В его глазах что-то загорелось.
— Я взял самый травмирующий опыт из моей жизни. И я воплотил его на сцене. И я позвал тех людей, которые оказали на меня влияние – как положительное, так и отрицательное. И я использовал пентаграмму как символ того, что… задевало меня.
— Тебя задевало… — Макса вдруг поразила отчаянная догадка.
Неужели Престона задевало, что Дэвид выделял Макса среди остальных детей?
Или пентаграмма значила нечто иное, и он всё выдумал?..
— Да, — сухо ответил Престон. — Возможно, ты угадал. Не знаю, что ты там думаешь, но, в любом случае…
— Ты поэтому пригласил меня нарисовать её?
— Я не настолько зациклен на своём прошлом. Я просто использую его, чтобы понять своё будущее.
— Но ты мог попросить кого угодно выполнить работу пропавшего реквизитора. А попросил непосредственно графа Максимилиана, — усмехнулся Макс, обводя пентаграмму кругом. – Неплохо вышло?
— Не придавай себе слишком большого значения, — буркнул Престон, спускаясь со сцены и садясь на стул.
Пьеса ровной стопкой лежала у него на коленях. Макс сел рядом.
— И всё же?..
— И всё же мне, может быть, хотелось найти того, кто бы понял мою пьесу, — тихо произнёс Престон.
— Но она… дурацкая, — от души сказал Макс.
— Тогда с чего ты помогаешь мне её ставить? — с вызовом спросил Престон.
Потому что я тоже хочу понять себя через прошлое? Потому что мне нечем заняться? Потому что я втайне хочу стать частью чего-то большего? Потому что мне кажется, что это будет достаточно веская причина моего игнорирования звонков Дэвида?..
— Ты обещал мне денег.
— А ещё?
— Это всё, — после недолгого молчания ответил Макс.
— К-конечно, — обиженно фыркнул Престон. — Большего я от тебя не ожидал.
Резким движением он поднялся со стула и пошёл к выходу. Страницы сценария разлетелись по полу. Макс подобрал одну из них, упавшую прямо ему на ногу, и бросился следом на выход. Ему не хотелось провести ближайшие сутки запертым в зале.
По дороге домой за ним опять шла эта дурацкая кошка. А Макс не мог перестать думать о пентаграмме.
И о том, как Граф Максимилиан ненавидит Графа Дэвида. И как он желает ему краха и даже смерти, несмотря на то, как Дэвид с Гвэндолин добры к нему. И как Максимилиан пользуется этим в своих целях.
Этот маленький засранец строил своё светлое графское будущее, принося приёмных родителей в жертву.
Кошка тихо мяукнула, пытаясь догнать быстро шагающего Макса.
…Граф Максимилиан, приёмный сын Дэвида и Гвэндолин…
Интересно, Престон писал это, зная реальное положение вещей, или же нечаянно предсказал будущее?..
========== Безголовые музыканты ==========
Эрин: bonjour
Макс сонно уставился в экран телефона. На часах было около двенадцати утра – несусветная рань для летних каникул. Однако Эрин уже слала ему сообщения. И, вопреки его ожиданиям – не то, что бы он ожидал её сообщений и представлял, как они могли бы выглядеть – это было самое обычное слово. Без каких-либо символов или эмоджи.
Бонжур, - набрал он в ответ. И тут же добавил, чтобы исключить у неё подозрение об ожидании сообщения – потому что так быстро он в жизни никому не отвечал.— Что-то стряслось?
Эрин: ты мне подарил подвеску.
Макс вскинул брови. Он что-то ей…
Подарил?
В ответ Эрин прислала ему селфи. Именно такое, с которого бы он хотел начинать утро. Лица на фотографии почти не было видно, только кусочек губ с улыбкой, пытающейся пародировать Мону Лизу. Эрин прикасалась пальцами к щеке, но центром фотографии было отнюдь не это. Мозг Макса не сразу сообразил, что смотреть нужно на маленький кулон в виде Эйфелевой башни, опускающийся намного ниже безусловно великолепных ключиц.
Эрин: хотя тебе не кажется, что цепочка слишком длинная?
В самый раз, - заплетающимися пальцами набрал он в ответ.
