— Зависимость и потребность, — шепчет, обратив внимание на капельки воды, осыпающие кончики волос парня. Был на улице? — Я начинаю чувствовать нечто подобное, — касается их пальцами, собирая на свою кожу. — Но как долго продлится твоя потребность во мне? — спрашивает совершенно серьезно. — И что будет, когда ты решишь всё прекратить? — не смотрит ему в глаза, продолжая незатейливую игру с волосами.

У О’Брайена нет сил на хмурость:

— Я слишком люблю стабильность, Тея.

— Нет, это всё моя вина, — она вновь отвечает не к месту, будто бы ведет какую-то свою беседу, внутри себя. — Опасно делать смыслом существования другого человека, — ерошит его волосы, наконец, ложась на бок. А вот Дилан раздраженно приподнимается на локте, пропыхтев с особым негодованием:

— Ты хочешь, чтобы я сказал до тошноты примитивное «я люблю тебя»?

Оушин сонно прикрывает веки, еле шевеля губами:

— Ты не веришь в любовь.

— Ты тоже.

Молчание. Недолгое.

— Но я верю в построение отношений на основе ряда чувств и понятий, — парень продолжает жечь лицо Теи взглядом, а та лишь пожимает одним плечом, оставляя Дилана без ответа, так что он, сквозь неподдельное нежелание и скрежет зубов, попутно пару раз закатив глаза к потолку и пожевав кончик языка во рту, всё-таки давит из себя не совсем привычные слова:

— Я нуждаюсь в тебе. Мне с тобой комфортно, — лучше не делать паузы, иначе запнется и сбежит к херам под теперь уже моросящий зимний дождь. — Твое присутствие дарит необъяснимое спокойствие, — Оушин приоткрывает веки, устремив взгляд в подушку, да и сам Дилан пытается не создавать с ней зрительного контакта. — Мне нравятся долгие разговоры с тобой. Нравятся твои рассуждения, — мнется, — хотя они в большей мере безумные. Нравится, что ты понимаешь меня. Ты слушаешь меня в равной степени, как я слушаю тебя, — Тея вскидывает взгляд, приподнявшись на локте, и пялится с неясной обескураженностью, словно не верит, что речь идет именно о ней. — Ты отдаешься эмоционально в ответ, а не только потребляешь, — О’Брайен же ложится обратно, будто такое мощное «душеизлияние» лишает его остатка сил. — И я могу быть собой с тобой, зная, что ты не станешь осуждать.

Оушин щурится, уголки её губ предательски дергаются, расплываясь в улыбку. Дилан в очередной раз закатывает глаза и на фиг отворачивается, не имея желания лицезреть эту довольную морду. Но как итог сообщает:

— И ты, кстати, красивая, — тут же фыркает. — Заткнись, — прерывает любые возможно последующие слова или звуки. Тея еле сдерживает смешок и опускает голову на подушку, продолжая пялиться в затылок парня.

Всё это, конечно, здорово, но вот Оушин, кажется, влюблена.

***

— Не верю, — Брук смеется. Громко и искренне, Брауну даже не верится, что ему удается раскрепостить девушку перед собой. Она постоянно держала его на дистанции, а теперь, может из-за поглощения вина, в ней не остается намека на скованность. Возможно, дело не только в алкоголе. Атмосфера создается… непривычная. Мелкий, но быстрый дождь колотит по стеклам окон. Пляжный домик для параноика Дэна никогда не будет безопасным пристанищем, зная, как безжалостен местный океан, а сейчас за окном начинает бушевать непогода, правда, беспокойным волнам не удается накрыть и половину берега, так что Браун может относительно безмятежно потягивать вино из стаканчика для пива. Гурманы.

Сидят на полу. Включили только настольную лампу в углу гостиной. Царит приятный полумрак. Во избежание неловкого молчания на тихой громкости работает телевизор. Идет какой-то комедийный сериал по Дисней.

— Можешь спросить у моей матери, — парень не сильно налегает на алкоголь, совершенно не умеет пить. — Она до сих пор боится, что я опять попаду в обезьянник.

— А ты не такой хороший мальчик, Дэниел, — заключает Реин, заливаясь немного детским смехом, даже, сидя на полу, откатывается на спину, подергав стопами. Настолько услышанное кажется ей неправдой. Дэниел с полуулыбкой наблюдает за девчонкой, кивнув:

— Теперь твоя очередь.

— Ну… — её черты лица вдруг смягчились. — В пятом классе девочки заперли меня в раздевалке для мальчиков в одной майке.

