Вокруг костра жужжали весёлые истории кемперов, и, в целом, атмосфера была приятной. Удивительно – почему? Макс редко заставал детей, настолько заинтересованных в какой-либо лагерной активности. Макс вообще редко встречал заинтересованных детей. В чём заключалась хитрость? Даже при нём почти никто не был так увлечён разговорами с Дэвидом, никто не рассказывал страшилки с такой охотой.
Кэмперы жарили зефир на костре и рассказывали друг другу истории. Для них это был обычный лагерный вечер у костра. Почти обычный. Потому что напряжение продолжало держаться в воздухе, и дети нет-нет, да и поглядывали на Макса. Но Дэвид упорно делал вид, что Макса рядом нет. Возможно, он ждал каких-то шагов с его стороны. Возможно, он обиделся и решил просто его игнорировать.
— Ты чего жидишь гитару? – спросил у Макса какой-то пацан.
Макс уставился на него в некотором удивлении. Да, он действительно замер с гитарой в руках, полуопершись на неё и не давая никому забрать. Эта привычка осталась у него с позапрошлого лета, когда вся лагерная смена чуть ли не на стену лезла от пения Дэвида, и Макс взял на себя тяжелую задачу спасать всех от него.
— Может хотя бы сыграешь что-нибудь? – продолжил пацанёнок. Ещё несколько детей уставились на Макса, беззвучно спрашивая то же самое.
— Он весьма плох в гитаре, — вдруг холодно сказал Дэвид.
Вернее, он сказал это просто серьёзно, но это ведь Дэвид, и все знают, что он не может звучать не жизнерадостно. До этого момента. В сравнении с любой его фразой эти слова звучали льдом. Возможно, именно такой смысл он и пытался вложить в них.
— У меня был не самый лучший учитель, — огрызнулся Макс, выставляя пальцами аккорды. Да, ему, на самом деле, хотелось что-нибудь сыграть. Желательно, на глазах у Дэвида. Сыграть ему в лицо, и сыграть хорошо.
Не потому, что его задели слова о неумении. Каждый раз, когда Дэвид проводил уроки игры на гитаре для него, Макс делал вид, что совершенно не слушал. И даже не потому, что ему было неинтересно, или он стеснялся, нет – просто это было частью образа, в котором Макс был заключён с первых дней лагеря. И, пусть их отношения тысячу раз поменялись, он никогда не признает, что ждал редких уроков с нетерпением.
Макс ударил по струнам, подняв глаза на Дэвида.
К сожалению, это вышло не настолько круто, как он себе представлял. Но, в целом, неплохо.
Дети смотрели на него с восхищением. Вряд ли кто-то ещё из них умел играть на гитаре. По крайней мере, человека с навыками выше нулевых игра (и пение) Макса не поразили бы настолько сильно. Хотя, может, весь восторг был вызван для них тем, что Макс был удивительным гостем, ворвавшимся в маленький лагерный мирок и устроивший концерт.
Ну и, возможно, детей просто радовало аморальное наполнение песенки. В отличие от Дэвида.
Он резко поднялся с места, хлопнув в ладоши.
— Время уже позднее, — сказал он, пытаясь звучать строго. Однако в его голосе так и сквозило смущение – за несколько лет Дэвид никак не научился скрывать подобные вещи. – Всем пора бы уже спать!..
Раздался гвалт голосов, протестующих против закрытия этого импровизированного концерта одного исполнителя с двумя песнями, однако Дэвид оказался непреклонен.
Дети кое-как расходились по палаткам. С огромной неохотой.
Постепенно, Макс с Дэвидом остались у костра одни. Первый всё ещё продолжал пытаться играть на гитаре, дабы избежать разговора, но избежать его теперь было бы просто невозможно.
— Отложи гитару, Макс, — попросил Дэвид как можно спокойнее. Это, однако, не скрывало бушующей внутри него бури эмоций. Макс нервно вцепился в инструмент, будто бы тот мог как-то спасти его от неизбежного. Это было, конечно, глупо, но Макс чувствовал себя слишком уязвимым без неё. – Мне нужно поговорить с тобой. Макс.
Вот опять этот тон. Покровительственно-отцовский.
— Ну давай, говори, я тут, — буркнул он, пытаясь не смотреть Дэвиду в глаза. Это, конечно, было не сложно. Просто слегка невозможно.
