— Хорошо, Луис, — женщина, которая представилась Мэгги, реагирует нормально на «ненормальное», чем вызывает во мне теплоту по отношению к ней. — Очень информативно, — в её руках толстая тетрадь А4, в которой она фиксирует свои мысли и наблюдения. — Мы подумаем, как тебе подружиться со своими голосами, — женщина переводит внимание на меня, оценивающее. Думаю, она намеренно откладывала знакомство со мной, чтобы я могла привыкнуть к окружению:

— Ребята. Вы уже заметили, у нас новый друг, — продолжает анализировать мое поведение, но я храню каменное выражение на лице, никак не ерзая от скованности, когда взгляды присутствующих скрещиваются на мне.

— Тея, верно? — Мэгги начинает листать тетрадь, словно у неё уже давно сделаны пометки обо мне и моем случае. Скорее всего, так оно и есть, я должна была приступить к терапии еще в самом начале своей реабилитации. — Расскажи о себе, — ужасный вопрос. — Чем ты увлекаешься? — слава богу, она конкретизирует, иначе мой мозг остановил бы свою деятельность.

Моргаю, всё еще испытывая непонятную смесь чувств и эмоций:

— Я рисую, — стараюсь не смотреть на ребят, которые открыто изучают меня. Мэгги заинтересованно смотрит мне в глаза, кивая:

— Тебе это нравится? — улыбается, а я нервно почесываю ключицы до красноты:

— Наверное, — отвечаю неуверенно, покосившись сначала в сторону одних пациентов, затем в сторону других, и ниже опускаю голову, взглядом упершись в свои колени.

— Не волнуйся, — Мэгги с беспокойством следит за тем, как в моем теле возрастает напряжение.

— Я не волнуюсь, — отрицаю очевидное тихим голосом. — Мне просто некомфортно.

— Это нормально, — женщина переводит тему. — Расскажи о своей приемной семье.

— Хорошие люди, — теперь мои ответы короткие и емкие. Мне не нравится, что остальные смотрят на меня. Понимаю, им интересно, но…

— А твоя настоящая семья?

Слегка потерянно поднимаю голову, взглянув на парня с изумрудными глазами, который на протяжении всей терапии пощупывает кожу своего запястья. Невольно удерживаю внимание на этом действии, замечая, что слой ткани покрыт мелкими кровавыми вкраплениями. Видимо, настолько сильно он терроризирует кожу.

— Луис, — Мэгги вздыхает, твердо проронив его имя.

— Мне просто интересно, — парень пожимает плечами, а я не успеваю осознать, как его вопрос загоняет меня в тупик, ведь мою растерянность умело разгоняет женщина, переключая внимание на себя:

— Я знакома с Роббин. Она хороший человек, в этом ты права, — щелкает пальцем, указав на меня. — Чем еще ты увлекаешься? — постукивает ручкой по листу тетради, но мне больше не хочется говорить, поэтому веду себя грубо, опустив глаза и процедив:

— Ничем.

Но, к моему удивлению, Мэгги не реагирует отрицательно. Она понимающе улыбается, кивнув, и хочет перейти к следующему больному, правда, в очередной раз вступает этот самый Луис. Смею предположить, он не самый легкий пациент.

— А её вы не спросите о диагнозе? — парень крепче стискивает пальцами кожу запястья. Я хмурю брови, стрельнув недобрым взглядом в этого типа.

— Луис, — Мэгги реагирует с прежним спокойствием. Парень покачивается в кресле, коротким вниманием окинув меня, и отводит глаза, принявшись пялиться в стену. Кажется, Мэгги уже давно работает с ним. И мне не стоит злиться на него. Ведь… она с особенностями, как и все присутствующие. Как я. Данная мысль помогает мне расслабиться. Верно. Они как я. Мне нечего переживать.

— Ладно, — Мэгги переводит внимание на девочку, сидящую рядом с ней. — Глория, не хочешь представиться? — о, она тоже новенькая? Выглядит на десять. Такая милая и невинная. Взгляд сверкает, улыбка завораживает.

— Привет, — у неё две тонкие русые косички, лежащие на плечах. Голубые глаза открытым взглядом окидывают всех присутствующих, а руки спокойно держат на коленях плюшевого зайца. — Я Глория. Мне девять. У меня неизлечимое заболевание.

