Они просто подростки в дурацких шмотках. Но, по крайней мере, это весело. И в какой-то степени полезно.

— Спасибо, — хором сказали они друг другу. Престон тут же покраснел и отвернулся.

— Вот надо было тебе! — буркнул он. — Выбил меня из роли.

— Ага, конечно, — в общем, это была привязанность. Сильная. Вот как бы это назвал Макс. Дружеская или что-то в этом роде. Дружба, вообще, основывается на подобном, да? На совместных переживаниях и ещё чём-то подобном.

— Я надеюсь, премьера пройдёт на ура, — добавил Макс, дабы как-то сгладить внезапно возникшую неловкость.

— Я очень постараюсь, — Престон улыбнулся, а затем дружелюбно добавил: — а теперь вали в зрительный зал.

И Макс свалил.

Он вернулся в зрительный зал тем же незамысловатым путём, которым его провел Престон – благо, ориентироваться здесь было совсем не сложно. Большая часть рядов была уже занята, в особенности первые два. Максу всё это напомнило школьные постановки, где на первый ряд всегда высаживали преподавателей, а на второй – родителей с камерами и платочками. Даже сейчас между двумя блоками стульев располагалась небольшая камера, рядом с которой расположился Адам.

Стоп, что?

— О, Макс! — он махнул ему рукой, указывая на ближайшее свободное место. — Давно не виделись.

— Да, давно, — кое-как выдавил тот в ответ, усаживаясь рядом. Он чувствовал себя немного неправильно рядом с Адамом. Несмотря на то, что фестиваль прошёл отлично для группы, Максу он показался… нет, не сам фестиваль, а, скорее, эти выходные. Они показались Максу самыми тяжёлыми в его жизни. Морально тяжёлыми. В то время как для группы Эред это было, вроде как, событие. И именно этот диссонанс заставлял Макса испытывать неловкость.

— Ты какой-то пришибленный… — пробормотал Адам, когда Макс, откинувшись на спинку скрипучего стула, прикрыл глаза.

— Да, я… да.

— Что-то стряслось?

Макс скривился.

— Увидишь. Ты же ради Евы пришёл? — Адам кивнул. — Она тебе не рассказывала, о чём пьеса? — Адам мотнул плечами, как бы говоря, что знал он только какие-то общие черты.

Макс собрался с мыслями. Может быть, было бы полезно рассказать это кому-то со стороны. Наверное.

— Мне кажется, это не особо важно. Ни для неё, ни для меня. Важно то, что она играет, — пожал плечами Адам, не давая Максу возможности начать.

— Но тебе же не наплевать, что играешь ты.

— Потому что я пишу сам. А она исполняет чужое. Это, всё же, не одно и то же.

Макс мотнул головой. Было непривычно, что кто-то воспринимает пьесу простым набором реплик. Не важно, что они играют. Главное – это то, что она вообще вышла на сцену. И пытается что-то сказать. И важно то, как она это делает.

— Просто… — Макс замялся, не уверенный до конца, стоит ли произносить это вслух. Это прозвучало бы странно. И даже немного абсурдно. Адам же ждал. — …Ты отвечаешь за камеру, да?

— Не увиливай.

— Ева играет Эред, — выпалил Макс. — Не совсем ту, какой ты её знаешь, а ту, какой её видел Престон, когда мы… были в одном лагере. Вот.

Итак, он поделился этим. С кем-то посторонним. И сейчас он посмотрит на всю эту ситуацию со стороны. И, возможно, скажет что-то.

— Занятно, — чуть ошарашенно ответил на это Адам.

— Это всё, что ты скажешь? — чуть разочарованно отреагировал Макс. Ему-то эта новость казалась потрясающей.

— Я хочу сначала увидеть это.

И Макс понял, что не может дождаться. Ему чертовски хотелось увидеть, что же наворотила команда Престона. Как они это покажут. Что они увидели между строк, как они трактовали диалоги. Максу чертовски хотелось знать, как он выглядит со стороны. Луиджи ведь знал, кого нужно играть. А вот кто играет Дэвида?..

Макс чувствовал себя виноватым за то, что никогда не задумывался о других участниках.

Наверняка первые ряды занимают их родственники. Макс невольно обернулся через плечо и…

И замер в удивлении. Даже не так. В шоке. Его пробрал холодок, а во рту пересохло.

На задних рядах пристроился Дэвид. И Макс хотел верить, что отвернулся он до того, как был замечен. Хотя Дэвид, скорее всего, ожидал, что встретит здесь Макса. Или же нет? С чего бы ему вообще думать, что Макс может быть здесь? Макса ведь сроду не волновали другие кэмперы.

