— Да не за что, — пожал он плечами в ответ, делая вид, что для него это был не такой уж и волнующий опыт. — Обращайся.

Эрин кивнула. Макс галантно подставил ей локоть и, когда она взялась за него, заметил, что Эрин как будто потеряла в росте.

Он мимоходом глянул вниз – все верно, она без каблуков.

Удивительно, насколько выше ее делала пара шпилек. Намного выше. Сейчас же она чуть возвышалась над ним, но было заметно, что, например, Престон ее обгонял. Хотя, Престон, кажется, был выше всех его знакомых.

— Знаешь, — начала она. Макс не упустил момент и взглянул на нее, сосредоточившись на ее глазах. — Раз уж у меня получилось вот так с прической, то, может… Пойдем не в кафе, а куда-нибудь в более интеллектуальное место.

Макс был готов пойти куда угодно. Ему было бы хорошо везде. Он привык оказываться в необычных местах за последнее время, и, наверное, даже мог подсказать парочку.

Так что он кивнул.

— У меня даже есть идея. Тут недалеко есть молодежный творческий центр…

— Ты думаешь, современная молодежь способна творить искусство?

— Это риторический вопрос? Или ты хочешь вступить в дискуссию?

— Я хочу сказать, что от поколения, опошлившего искусство фотографии, не приходиться ждать чего-то особенного.

— И тебе совершенно не интересно набрать аргументов к этому тезису?

Эрин сдалась и рассмеялась.

— Ладно, веди меня. Правда, я не думаю, что в пятницу там будет на что посмотреть.

Но Макс знал, что она не права. Как минимум сегодня проходит выставка, к которой так усердно готовился Дольф. Если это не самое подходящее для них псевдоинтеллектуальное занятие, то Максу было попросту нечего предложить.

— Там будет, что обсудить. Гарантирую.

Почему их разговоры вдруг стали настолько глубокими? Как так вышло? Почему они вообще сблизились? – если это можно было так назвать. Возможно, ответ на этот вопрос крылся в мотивах Эрин. Вся эта история была целиком её авантюрой. Она хотела что-то доказать Саше. И она доказала. Или это не считалось?

Эрин нашла в себе силы стать самой собой. Резко и без каких-либо переходных инструментов – коим в этой истории был Макс. И это значило, что он ей больше не нужен. Но ведь они наконец идут на настоящее свидание, верно? И Макс может не переживать по этому поводу.

Эрин нравилась ему. Как визуально, так и внутренне. Она была классным собеседником и выглядела сногсшибательно. Что, в целом, подходило под все его критерии. Если у него таковые были. До встречи с ней он вообще об отношениях не задумывался. А сейчас боялся, что они исчезнут.

Он был даже согласен сделать шаг назад и больше не притворяться, что они встречаются. Но сохранить хоть какой-то контакт.

Макс бы всё равно продолжил всем говорить, что у него есть девушка.

К счастью, студия располагалась относительно недалеко от их места встречи. Им даже не пришлось долго идти. Весь этот переход, правда, был заполнен странной тишиной. Её нельзя было назвать неловкой – потому что её не хотелось заполнить. Однако Максу всё равно казалось, что пробел в их разговоре был лишним. Чем меньше они говорят сейчас, тем сложнее им будет настроиться на разговор в дальнейшем. А разговор не должен был умирать.

— Ладно, возможно, ты прав, — признала она, разглядывая объявление, висевшее у самого входа в здание. — «Познание себя через прошлое». Это правда интересно.

— Ты же не относишься к этому серьёзно? — осторожно спросил Макс.

Забавно, что всё это время он исследовал себя через прошлое. Как и Престон. Но пытаться понять кого-то иного казалось ему неправильным. Всё же прошлое – это что-то личное, и Максу совершенно не хотелось гулять по закоулкам воспоминаний кого попало. Даже прошлое Дольфа ему не улыбалось.

Как и прошлое Престона пару недель назад. Или Эрин. Однако теперь они стали его близкими друзьями и… всё это было очень сложно. Но Максу всё ещё казалось, что такие вещи должны оставаться в определённых кругах.

— Ну, моё прошлое совершенно мне не помогло, — Эрин пожала плечами. — Да и не думаю, что кто-то здесь сотворил что-то стоящее.

