— Она смущается, — виновато улыбается. — Привыкнет, верно? — легонько дергает её, на что косо смотрит мать парня, которая оглядывается назад, на Дилана. Тот выдавливает сдержанную улыбку, не дает себе лишней возможности смотреть на девушку. Это ужасно с его стороны, но иначе ему не прекратить обдумывать её нездоровую внешность.

Инспектор поглаживает ладонью спину девушки, делая шаг в сторону:

— Тея, мы с Роббин отойдем кое-что обсудить, а пока…

Её перебивает мать парня, коснувшись пальцами плеча новой жительницы дома:

— Мой сын покажет тебе, где твоя комната, — улыбается, оглянувшись на Дилана. — Верно?

Парню приходится сдержать на лице улыбку, которую он на мгновение скрывает, когда опускает голову, пальцами почесав переносицу, и сделав пару шагов вниз, чтобы окончательно спуститься с лестницы. Эта просьба ожидаема, но он всё равно чувствует себя некомфортно.

Роббин ведет за собой инспектора в сторону кухни:

— Я сделаю кофе, — прежде чем закрыть дверь, оборачивается, обратившись к девушке:

— Располагайся, — стреляет взглядом на сына, как бы намекнув, чтобы он был «душкой» — она часто просит его об этом, используя данное слово, правда, и он, и она не уверены, что парень сможет придерживаться данного образа. По крайней мере, он старается.

Дверной щелчок. Погружение в тишину. Девушка смотрит в сторону. Молчит. Дилан уставился в пол. Его охватывает странное чувство, будто над ним нехило так подшутили, ведь обычно мать берет детей. И в этот раз речь шла о ребенке, но…

Вздыхает, расправив плечи, и отгоняет мысли, переступив через свою преждевременную неприязнь. Она не имеет основ, это лишь первое впечатление.

Начинает разминать пальцы, доводя их до хруста, и поворачивается к девушке со сдержанной улыбкой:

— Привет, — а в мыслях крутится запрет: «Не пялься». Скорее всего, девушка и без его странного надзора понимает, как… Выглядит со стороны.

Ставит руки на талию, опустив взгляд на небольшой чемодан девушки, стоящий у её тонких ног:

— Давай, помогу? — хочет любезно оказать услугу, но девушка костлявыми пальцами хватает ручку чемоданчика, сделав короткий и неустойчивый шаг в сторону от парня. Всего секунду искоса смотрит на Дилана, нахмурив темные густые брови. Когда эта девушка проявляет негативные эмоции, выглядит ещё неприятнее.

Это совсем не то, о чем хотелось бы думать. Нужно как-то вывернуть ситуацию. Главное, как кажется, говорить, так?

— Тея, верно? — парень повторяет попытку настроить контакт, ведь его мать просит об этом каждый раз, когда они берут на реабилитацию детей. Но проблема в том, что все те случаи дело действительно касалось детей, ребятишек, с ними куда проще наладить общение.

Девушка продолжает молчать. Смотрит в сторону. Кажется, она дышит с легкой хрипотой. Неудивительно. Парень указывает на лестницу, не изменяя себе и своему положительному настрою:

— Я могу показать тебе комнату, хочешь? — никакой реакции со стороны «собеседника». Окей. Окей.

— Меня зовут Дилан, — улыбается, менее сковано жестикулируя ладонями, пока переступает с одной ноги на другую, чтобы встать напротив девушки, будто это поможет ему получить подобие зрительного контакта. — Я мастер заставлять людей чувствовать себя неловко, но ты точно меня переплюнула, — попытка пошутить. Обычно в ответ хотя бы улыбаются, поскольку парень действительно ведет себя неловко, но со стороны девушки вновь никакой реакции. Она лишь быстрее бегает взглядом по полу, не зная, куда себя деть.

Парень уже из интереса размышляет над ситуацией, пытаясь придумать, каким образом избавиться от дискомфорта, но дверь кухни вновь открывается, и в спину Дилана прилетает со вздохом:

— Я же просила, — его мать выходит, окинув сына огорченным взглядом, а тому лишь остается смириться и промолчать. Не станет же он жаловаться на неспособность этой девушки к здоровому контакту.