В зале потихоньку темнело, и Макс впервые в жизни был рад тому, насколько низким он был. Чуть-чуть съехав на сидении, он сравнял макушку с краем спинки. Это придавало ему некоторую уверенность: было приятно осознавать, что Дэвид может и не обратить внимание на его голову. Хотя бы периферийным зрением.

Краем глаза сам Макс следил за эмоциями на лице Адама. Но он настолько бесстрастно уставился на происходящее, что иногда казался статуей. Одной рукой он крепко держал штатив камеры, стараясь лишний раз даже не дышать.

Макс, в свою очередь, тяжело вздохнул. Он ждал появления в пьесе графа Максимилиана.

И тот не заставил себя долго ждать.

Граф Максимилиан был самым гротескным из персонажей. Он шипел, когда говорил себе под нос, он высокомерно вскидывал подбородок, подшучивая над маркизой и баронессой. Его прототип, Макс, постоянно старался как можно незаметнее обернуться, дабы разглядеть реакцию Дэвида. И в какой-то момент ему это всё же удалось.

Дэвид хмурил брови. Он-то, конечно же, всё прекрасно понимал. Ему не нужно было лишний раз ни во что тыкать пальцем. Он прекрасно осознавал, кем были оба графа и откуда они пришли. И, кажется, ему это что-то проясняло.

Надеюсь, он понимает, что всё это – гротеск, и что всё это – всего лишь прошлое.

Макс ведь не желал Дэвиду зла. На самом деле. И никогда бы не стал делать что-либо назло ему. Хотя, кажется, это было очень тяжело.

Но Дэвиду последние поступки Макса причиняли боль. Пусть и не намеренно со стороны последнего.

И, наверное, поэтому Макс и был главным злодеем в собственной истории.

И он чувствовал вину перед Дэвидом. И принесённых тогда извинений ему казалось недостаточно.

Но он совершенно не представлял, что он может сказать взамен. Что он может сделать. И что он уже наделал. Произошедшее ранее казалось смазанным пятном, и Максу казалось, что он попросту не может выловить из общего потока те единственные, фатальные слова и поступки. Но Дэвид ведь не сильно на него злится?.. Он был добрым и отходчивым.

Макс надеялся, что у него получится извиниться. По-настоящему. Не сквозь зубы, не каким-то взглядом, как было в прошлый раз. По-настоящему. Чтобы Дэвид понял, что Максу, в этот раз, действительно стыдно.

Наверное, первым шагом к этому был бы поворот. Просто встретиться с Дэвидом глазами.

До конца пьесы оставалось совсем немного.

Адам внимательно смотрел на сцену, не спуская глаз с Евы. Она, к счастью, справлялась на ура.

А Макс всё никак не мог повернуться. Не мог заставить себя.

Это ведь был важный шаг. И да, он немного боялся.

Оставалась всего пара сцен. Сцен с Кэмпбеллом, который врывается в замок и враз решает все конфликты. Ставит точку. Дурацкий сюжетный ход, конечно, не решающих никаких проблем по-настоящему. В литературе всегда есть решение, развязка, каждый делает свой вывод и приходит к чему-то. Здесь же… всё как в жизни. У истории нет конца, она жёстко прерывается реальностью. Или же случайностью. Как посмотреть.

Критики, вероятно, не оценят. Но Максу нравилось.

Трагическая пауза.

И последнее слово.

Когда все начали подниматься со своих мест, а Адам завозился с камерой, Макс кинулся к Дэвиду, сметая стулья. Ему не было интересно, что же скажет Адам про Еву, ему не было интересно, как чувствовал себя Престон – а он явно был измотан донельзя. Нет, всё, что его волновало – это Дэвид, который аккуратно снимал куртку со спинки стула и, казалось, не замечал идущего к нему сына.

— Дэ… Пап! — почти выкрикнул он.

Дэвид обернулся.

У Макса внутри плескалось невероятное количество эмоций. Но все их перекрывала железная решимость.

— О, э… Макс! — Дэвид натянуто улыбнулся. Кажется, Макс застал его врасплох, причём не только своим появлением. Волшебное слово, которое он до этого не использовал почти ни разу, сорвалось с языка… не сказать, что само. Макс не планировал этого изначально, мысль пришла в голову стремительно и тут же показалась прекрасной идеей. — Привет! Я… вообще-то хотел поговорить с Престоном…