— Ты умираешь? — Луис…

Я пораженно пялюсь на парня, который своей прямолинейностью в общении ставит всех в неловкое положение. Мэгги косится на него, но ничего не успевает сказать, ведь девочка спокойно, с той же улыбкой, теребя уши зайки отвечает:

— Да. Умираю.

— Боишься смерти? — Луис любопытно клонит голову к плечу, изредка дергая ею, словно слышит какой-то посторонний шум. Это голоса?

— Конечно, — Глория на мгновение опускает глаза. — Я… я не хочу умирать, — играется с зайкой. — А кто хочет-то?

Сглатываю, невольно часто заморгав от непривычного пощипывания в глазах. Пристально смотрю на ребенка, губы которого продолжают подрагивать, изображая улыбку, но сомневаюсь, что она искренняя в проявлении своих чувств.

— Ну… подростки, — Луис не затыкается, из-за чего многие отводят взгляды, пытаясь игнорировать присутствие парня. — Которые типа страдают от «дипрессий», — намеренно коверкает слово, показав пальцами кавычки. — Для них это стиль жизни.

Поглядываю на Мэгги, рассчитывая, что она заткнет Луиса, но женщина почему-то молчит, опечалено смотря на парня.

— В наше время болячки позиционируют, как особенности, — Луис с особым негативом в тоне голоса давит из себя слова, сильнее принявшись приносить себе увечья крепким пощипыванием кожи. — Я — индивидуальность, потому что шизофреник, или больной раком, — его голос пропитан ядом, видимо, эта тема сильно ранит его. — Я не такой как все, — цитирует раздражающие его фразы и подпирает кулаком щеку, уставившись куда-то в стену. — Бесят.

Молчание нависает над нами тяжелым грозовым облаком. Мое дыхание почему-то сбивается, а тревога возрастает. Только вот маленькая Глория не выглядит сильно угнетенной. Она без излишней эмоциональности смотрит на своего зайку, отвечая:

— Меня это не злит. Эти люди просто не осознают в полной мере, как себя чувствуют пациенты с неизлечимым недугом. Или с проблемой ментального характера. Если им не повезет действительно стать одним из… нас, то тогда они поймут. Насколько это тяжело. И это совершенно не делает тебя особенным, — поднимет голову, улыбнувшись и задергав ногами навесу. — Я не злюсь. Я радуюсь. Ведь у них есть время понять, что притворяться больными нехорошо и невесело. А у меня нет такой возможности.

Комок боли встает поперек моей глотки. В голове копошатся мысли о прошлом, настоящем и нестабильном будущем, и всё замыкается на сказанном этой маленькой девочкой.

Иметь возможность выбирать. Не иметь возможности выбирать.

Быть затворником своего состояния. Иметь возможность выбраться из него.

У Глории нет и не будет шанса выбирать. А у меня…

Вновь пытаюсь проглотить комок, но тот крепко цепляется за стенки горла, карябая его стенки. Мэгги давно переходит к другому пациенту, который болен одним из типов обсессивно-компульсивного расстройства, и музыка помогает ему не думать о пугающих вещах, подстерегающих его в этом мире. Поэтому этот парень так крепко прижимает к груди гитару, словно оберег таская с собой.

Не слышу мелодию, которую он наигрывает. Не слышу голосов. Смотрю на свои острые коленки, скрытые под тканью штанов. И жестко терзаю ногтями кожу ключиц, никак не справляясь с гнетущими мыслями о себе, своем поведении и о прожитых годах в целом. На что было потрачено мое время? Да, признаться, судьба изначально не была благосклонна, но теперь-то всё начинает меняться. У меня есть шанс, выбор и возможность. В отличии от таких, как Глория. И я смею вести себя подобным образом? Смею выбирать смерть, когда у других отнято право на жизнь?

Сдерживаю хриплое дыхание в глотке, пытаясь унять дрожание рук.

Я омерзительна.

***

В салоне автомобиля тихо. По другую сторону начинает бушевать сильный штормовой ветер, но он никак не влияет на атмосферу, повисшую над головами Дэна и Брук. Девушка крепко держит руль, иногда потягивая одну из ладоней к губам, дабы прикусить кончики ногтей. Браун наблюдает за изменениями погоды, по-прежнему испытывая волнение, когда на город готовится обрушиться буря. Каждый раз неожиданно, но, кажется, жители Порта привыкли к таким вредным переменам, поэтому не спешат укрыться в домах.