— Гвен, — начал тот после недолгой паузы, — рассказала мне о твоих похождениях.
— Каких из? – это было неправильной реакцией, но подливать масло в огонь всегда было любимым занятием Макса. Даже когда огонь горит вокруг него. Гулять так гулять, верно?
— Обо всех! – Дэвид будто бы сорвался на несколько тонов выше, но тут же взял себя в руки. – Макс, это… это неприемлемо!
— Что именно? Я делал много вещей.
— Ты сбежал из дома, — отрезал Дэвид. – Дважды, причём за одни сутки.
— Гвен была предупреждена. Во всех случаях, — отмахнулся Макс. Вышло, правда, неуверенно. И Дэвид это почувствовал.
— А как же та алкогольная вечеринка?
— Как будто для тебя это стало неожиданностью.
— Стало! – Дэвид не мог держать себя в руках. Нет, такой подвиг был ему не под силу. – Мало того, что это незаконно…
— О, так тебя волнует только законность происходящего? – тут же среагировал Макс.
Подумать только – сколько всего аморального случилось за последнюю неделю, сколько вопиющих поступков, но всё, что волнует Дэвида – законность. Не причины, не следствия, но только то, могла ли их сцапать полиция. Которая, на самом деле, могла. Но важно ли было это?
Важно было то, что Дэвид волновался. По крайней мере, Максу так казалось. Кроме того, он ожидал речей в духе «ты очень огорчил нас с матерью». Да, они были противные, действующие на совесть, но в том-то и была их прелесть. Они показывали, что Дэвиду не плевать на Макса как на личность, на его судьбу, моральный облик, но… законность?
— Макс, ты мог попасть в беду…
— То есть всё происходящее для тебя – не беда?
— Я не собираюсь обсуждать…
— Реальные последствия поступков? Реальные их причины? Да, ты прав, давай лучше сосредоточимся на том, что могло бы случиться, ведь именно в этом корень проблемы!
— Макс!
Последнее слово Дэвид прокричал. Прокричал так, что оно разнеслось по поверхности озера эхом. Волнами. Ударилось о противоположный берег и вернулось обратно.
— Это тоже проблема, — чуть спокойнее добавил он, почувствовав, что вернул себе главенство в разговоре. – Как и то, что ты делал. Это аморально. Это… не то, как мы… я пытался тебя воспитывать.
— Ключевое слово – пытался?
Дэвид проигнорировал это замечание.
— Мне больно видеть, что, едва лишившись моего контроля, ты пускаешься во все тяжкие.
— Не переживай, наркотиков там не было.
— Макс! Я не про… Я имею в виду, что всё это… Это неуважительно. В том числе то, как ты избегал этого разговора.
— Я подросток, Дэвид. Мы все таким занимаемся.
— Дело не в этом. Дело не в том, что ты подросток, и ты это прекрасно знаешь. Ты делал это… намеренно? – Голос Дэвида звучал неуверенно, будто не понял до конца, считает ли он себя правым или нет. Забавно: у них обоих было столько времени подумать над тем, что они друг другу скажут, однако выходило совсем не так, как они представляли.
— О, как ты догадался?— рыкнул Макс.
— Почему?
И он ещё спрашивает, чёрт возьми. Он ведь прекрасно знает, почему Макс это делает. Возможно, Дэвид просто пытается развести его на ответ вслух. Какая, впрочем, разница? Это в любом случае не изменит того, что Макс сделал, не сотрёт события из истории. Никто ведь не пострадал, и сейчас Макс всем доволен.
— Ты ждёшь, что я скажу, что скучал по лагерю? Потому что чёрта с два! – агрессивно выдавил он.
— Макс, я давно и хорошо тебя знаю. И прекрасно понимаю, что за всем этим что-то должно стоять. Ты же не станешь просто так…
— Просто так развлекаться? Просто так занимать всё то время, на которое ты меня бросил?
Дэвид побледнел.
— Я не бросил тебя, и ты это прекрасно знаешь.
— Ну, ты ломанулся сюда без какой-то причины, — Макса начинало злить происходящее. Вернее, он начинал злиться. На самого себя. Произнося это вслух, он чувствовал себя максимально глупо. Но, тем не менее, это было то, что он чувствовал, то, как он это воспринимал. – Оставив меня самому себе без какого-либо ориентира, и я ломанулся занимать свободное время чем попало. Кто в этом виноват?