Она толкнула стеклянную дверь и уверенным шагом направилась вглубь комплекса в поисках четвёртого зала. Макс старался не отставать.

Помещение, где проводилась выставка, напоминало обычную картинную галерею. Нельзя было даже сказать точно, могло ли оно использоваться для чего-либо другого. Огромный зал был заполнен стенами, увешанными картинами. На удивление, народу здесь было достаточно. И многие из них даже не были молодёжью.

— Сколько здесь народу, — усмехнулась Эрин, словно прочитав его мысли.

— Очевидно, существуют люди, следящие за подобными мероприятиями, — пожал плечами Макс, мельком оглядывая некоторые картины. Ему безумно хотелось найти этот дурацкий помидор, который рисовал Дольф, и показать его Эрин. Он хотел знать, что она скажет по этому поводу.

— Завтра в каком-нибудь журнале появится какая-нибудь критическая статья, — Эрин двинулась в глубь зала, осматривая висящие на одной из стен изображения городских улиц. — Насколько расплывчатая эта тема?

— Ты можешь нарисовать что угодно и трактовать это в рамках темы выставки, — пожал плечами Макс.

— Например?

— Помидор, — Макс продолжил следить за переходящими от картины к картине людьми, пытаясь заглянуть им в сознание. Они ведь видят что-то в этих картинах.

— Помидор? — переспросила Эрин.

— Где-то тут должен висеть помидор, — Макс двинулся вглубь, оглядываясь по сторонам.

В теории, каждый из авторов вкладывал в свои работы что-то. Должен был. В действительности большинство картин отражало реальность и даже не пыталось прятать в себе хоть какие-нибудь глубокие мысли. Никакого символизма. Всё очень просто. Один помидор мог бы выбиться из череды этого художественного документализма, однако Макс никак не мог найти его среди портретов и пейзажей.

Он несколько раз обошёл выставку, но так и не увидел ни одну из знакомых ему работ Дольфа. Что было странно, потому что пришёл он, в какой-то степени, только ради них. Эрин, тем временем, застыла почти в самом начале выставки, изучая редкий образчик абстракционизма. Вернее, картину, почти полностью составленную из разноцветных фигур.

— Мне кажется, — сказала она подошедшему Максу, — Автора либо держали взаперти, либо заставляли смотреть на работы Малевича часами.

— Либо и то, и другое, — пожал плечами Макс.

На плечо ему тут же резко опустилась чья-то рука. Несколько человек обернулось, услышав изданный Максом возглас. Эрин даже улыбнулась, из-за чего Макс почувствовал прилив неловкости.

Хотя, если подумать, ему вообще было неловко в этой галерее.

— Не ожидал увидеть тебя тут, — холодно отчеканил Дольф. — Guten Tag, — добавил он, поворачиваясь к Эрин.

— А я ожидал, — ответил Макс, тут же думая о том, насколько плохо прозвучал этот ответ. — Где твой помидор?

— Помидор?.. — Переспросил Дольф. Однако, через пару секунд, он, кажется, понял, о чём речь. — А, ты про «путь к признанию». Ну… Его не приняли.

— В смысле «не приняли»?

Разве у этой выставки есть какие-то ограничения? Жюри? Да и кто мог быть против помидора? По мнению Макса, это была самая глубокая картина из всех, какие он видел. При том, что на выставке было достаточно картин, изображающих совершенно неожиданные предметы на белом фоне.

Хотя, возможно, он был предвзят. Потому что Дольфа он знал; он знал его прошлое. Как и Престон. У них было одно прошлое на троих. Даже четверых – считая Эрин. И Макс, кажется, почти смирился с этим.

— В смысле они нашли там пропаганду нацизма или что-то в этом роде, — Дольф пожал плечами. — На самом деле, моё творчество просто слишком глубокое для них.

— Или слишком личное, — отозвалась Эрин. Дольф нахмурился, переведя на неё взгляд. — В плане, ты действительно думаешь, что кто-то из авторов этого пытался что-то вложить в свои работы?

Она окинула рукой зал, приглушив голос; кто-то из взрослых, проходивших мимо, укоризненно покачал головой.