив ядовито:
— Сдохни.
Надо было убить его. Да. Верно. Она должна была прикончить этого выродка Сатаны до того, как вокруг неё образовался этот Ад.
Мальчишка продолжает с равнодушием, непривычным для ребенка, смотреть на мать, глаза которой наполняются слезами, а дрожащие губы шепчут:
— Ненавижу тебя…
Его так неприятно парализует, но ощущения не покидают тело. Под кожей щиплет, в кончиках пальцев чувствует колющий песок. Сжимает и разжимает ладонь, быстрым взглядом заметавшись из стороны в сторону, и не может проявить прежний негатив на лице, когда глаза покрывает гребанная пелена гадкой соленой жидкости. Они заметно краснеют. Проявляется заметное дрожание. Парень моргает, частым глотанием пытаясь протолкнуть встрявший в глотке комок, вызванный тихим голосом матери:
