Сейчас, оглядываясь на все эти события, он не мог сказать, что эти две недели были так уж богаты на происшествия. На физические происшествия, точнее говоря. Потому что эмоций и размышлений из-за них у Макса было через край. И это было хорошо, безусловно.

Правда, всё произошедшее нельзя было назвать… счастливым? Произошедшие события были… просто событиями. Без какой-либо окраски. Они не были в полной мере хорошими – потому что, честно говоря, Макс слишком сильно переживал из-за них. Но они не были объективно плохими.

Это было так сложно и запутанно. Но, самое странное, что сейчас, собираясь идти на пьесу, Макс понимал, что всё произошедшее вернуло его в точку отправления. Он познакомился с Эрин ближе, но что это меняло? Они продолжат своё общение в формате переписки, что не шло в сравнение с настоящими, физическими свиданиями. Он встретил Эред, но вряд ли она вспомнит о нём после их расставания. Разве что он занесёт ей лютню, но дальше они не будут перекидываться даже редкими э-мейлами. Он увиделся с Дольфом, но на этом их взаимодействие кончалось.

А Престон…

Ладно, возможно, он был исключением. Потому что история с Престоном ещё не кончилась.

Как и история с Дэвидом. Всё вернётся в начальную точку, когда они снова окажутся вдвоём на этом диване и…

И что случится дальше?

Макс присел на край дивана, пытаясь собраться с мыслями. Итак, сейчас он сделает этот последний рывок. Он посетит пьесу, а вечером поговорит с Дэвидом. Разберётся с этой ситуацией.

У Макса мелко дрожали руки. Несмотря на то, что текст пьесы он прочёл уже десятки раз, почти что выучив все реплики, морально подготовиться к предстоящему просто не удавалось. Потому что всё будет в разы хуже. Объёмнее, жестче и совершенно иначе, чем он себе представлял.

Но Макс должен был пойти. Себе самому он говорил, что это всё ради футболки SSW, однако в глубине души осознавал – он идёт ради самой пьесы. Даже не ради Престона. Ради ответов. Ради понимания своего будущего через осознание прошлого. Общего прошлого. Ради их с Дэвидом общего будущего.

Хотя, конечно, вряд ли у них есть какое-то будущее. Макса не покидало ощущение, что после совершеннолетия он, как и Престон, останется один. Не в том смысле, что с его родителями что-то случится. Просто…

В голове поселился иррациональный страх, что Дэвид может выгнать его. Не прямо выставить за дверь, конечно. Но после совершеннолетия, фактически, миссия Дэвида по спасению Макса закончится. И его можно будет отпустить на все четыре стороны.

Макс резко подорвался с дивана и быстрым шагом покинул квартиру.

Нужно просто отвлечься от подобного рода мыслей. И всё.

Когда Макс входил в двери комплекса, до пьесы оставалось полчаса. В зале уже суетилось небольшое количество людей, среди которых можно было заметить посетителей вчерашней выставки. Интересно, работали ли они в этом центре? Или это была местная ассоциация искателей талантов? Некоторые из них сбились в кучу, горячо обсуждая что-то. Другие рассаживались на стульях, выставленных неровными рядами перед сценой.

Но Максу было не до них. Он кое-как залез на сцену и прошмыгнул за кулисы.

Удивительно, что он никогда там не был. Он даже не задумывался, как выглядят внутренности этой несчастной постановки. Несколько картонных декораций, изображавших основные места действия. На одной из них алела пентаграмма, нарисованная его рукой. Слегка потёкшая, слишком алая, чтобы быть нарисованной кровью, и слишком низко расположенная, чтобы быть оставленной Дэниэлом. Слишком, слишком карикатурная, как и всё происходящее.

Стараясь не зацикливаться на этом, Макс метнулся дальше. Где-то за этими картонными стенами должны быть ребята из труппы. Где-то среди них должен быть Престон, у которого, как Макс надеялся, с собой была футболка.

Вылетев из-за картонной стены, он чуть не врезался в Еву, пытающуюся поправить парик.

Интересно, насколько он ей не шёл.

Насколько она не была похожа на Эред, чего Макс, в глубине души, немного ожидал. Ева была холоднее внешне и внутренне, да и чертами лица совершенно не походила на добрую, но грубоватую солистку SSW. Зато прекрасно подходила на роль гордой маркизы. И именно гордым взглядом Мередит она смотрела прямо на Макса сверху вниз, как бы спрашивая, что он здесь забыл.

