— Провалы в памяти — это не шутки, — парень произносит со всей присущей себе серьезностью. — Что тебя сегодня вывело? — думаю, он догадывается, из-за чего я могу чувствовать себя нехорошо, но хочет, чтобы сама призналась в этом. Я вновь кашляю, накрывая губы ладонью, а Дилан касается второй рукой моего живота, помогая мне опуститься обратно на кровать.

— Приезд доктора, — частичная правда. Не могу признаться в своих подозрениях.

Думаю. Мой организм противиться моим попыткам изменить что-то в своем мышлении. Такое часто встречается в психиатрии. Наш мозг — необыкновенно разумный центр, который принимает и отдает сигналы. И в его интересах сохранить нам здоровье. А также защитить от ситуаций, в которых велика вероятность пережить нервный срыв. За последние сутки таких произошло два. Поэтому, полагаю, мой мозг пытается уберечь меня от прямой причины. А причина — мои попытки признаться себе в возможности остаться в живых. Страх мешает менять цель. Перенастроить мысли не так просто. Особенно, когда твое сознание противостоит твоим попыткам.

Ложусь набок, скользнув ладонью под подушку. Дилан вытягивает из себя сдержанную улыбку:

— Мне бы такую способность, — садится в былое положение, взяв в руки учебник. — Избавился бы от хранения всякого дерьма в голове, — хочет меня расслабить легкостью своего поведения, но я различаю нотки напряжения в его голосе. Да и черты лица обретают жесткость. Парень уставился в книгу, куснув кончик карандаша, поднятый с корешка. Лежу. Смотрю на свои пальцы, фокусируя на них взгляд. Все еще плывет.

— Стоп, — О’Брайен вдруг привлекает мое внимание, задумчиво подняв взгляд над учебником, затем опускает его на меня, с подозрением сощурившись. — Секс, надеюсь, для тебя не стрессовая ситуация? — указывает на мое лицо карандашом, изогнув брови. — Ты ведь помнишь, что мы переспали вчера?

Не знаю, как это работает, но я вдруг ощущаю укол робости, поэтому носом трусь об подушку, сильнее натягивая одеяла к лицу, чтобы в смущении скрыть большую часть.

— Смотри у меня, — Дилан фыркает, выражая поддельное недовольство. Всё равно понимаю, что он прикалывается. — Для кого, блин, стараюсь, — вновь прикусывает кончик пишущего предмета, уткнувшись взглядом в учебник. Я выглядываю из-под одеяла, чувствуя, как жар приливает к щекам, и надуто бубню в подушку, отводя глаза:

— Дурак ты.

***

Хватаю его за щеку, хорошенько оттянув пальцами в сторону. Конечно, не желаю намеренно причинить парню боль, но его постоянно серьезное выражение лица, граничащее с глубокой задумчивостью меня, напрягает, поэтому всячески, даже самыми глупыми методами стараюсь внести изменения в его эмоциональную составляющую.

И все равно, что на нас смотрят люди. Торговый центр — не место для «личных» переговоров, только вот мне кажется, всем вокруг должно плевать друг на друга. Какая разница, кто и чем занимается? Я в данный момент хорошенько оттягиваю щеку Дилана, отвлекая того от созерцания разных видов сыра на полках. Знаю, увлекательно, но, может, пойдем дальше? Дэниела и Брук уже не вижу в толпе. Реин сегодня продолжает пить, поэтому за ней необходимо следить. Хорошо, что Браун остается верным телохранителем, который и волосы подержит и в канал не даст упасть. Мы с ним сейчас в похожих ситуациях. Только я имею дело с мужиком, который отказывается рассказывать, что его волнует, и приходится давиться его ровным: «Задумался».

Дилан переводит на меня спокойный, вроде как ничем не отяжеленный взгляд, но остаюсь при своем мнении, что он продолжает унывать после встречи с другом детства. Не скажу, что у него депрессия, но уныние на парня напало сильное.

— Не унывай, — данную просьбу я повторяю уже какой день подряд. Каждое утро, даже если мы спим раздельно, я напоминаю ему о необходимости взбодриться (а чаще ночуем в своих комнатах, и не только потому, что не хочется спалиться перед Роббин; на самом деле, мы с Диланом тот тип личностей, который любит свое личное пространство).

