Он надеялся, что Макс ещё спит, и спросонья не станет смотреть на имя звонящего?

Макс показал телефону средний палец, искренне надеясь, что Дэвид поймёт его посыл на другом конце провода.

И, кажется, чудо случилось. Звонок прервался.

Макс замер, показывая телефону средний палец. А затем аккуратно взял его другой рукой и открыл фронтальную камеру.

С экрана на него глядела поистине чудовищная перспектива будущего селфи, которое, однако, при помощи пары фильтров могло превратить сонную физиономию на фоне стены ванной комнаты в искусство.

И это был безумно занимательный опыт.

Эрин прокомментировала это совершенно предсказуемой фразой: «Именно это я и ожидала.» Макс поймал себя на мысли, что, если бы об этом просила не Эрин, он бы не стал этого делать. Скажем так, это была не его вещь.

Но Эрин, всё же, не была стандартным его собеседником. Она была одним из тех людей, при которых ты поступаешь иначе, просто потому что… они на тебя влияют?

Максу всегда казалось, что чем-чем, а непоколебимыми принципами он выделяется. Хорошим тому примером было то, что он… не пришёл вчера в студию? Нет, это звучало как-то глупо. В конце концов, это Престон не писал ему весь вчерашний день.

Макс сомневался, продолжать ли ему поиск лютни.

К счастью, ответ на этот вопрос тут же пришёл ему в виде очередного сообщения.

Престон: лютня. Она мне всё ещё нужна.

«Я не могу сделать лютню из воздуха», - возмутился Макс в ответ.

Престон: хотя бы попытайся найти лютню. Хоть где-нибудь.

Престон: ты работаешь за деньги, так что потрудись работать.

Справедливо, - отметил про себя Макс. Что ж, видимо, сегодня он снова отправляется путешествовать в город.

Не то, что бы это было ему по нраву. Макс не чувствовал себя любителем приключений, скорее наоборот – наблюдателем. И принимать активное участие в какой-либо деятельности было не для него. Особенно в пьесе.

Вчерашний день, проведённый дома, он потратил на обдумывание своих ощущений. Их, внезапно, было чертовски много.

Он думал о своём отношении к Престону. Пьеса была дурацкой – это факт. Как и любая пьеса Престона. Как и пьесы в целом. Но, при этом, она тоже была искусством. Для самого Престона, который находил её важной и красивой. И, в какой-то степени, для Макса. Потому что она затрагивала его лично, заставляла думать и переживать. Это, вроде как, критерий искусства.

Но при этом пьеса касалась лишь их двоих. Вернее, касалась она многих, но никто из зрителей не смог бы установить с ней ту же связь, что и Макс. И это его удручало.

Какая-то пьеса так задела его за живое? Чушь!

Такие вещи не должны так задевать.Всё происходящее вызывало в нем те же эмоции, что и лагерь.

То есть, конечно напоминали, потому что, по сути, это было одно и то же. Макс скучал по лагерю, но не потому, что ему нравилось место. Просто в лагере были люди и события, слишком сильно повлиявшие на него.

И у Престона, чёрт возьми, такая же ситуация. Для него не важен лагерь – именно поэтому он превращается в графский замок. Для него важны люди и ощущения.

И он скопировал их полностью, особо не переживая о смене имён.

И эта маленькая деталь также пугала Макса. Конкретно деталь с графом и графиней.

Раньше перед ним не стояло задачи делиться с знакомыми из лагеря информацией о семейной ситуации. Никто не требовал этого – ни тогда, ни сейчас. И Макс не заострял на этом внимание. Потому что, ну, его отношения с Дэвидом – это его дело.

Но внезапно они становятся достоянием таких людей, как Луиджи, руками таких людей, как Престон. И это в каком-то смысле его задевало.

Макс не мог оспаривать права Престона на воспоминания об их общем прошлом, точно также, как не мог запретить себе переживать из-за подобного.

Перебирая в голове результаты всех этих дум, Макс не заметил, как мимо него проехал нужный автобус. Тот, который ходит один раз в час, и именно тот, который мог довезти его в центр.

Видимо, ему придётся идти пешком как минимум до следующей остановки. В такие моменты стоило задуматься: так ли ему надо помогать Престону?