Эрин какое-то время снова что-то писала, затем перестала. Макс замер, уставившись в экран.
Эрин: всё-таки так получше, не находишь?
К новому сообщению прилагалась фотография уже с немного иным ракурсом. Подвеска красовалась выше, ровно между ключиц, а пальцы до сих пор легко касались щеки.
Тебе лучше знать, - ответил Макс, как можно скорее сохраняя оба селфи на телефон. В конце концов, какой же он парень – пусть даже и ненастоящий, - если у него нет ни одной её фотографии?
Эрин: напиши ещё что-нибудь. Что угодно. Было бы классно, если бы ты в принципе писал мне что-нибудь в течение дня.
Эрин: я сегодня гуляю с Сашей и Таби, и…
Ну конечно, - понял Макс. — Тебе нужно, чтобы сегодня я поддерживал образ идеального парня.
Эрин: да! будь так добр.
И когда мне приступать? — Поинтересовался он, а затем промотал диалог вверх, чтобы снова полюбоваться на ключицы.
Эрин: сейчас. Мне же нужна видимость длительного диалога с тобой.
Макс не сразу заметил новое сообщение, а прочтя, тут же задумался о том, что можно написать. Что вообще пишут девушке? Флиртовать он откровенно не умел, делать комплименты не желал. Задавать вопросы?..
Почему ты постоянно лапаешь своё лицо на селфи? - написал он первое, что пришло в голову.
Эрин постоянно это делала. Прошлым вечером перед сном он успел пролистать почти весь её инстаграмм – хотя, конечно же, не весь. Возможно, последние полгода? Но и на это ушло порядочно времени. И на каждом селфи – при том, что их было не так много, - она касалась лица. Иногда положения пальцев менялись, но рука оставалась неизменной.
Эрин: законы селфи. У каждого есть свой символ, который он показывает на фотографиях. Саша делает половину сердечка, Таби закрывает фальшивый глаз.
Эрин: хотя то, что она кладёт на него ладонь, не делает ни её, ни глаз менее фальшивым.
Макс невольно фыркнул от смеха на последней фразе.
Эрин: психологи нашли бы в этом какой-либо смысл. А историки будущего, скорее всего, будут трактовать эти жесты как символ принадлежности к какой-либо социальной группировке или глубинный жест.
Эрин: вроде того, что через них можно трактовать характер. Селфи ведь тоже выдающийся пример искусства фотографии.
То есть ты считаешь селфи искусством? — ответил Макс, усмехнувшись.
Вокруг него развелось слишком много художников. Гораздо проще жить, будучи уверенным, что селфи – лишь продукт массовой культуры, уничтожающей личное пространство и иногда даже личность через призму эгоизма.
Или умение красиво думать о проблемах общества теперь тоже искусство?
Можно ли стать мастером искусства анализа социального гниения?
Эрин: я считаю селфи одной из форм фотографии, уничтоженной временем. Как, в общем, и само искусство фотографии.
То есть фотографируя себя… Я создаю искусство?
Эрин: можно трактовать и так.
Макс поднялся с постели, пересёк коридор и оказался в ванной, прямо напротив зеркала.
Если это усталое лицо с огромными синяками под глазами и кучерящимися во все стороны волосами можно сделать искусством парой фильтров и рандомным жестом, то искусство мертво, как бы Престон с Дольфом не старались.
Эрин: попробуй.
Макс оценивающе глянул на своё отражение – снова, - а затем на экран телефона. Это звучало очень глупо.
А ещё он абсолютно не представлял, как правильно делать селфи. Не то что бы отсутствие подобного навыка расстраивало его… обычно. Однако в данный конкретный момент он вдруг почувствовал некую неловкость за то, что упустил эту сторону жизни.
Это же так увлекательно – одинаково фоткаться на фоне разных пейзажей.
С другой стороны, у Эрин была веская причина для такого потока фотографий - она горячая и у неё много поклонников, готовых сделать что угодно за пару фотографий её… ключиц.
Макс поднял телефон и уже готов был открыть камеру, как экран заволокло сообщением о входящем вызове.
Макс тут же быстро положил мобильник на раковину, отшатнувшись. Хорошо, что он не успел прикоснуться к экрану.
Очередной входящий от Дэвида.
