Вибрация на тумбочке возле кровати. Парень спрыгивает на пол, взяв бутылку с водой, и с тяжелым дыханием приближается к телефону. На экране высвечивается имя человека, звонка от которого он не ждет. И в первый момент давится водой, накрыв кулаком губы. Морщится, кашляет, но успевает схватить мобильный аппарат до того, как девушка успевает сбросить вызов.

Правда, ответив, привычные слова приветствия встревают в глотке, оттого как идиот молчит, пялясь в стену, пока Брук не нарушает тишину:

— Привет? — звучит с вопросом и несвойственной для неё осторожностью. Дэн отмирает, невольно вскинув бутылку, словно желая жестом ладони ответить на приветствие:

— Привет, — и мысленно: «Дерьмо», — вода расплескивается, холодом опалив кожу, и парень отставляет на фиг бутылку, пытаясь не… не потеряться в скованности во время беседы с девушкой, которая подмечает странную интонацию, поэтому сдержанно хихикает, повторив:

— При-вет.

— А-м… — Дэн пытается полотенцем ликвидировать последствия своей двигательной нестабильности. — Как де… — хочет проявить себя в разговоре уверенным, но Брук перебивает:

— Ты не хочешь поужинать? — и будто это обычное для них дело. — Я дико голодная.

Браун в очередной раз теряет связь с миром, укатывая куда-то в глушь своего сознания, медленно вытирая вспотевшую шею мягкой тканью. Реин на той стороне успевает досчитать до двадцати Миссисипи, прежде чем вновь объявить о своем «присутствии»:

— Дэн?

Его током пробивает. Чуть не роняет телефон, ненавидя себя за слюнявое поведение, и выпаливает:

— Д-да. Да. Поехали, — бросает полотенце в сторону кровати. — Я за, — начинает нервно ходить по комнате, вдруг остановившись у зеркала и оглядев свой внешний вид.

— Хорошо, — без задней мысли произносит Брук. — Я заеду за тобой.

— Ладно, — Дэн дожидается её отключения, только затем опускает телефон, не отводя от своего отражения внимания. И морщится, убедившись в том, как сильно вспотел. Мигом принимается носиться по комнате, собирая вещи, которые вроде чистые и вроде можно надеть. Нужно принять душ. Срочно!

Больничная столовая славится не самой вкусной пищей, но Дилан давно нормально не ел, поэтому любая зеленая смесь из брокколи и картошки сойдет за охрененный ужин. Выбираться в кафе нет стремления. Тея наконец приходит в себя, и он пытается как можно дольше находиться рядом, дабы усмирить свою паранойю касательно её безопасности. Или же дело в том самом нездоровом контроле? Неважно, главное, благодаря работающей в больнице матери Дилан менее ограничен.

Он возвращается к одному из длинных столов, за которым сидит множество пациентов и их родных. Хотелось бы подольше понаблюдать за Теей со стороны: она всегда так забавно озирается, ерзая на стуле, ищет его взглядом, поддергивая ногами. Не сразу замечает О’Брайена, потому сначала с испугом реагирует на присевшего напротив парня, а потом её губы растягиваются в слабую улыбку. Вид сонный.

— Пытался найти что-то съедобное, но нашел каше-подобную смесь из мяса и свеклы… — с сомнением перемешивает еду ложкой. — Наверное.

Оушин молча улыбается, без слов принимая тарелку и стакан с чаем. Дилан не совсем хочет притрагиваться к подобной еде, но в поддержку Теи начинает есть, даже удается похвалить повара за то, что его еда не столь отвратна на вкус, чего нельзя сказать о внешнем виде. Девушка только слушает. Её сердце необычно быстро колотится после потери возможности дышать. Эркиз сказал, общение — тоже нагрузка, поэтому лучше бы попросить О’Брайена не навещать её какое-то время, но, понятное дело, врач был послан парнем на все четыре стороны.

Без желания Оушин кладет чайной ложкой немного еды в рот. Не чувствует вкуса. И голод отсутствует. Но она еще помнит о своем обещании. Оушин намерена попытаться исправиться. Если не выйдет, тогда… нет, нельзя предполагать негативный исход.