Макс не мог ответить на этот вопрос сейчас. Пока что не мог.

Макс довольно быстро покинул район, пройдя через все остановки. К сожалению, каждая из них принадлежала лишь одному маршруту, и у каждой из них останавливаться было уже поздно.

Придётся, видимо, идти до точки назначения. Которой у Макса… не было. Всё происходящие обернулось спокойной прогулкой по городу, и это, наверное, лучше, чем весь день лежать на диване и смотреть «репутацию», как вчера.

Дэвид говорит, что свежий воздух полезен. Хотя какой свежий воздух может быть в городе?

Вокруг то и дело проносились машины, автобусы, такси. Живая иллюстрация антипода его словам. Свежего воздуха в городе не существует, и с этой точки зрения сидеть в квартире даже безопаснее.

Словно отзываясь на последнюю прозвучавшую мысль, прямо перед Максом на тротуар вывалился – именно вывалился, - какой-то мужик. Следом за ним полетел гаечный ключ. Правда, в мужчину он не попал, но звонко ударился об асфальт в паре сантиметров от него.

— Это неприемлемо! — верещал мужичок.

— Неприемлемо отказываться оплачивать мой труд только потому, что вам так вздумалось! — сразу же за ним на улицу выбежала девушка в рабочем комбинезоне.

— Хочу и не плачу! — верещал мужичок. — Не могла ты починить мою машину! Вздор это!

— О, тогда дайте мне пару минут, я сломаю всё ОБРАТНО, а затем подам на вас в суд!

— Сумасшедшая! — кое-как встав, мужичок топнул ногой и быстро побежал на другую сторону улицы.

Девушка, выбежавшая из-за двери с надписью «Автосалон», подняла с земли гаечный ключ и повернулась в сторону Макса; прищурилась, разглядывая его с ног до головы, а затем натянуто улыбнулась.

— Макс, да?

Мы знакомы? — хотел было спросить Макс, но, внезапно, черты лица девушки начали казаться очень знакомыми. Он ещё какое-то время пялился на неё, стараясь не думать о том, насколько это невежливо, пока не начал смутно осознавать, кто это.

Да, она перекрасила пряди из розового в зелёный, и стала намного выше, чем была (абсолютно все, кажется, стали выше, чем Макс), но в ней всё ещё угадывалась…

— Эред, ну, — подсказала она, подходя ближе.

— Да, я догадался, — буркнул он, обиженный, что ему не дали высказать его догадку. — Не знал, что ты тут… работаешь.

— Не знала, что ты тут живёшь, — улыбнулась в ответ она. — Чаю будешь?

Макс какое-то время думал, будет ли он чай, и в конце концов решил, что никуда не спешит.

Где они будут пить чай, Макс особо не понимал. Всё пространство гаража, отведённого под автомастерскую, занимали выставленные в ряд две машины. Пространство вдоль стен было уставлено столиками с инструментами. В целом, место производило впечатление простого, если не сказать дешёвого, собственного бизнеса.

Эред подтащила наименее заваленный стол к ближайшей машине, выставила на нём термос, две чашки, тарелку с бутербродами, и села на капот, жестом приглашая Макса присоединиться. Он не был уверен, что машина выдержит вес их обоих, поэтому просто облокотился рядом на дверь.

— И давно ты тут работаешь?— попытался завести наиболее нейтральный разговор он.

— Не совсем работаю, — ответила Эред. — Подрабатываю.

Макс уставился на неё. Конечно, ей же сейчас должно быть девятнадцать, она ещё в каком-нибудь колледже или университете.

— Но… ты тут одна, — он оглядел пустующую мастерскую.

— Ты думаешь, люди сюда толпами ломятся? Даже дебилы вроде того мужичка на вес золота, — Эред сделала большой глоток чая.

— Но он тебе не заплатил, — возразил Макс.

— Ага; и где, по-твоему, его машина? — Эред постучала локтем по лобовому стеклу автомобиля, на котором пристроилась. — Вернётся и заплатит, куда денется.

— И часто такое случается?

Эред качнула головой.

— На самом деле, очень редко. Я достаточно хорошо выполняю свою работу, знаешь ли. Мне даже пытались давать лишние смены, но, знаешь, подработка не должна идти во вред учёбе или типа того.