— Тея, идем, — Роббин осторожно касается пальцами её плеча, ведя за собой к лестнице. — Покажу тебе комнату, — шаги делает короткие, медленные. Потому что девушка еле перебирает тонкими ногами, а на лестнице у неё точно возникнут свои трудности. Инспектор выходит с кухни, поспешив следом, и Дилан остается один на первом этаже, наконец, имея возможность оценить происходящее.

Всё идет не так гладко. Мать явно утаила от него тот факт, что «новый ребенок» вовсе не ребенок. И да. Это будет трудно. Лучше бы он весь год подгузники менял, чем…

Качает головой, скользнув ладонью по волосам. Чего уже тормошить эту тему? Толку не будет. Раз уж мать решилась взять именно её в этом году, то этому есть причины. Задача её сына — помогать и быть «душкой». Звучит просто.

Парень щелкает пальцами, опуская руки вдоль тела, и подходит к небольшому чемодану, с которым обычно приезжают дети, берет за ручку, намереваясь сложить её и отнести вещи девушки в её комнату, но, оборачиваясь, натыкается взглядом на фотографию в рамке, которую мать вновь выставила на комод. Оставляет чемодан, довольно спокойным, но тяжелым шагом приближаясь к нему, внезапно сменившись в лице. Хмур. Смотрит на фотографию, без лишних раздумий выдвинув верхний ящик комода, и бросив её внутрь. С грохотом закрывает, опустив напряженные руки вдоль тела. Делает шаг назад, нервно забегав взглядом по помещению, а языком смочив губы, которые после этого вытирает пальцами.

Почему она вновь достала их?

— Дилан? — тревожный голос со стороны лестницы. Парень оборачивается, в первый момент скованно взглянув на мать, которая немного спускается, хмуро изучив внешнее состояние сына. Но тот быстро возвращает свою непринужденную улыбку на лицо:

— Oui, madame? (франц. Да, мадам?) — спрашивает на французском, сунув ладони в карманы джинсов, чем заставляет женщину закатить глаза, но улыбнуться в ответ:

— Чемодан возьми, — и указывает рукой наверх, начав подниматься обратно.

— Déjà, madame (франц. Уже, мадам), — подходит к чемодану, взяв его за ручку, и направляется к лестнице, какой раз за день старательно избегая возможного развития мыслей в сознании.

Дерьмовый процесс.

— Мы еще не до конца обустроили, поэтому… — Роббин видит, как девушка внимательно изучает комнату, в которую она её приводит. Тея медленно крутится, проходя дальше от порога, озирает помещение с голубыми стенами. Здесь есть всё, но при этом комната кажется пустой, потому что не обжита. Кровать, шкаф, стол, комод, шторы, кресло, даже небольшой аквариум с рыбками, горшки с цветами и прочими домашними растениями. Роббин с волнением потирает ладони, присматриваясь к выражению лица девушки, но не может разобрать её эмоций. Поскольку те отсутствуют. Это неудивительно. В первое время все дети морально зажаты.

— Что-то не так? — всё-таки спрашивает. Тея оглядывается, медленно покачав головой, но долго не задерживает взгляд на женщине, вновь принявшись бродить по комнате под пристальным наблюдением инспектора, который обращается к Роббин шепотом:

— Она просто очень зажата, — выдыхает от усталости, что накопилась за день. — Во всём.

— Может, не будем вот так при ней обсуждать, — женщине это не нравится, но её собеседница махнула рукой, объяснив:

— Поверьте, она нас не слушает, — уверяет. — Вообще, — и строго напоминает. — Внимательно ознакомьтесь с документами. Особенно с заключением врача. Я понимаю, что вы работаете в больнице и имеете опыт общения с такими пациентами, но…

— Верно, — Роббин вдруг берет на себя смелость перебить женщину. — И первое мое правило — не обсуждать проблему в присутствии её носителя, — шепчет, никак не желая грубить инспектору, но она ведет себя непрофессионально. Совсем.

— Ладно, — видимо, женщина так вымотана, что не вступает в открытую дискуссию, лишь натянуто улыбается в ответ на улыбку хозяйки дома. — А где у вас уборная?

— Вперед по коридору, — кивает головой на коридор. Инспектор благодарит, разворачиваясь, и чуть не врезается в появившегося на пороге парня, который откашливается, сделав шаг в сторону, чтобы пропустить женщину. Она выходит, охотно виляя бедрами, и Дилан секунду пялится на неё, не понимая, для кого эта львица устраивает представление?