— Дарова, — он махнул ей рукой, стараясь выглядеть достаточно холодно. Кажется, у него получалось. Не зря же он был графом.

— Что-то потерял? — строго спросила она.

— Могли бы быть и повежливее, ваше высочество, — съязвил он, улыбнувшись. Почему-то каждая реплика графа представлялась ему именно такой. Самодовольной, колкой, украшенной едкой улыбкой. И он даже пытался соответствовать в этом самому себе.

Забавно, что никто в пьесе Престона не был похож на свой прототип. Все персонажи были абсурдно-гротескными. Но, кажется, это было даже на руку истории. Да и самим актёрам.

— Кстати о вежливости. Спасибо.

Она произнесла это настолько непринуждённо и просто; Макс, сначала, даже не понял, что она сказала. А когда понял – слегка удивился.

— За что?

— За то, что помог с пьесой. Ты же мог этого не делать, - Ева пожала плечами, а затем попыталась расправить пышную юбку. Её костюм, казалось, был сделан из бумаги, и вот-вот готов был развалиться.

— Да ладно, Престон обещал…

— Я не про лютню. Я про историю с париками. И пентаграмму. И самого Престона.

— Это входило в мои обязанности, — после неловкой паузы отозвался Макс.

— Атрибуты мы бы могли найти сами. Да и пентаграмму нарисовать тоже. Я уже была к этому готова. А потом Престон притащил тебя и… — Ева замолчала, как будто решая, стоит ли продолжать.

— И?

— Скажем так – раньше он переживал за пьесу не так сильно.

— Ты хочешь сказать, что я…

— Придал его пьесе значение. Она же построена на прошлом или что-то в этом роде, да?

Макс кивнул.

— Престон…

— ЧТО ТЫ ТУТ ДЕЛАЕШЬ? — перебил её удивительно громкий шёпот. Макс обернулся.

Престон, сжав в руках лютню, испуганно уставился прямо на него. На голове менестреля красовался тот самый дурацкий берет, в котором он приходил на вечеринку. Руки мелко дрожали.

— Я хотел забрать футболку, — просто ответил Макс, игнорируя смешок Евы. — И, ну, пожелать удачи или что-то в этом роде.

Высказать это было немного сложно, но Макс чувствовал острую необходимость поддержать Престона. Ему сейчас нужно было много сил, уверенности, терпения и всего вот этого. В конце концов, вряд ли он отошёл от похорон и прочего. А пьеса была важна для него.

Вернее, для них обоих.

У Макса на руках уже были ответы на его вопросы, но он должен был убедиться в их верности. И, как он надеялся, пьеса Престона была идеальной возможностью доказать самому себе, что те болезненные выводы… что они необходимы.

Все эти дурацкие осознания приходят через страдания. В каком-то смысле, ничего не достаётся просто так. И всему нужна своя жертва.

Престон схватил Макса за руку и потащил куда-то в сторону, в глубь закулисья. Ближе к вешалке с костюмами и стойке с париками. Правда, вешалки были почти пусты. Луиджи с Евой уже надели парики и были готовы помочь им с Престоном вернуться в тот лагерь хотя бы на один час.

Престон аккуратно достал из валявшейся на полу сумки сложенную футболку и протянул её Максу.

— Извини, что не отдал раньше, — выдавил он из себя.

— Ничего, я сам забыл забрать, — Макс быстро стянул рубашку и надел ставшую привычной футболку. В ней он ощущал себя увереннее и проще. В ней он ощущал себя настоящим.

Без этой показательности, которую приносила якобы строгая рубашка. Без всех этих попыток сойти за хорошего мальчика. Довольно очевидно, что ни он, ни Престон не были идеальными, и скрывать это за строгими нарядами было бы просто глупо.

И сейчас они стояли друг перед другом – один в футболке малоизвестной, «гаражной» группы, а второй в идиотском берете. Внезапно они показались друг другу маленькими и незначительными на фоне всей этой постановки, ставшей плодом работы стольких людей. При том, что, на самом деле, если бы кого-то из них не было – не было бы всего этого. И, будучи создателями этой истории, они всё равно не ощущали себя значимыми. Потому что сколько ещё подобных пьес будет написано?