— Дети могут быть очень жестокими, — Дэн по себе знает.

— Им было весело, — непринужденно пожимает плечами, сделав крупный глоток, и с намеком поглядывает на парня, который вспоминает — изначально затеял эту игру для выяснения причин уныния девушки, поэтому решает немного изменить атмосферу, перейдя к тому, что действительно его тревожит на протяжении многих лет. Скорее всего это подтолкнет Брук к откровению.

— Я избил своего отца, — Дэн. Это было слишком внезапно. Реин даже давится, резко изменившись в лице. Опускает свой стаканчик, взглянув на парня с застывшим в глазах вопросом:

— За что? — звучит без осуждения, просто ей интересно, что способно настолько вывести этого, вроде как, сдержанного человека.

— Он не очень хорошо обращался с матерью, — Браун без эмоций повторяет то, о чем уже беседовал с Диланом. Теперь говорить об этом гораздо легче. — А сейчас они… спустя столько лет снова пытаются построить отношения.

Брук клонит голову к плечу, задумчиво сощурив веки:

— А ты всё еще злишься?

— Мне кажется, — Дэн пытается построить несложные предложения, чтобы выразиться понятно, — негативные чувства — не то, что легко отпускает. Когда-нибудь меня прекратит ломать от ненависти при виде отца, но вряд ли ему удастся вызвать у меня положительные эмоции, — пытается глотнуть вина. — Для меня он навсегда останется тем тираном, который разбивал о голову матери пивные бутылки, — горько усмехается краем губ, отчего на лице Брук возникает неподдельное сопереживание. Её взгляд скользит в сторону. Дэн ставит точку, опрокинув половину содержимого стакана в рот. С неприязнью глотает, накрыв губы тыльной стороной ладони. Реин морщится, пребывая где-то внутри своего сознания, перебирая темные воспоминания и их последствия. От энергичной работы голова начинает пульсировать давлением. Стреляет вниманием на лицо Дэна. Тот так же размышляет о чем-то своем, упершись взглядом в окно, и девушка с ужасом осознает, что алкоголь развязывает ей язык, а все рамки расплываются. Что можно говорить, а чего нельзя. Она перестает заботиться об этом.

— Я подставила одного человека, — язык жжется. Смотрит в стаканчик, а Браун поднимает на неё взгляд, возвращаясь из своих размышлений. — Выставила всё в дурном свете, чтобы… — её речь не вяжется, поток информации воспринимается бессвязным. — Я хотела уничтожить его, настолько сильно ненавидела, — короткий глоток, Дэн молчит, смотрит. Брук не выражает никаких эмоций, глаза — непробиваемый слой многолетнего льда, под которым скрываются её личные демоны.

Девушка приоткрывает рот, выдохнув шепотом:

— Не было никакого изнасилования, — исподлобья вскидывает взгляд на Дэна. Тот хмурится, дает понять, что слушает, и ей не стоит ждать его слов. Не будет перебивать. Реин знает, он не поймет, о чем речь, но ей нужно, прямо сейчас нужно выплеснуть те мысли, что так давно дырявят её голову:

— Я выдумала это, чтобы обезопасить свою психику от потрясений, — высказывает свое предположение. — Но я продолжала ненавидеть себя и потому хотела сделать ему больно, так что… — кивает в подтверждение своих слов. — Я лгала, — покусывает край стаканчика, стрельнув взглядом на лицо Дэна. — Всем, — и вновь резко перескакивает. — Я рассорила близких людей, лишь бы навредить ему, — отпивает. Залпом. Тянется к бутылке. Хочет передать эстафету Брауну, правда тот нарушает правила игры, ведь это именно то, зачем он пришел:

— Ты об этом думаешь в последнее время? — щурится, опустив стакан. — Потому что некий Норам вернулся?

Брук наливает себе полный стакан и сразу опустошает половину. Новая доза алкоголя сильнее раскрепощает, поэтому девушка опирается плечом на край дивана, подперев ладонью щеку, и взглядом утекает куда-то в сторону:

— С каждым годом мысли… преобразуются, что ли… — рассуждает. — Знаешь, будто их воздействие усиливается или это мой разум слабнет и не может игнорировать, — улыбается, находясь под пристальным наблюдением парня. — Нервная система ведь не вечна. Я всё больше осознаю масштаб проблемы. Но хуже всего то, что мои чувства не меняются, я неадекватно… — как бы это объяснить, — воспринимаю некоторые вещи. Не представляю, как вернуться к нормальному понимаю вещей. Всё это настолько искажено…