Иногда кажется, О’Брайен ругнется на меня, устав от попыток вывести его из апатичного состояния. Вот и сейчас он сдерживает раздражение, со вздохом проронив:

— Я не унываю, — руки висят вдоль тела. — Я просто задумался.

Опять. Задумался. Хмурю брови, хорошенько дернув его за щеку, и опускаю ладонь, сжав ткань его кофты на уровне плеча:

— Дилан, — серьезно смотрю в глаза.

— М? — парень лениво обращает на меня внимание, постоянно утекая куда-то в сторону, явно не желая продолжать обсуждение его настроения. Я выпрямляю спину, стараясь говорить как можно увереннее. Главное, не запнуться:

— Когда ты задумчив, выглядишь так, будто тебя пережевал бегемот, проглотил, выблевал, потом вновь проглотил, высрал, а после по тебе проехался каток, сравняв с землей, — тараторю, чуть было не подавившись слюной, но, слава Богу, обходится без лишних плевков. Дилан, наконец, меняет выражение лица. Бровь изгибает, ухмыляется, пускай и так слабо:

— Я подозревал, что горяч, но чтобы настолько… — довольно переминается с ноги на ногу. Непринужденно смотрю на него, выдав спокойным тоном:

— Дурак ты.

На что парень шире улыбается, легонько стукнув меня в плечо кулачком:

— Но привлекательный, верно? — я без эмоций пялюсь на него, и Дилан повторяет слабый толчок уже второй ладонью, затем снова и снова, чем заставляет меня равнодушно вздохнуть:

— Дурак, — отпускаю его рукав, спешным шагом ринувшись вперед сквозь толпу. Делаю вид, будто намереваюсь сбежать от Дилана подальше, но на деле сбавляю темп, чтобы парень поспевал за мной. Я ведь не могу ориентироваться в магазине. Куда подевались Брук с Дэниелом — тоже понятия не имею, так что приходится дать слабину. Позволяю О’Брайену нагнать меня, пальцами прихватив за ткань рукава кофты. Он осматривается по сторонам, заметив парочку друзей возле витрины с рождественскими игрушками. К слову, торговый центр украшен больше с уклоном на некий городской парад, что мне непонятно, поэтому вновь отрываюсь от Дилана, быстро настигнув Брук и Дэниела. Девушка попивает вина из темной бутылки, парень… кажется, наблюдает за ней, но вид делает, будто поглощен изучением красивых игрушек ручной работы.

Я встаю сбоку от них, быстрым взглядом окинув витрину:

— Что это за парад? — обращаю внимание на огромный стенд с подарками и украшениями ко дню, так понимаю, города. — Почему он важнее Рождества?

Дэниел вроде не с рождения здесь живет, но вполне берет на себя ответственность разъяснить мне:

— В честь основания Порта, — стреляет вниманием на Реин, которая совершает очередной крупный глоток. — В этот день все гуляют и веселятся, а Рождество — праздник больше для семьи. Его проводят в кругу близких, дома, без пьянок. Парад больше для молодежи, которая любит выпить и громко потусить.

— Короче говоря, — Дилан вклинивается в разговор, видимо, ему не по душе роль стороннего наблюдателя, — по хрен всем на парад, — хозяйски забрасывает руку на плечо друга, уставившись на меня. — Все равно, в честь чего пить, главное, пить.

— Пессимист, — Брук хмыкает, но улыбается, вновь отпивая алкоголь.

— Реалист, — Дилан кривится в ответ, пародируя подругу. — Прекращай, — вдруг переводит тему, предприняв попытку выдернуть из ладони Реин бутылку, но та крепко вцепилась в источник временного счастья.

— Со мной уже все потеряно, — отскакивает от парня, махнув рукой.

Я с интересом наклоняю голову к плечу, наблюдая за поведением девушки. Сложно сказать, что именно толкает её к употреблению. Думаю, парни в этом больше разбираются, поэтому еще могут помочь, а от меня толку будет ноль.

Продолжаем скитаться по центру. Вообще, мы пришли сюда за едой. Сегодня ребята устраивают ночь фильмов. Не понимаю, в чем прикол подобного времяпрепровождения, но наверное, им это нравится, а мне интересно понаблюдать, как это проходит. Так что согласилась. Хотя… никто меня и не спрашивал. Я будто иду в качестве приложения к Дилану. Куда он потащится, туда и я. Мило — плевать на личный выбор.