Незатейливый монолог О’Брайена прерывает осторожно подошедшая со стороны молодая медсестра, которая привлекает внимание Теи своими привлекательными мягкими чертами. Пышногрудая, с большими глазами и здоровой кожей. Её губы отдают розовым. Не бледностью, как в случае Оушин. Тея даже опускает ложку мимо тарелки, невольно осознав, как много вокруг неё красивых людей. И как странно, что Дилан предпочел им её. Такую… неказистую и… нездоровую.

— Привет, — девушка мило, правда мило улыбается. Приятный голос, без присущей Тее хрипотцы, появившейся после регулярного курения и выпивки. О’Брайен не сразу понимает, что обращаются к нему. Вскидывает голову, а до этого скользит взглядом с ног красотки до её лица.

— Дилан? — девушка нервно мнет пальцами ткань формы — Да? — уточняет, хотя его ни с кем не спутает. — Мы… помнишь меня? — элегантно прикладывает ладонь к груди. — Я Лоли.

Тея переводит глаза на парня, который недолго скачет взглядом из стороны в сторону, закончив свои поиски положительным результатом:

— А-м. Да, — кивает. — Привет, — берет стакан с чаем, сразу же опустошив наполовину. Оушин немигающим взглядом следит за его поведением. Он нервничает. То, какие глотки совершает, то, как стучит пальцами по столу. Бесспорно. Эти двое спали друг с другом. Интересно, как давно? В прошлом году и пару месяцев назад?

— Как ты? — девушка пытается избавиться от молчания между ними. Дилан коротко бросает:

— Нормально, — ему даже удается запихнуть в себя еще две ложки ужина.

— С сестрой здесь? — пользуется слухами, которые ходят по городу, и покачиванием ладони приветствует Тею. — Вы с ней… — мнется, — похожи… — этим ограничивается, решив перейти к главному:

— Может… — приседает на стул рядом, скованно откинув прядь волнистых волос за плечо, — у тебя будет минутка или…

Дилан обращает на неё внимание, в первый момент растерявшись, ведь впервые оказывается в ситуации, когда его не интересует возможный перепихон с кем-то, а ещё сильнее волнует реакция девчонки напротив. Правда, объясниться не успевает.

Ладони Оушин давно крепко сжаты. Она с нечитаемым лицом пялится в тарелку, сдержанно глотая сухость в больной глотке, но когда внимание Дилана переходит на красивую девушку, Тея вдруг осознает, что не может контролировать свой язык. Обычно она прекрасно справляется со своими эмоциями, но сейчас за неё говорят чувства, а не разум:

— Прочь, — шепот, который методом проб и ошибок приспособились разбирать только Дилан и Роббин. О’Брайен обращает пристальный взгляд на Тею. Девушка рядом с ним не слышит, но замечает внезапно перескочившее внимание, поэтому поглядывает на Оушин, неуверенно уточнив:

— Так… Что думаешь?

— Пошла прочь, — Тея выговаривает каждое слово четко. От подскочившего давления кружится голова. Глотку режет дыхание. Она не моргает, сверлит взглядом еду в тарелке, крепче стиснув кулаки на коленях. Дилан молчит. Но с большим пониманием смотрит на неё, медленно опуская глаза, и задумчиво отпивает чай, никак не реагируя на обескураженность медсестры, которая растерянно моргает, решив оставить их:

— Извините… — слышно, в каком она смятении. Отдаленно Тея понимает, что она не виновата в тех эмоциях, что вызывает своим поведением. Она же не знает…

Оушин больше не притрагивается к еде. Её холодная неприязнь сменяется печалью в глазах. Не поднимает их на парня, тот больше не пытается разбавить их молчание своей бессмысленной болтовней. Он прекрасно понимает, чем вызван негатив со стороны Теи.

«А что если человек, к которому ты не будешь равнодушен, узнает о твоих похождениях?»

О’Брайен без эмоций пялится в тарелку, уже минут десять удерживая стакан возле губ.

А Оушин давно покидает столовую, мысленно анализируя свои чувства и поведение. И самого Дилана, пытаясь понять, с чего вдруг он будет верен ей? Между ними всё серьезно? Он ведь… со многими. Просто так.

— В общем… Тея в порядке, — Брук говорит без остановки. Дэн еле поспевает за полетом её мысли, девушку будто бросает от одной к другой, и она сама путается в своих словах, пытаясь скрыть неловкость за хихиканьем.