— Кожа немного солёная.

Баам всё ещё молчит, хоть на поцелуй отвечает весьма охотно. Провожает взглядом руку, опустившуюся на его пах. Агеро расстёгивает чужую рубашку, раздражаясь от собственной неидеальности в подобных ласках. Язык, зубы, губы — а плоть под его рукой осталась неподвижна. Чужое молчание внушает подозрение в том, что бездействует Баам из-за того, что уверен, что у него не получится.

— Баам, демоны ведь ощущают всё так же, как люди?

Впервые Баам открывает рот:

— Верно. Но даже разные люди могут ощущать прикосновения по-разному.

Удовлетворившись ответом, Агеро кивает.

— Сейчас и проверим.

И тянет чужую руку в свои волосы, оттягивая воротник ещё дальше от шеи. Баам послушно отклоняет голову. Через несколько минут он ощущает трещину в чужом самообладании — порывистый вздох, сжавшиеся слегка пальцы. И улыбается, не отстраняясь от покрасневшей кожи.

То, что он узнавал от Баама, нельзя было найти ни в одной книге, как сильно он не искал бы. Устройство Ада, совершенно иное, демоны, совершенно иные, и, наконец, сам Баам. Ни в одной книге, описывающей его, не упоминалась ни привычка обвивать что-то хвостом при сильных эмоциях, ни то, как беспомощно он выглядел в последнюю минуту, коротким взмахом крыла туша свечку, ни поразительные звуки, что он мог издавать. От недовольного мычания до коротких стонов в промежутки между задержанным дыханием.

И уж тем более в книгах, которые он читал, не было ничего, связанного с соитием. Тем более между двумя мужчинами.

«Возможно, я заполучу их вместе с библиотекой главы церкви», думает он, когда ему не удаётся довести Баама до точки, когда с него начинает сползать маска.

***

Баам думает, что порой Агеро учится слишком быстро. Схватывает на лету слабые точки и сразу находит им применение. Так же и с Баамом — едва определит, что вызывает эмоцию, так и прицепится клещом, пока не выяснит всё досконально. Как вызывает, почему, до каких пределов, с какими примесями.

Когда Баам вздрагивает от мимолётного прикосновения к лопатке, первое, что думает Агеро — «А что, если я это поцелую?» И, разумеется, он не отказывает себе в этом удовольствии. Не отказывает в удовольствии и в том, чтобы завалить Баама и медленно гладить, расстёгивать рубашку, прерываясь на долгие поцелуи. Он подавляет чувствительность до предела, но рука между ног, отслеживавшая успех, словно намеренно легонько давит, подаётся вперёд вместе с самим Агеро, поднявшимся от его шеи для поцелуя.

Одно радует — хотя бы сейчас Агеро не задаёт вопросы. Комментирует, восторженно подмечая детали, но за всё время задаёт единственный вопрос, на который Баам, благо, ответить может не переступая через себя.

Баам плывёт по течению, пресекая свои порывы податься навстречу, расслабиться, не мешать Агеро, сидящему на его бёдрах, добиваться от него реакции. Не подавлять чувствительность, не сдерживать стоны, любоваться, выгибаться навстречу ладони.

Оглядываясь назад, он понимает, что Агеро отлично знал, какой реакции добивается, когда, не выпуская из руки их членов, наклоняется, шепча:

— Тебе тоже приятно, я вижу.

Баам тогда, словно его поймали на горячем, бессознательно поднимает ладонь, прикрывая лицо. Словно надеется, что вырвавшиеся реакции от этого сотрутся из чужой памяти.

Задумчивое «А можно ещё?», прозвучавшее, когда они пришли в себя, определённо добилось своей цели — заставить Баама поперхнуться воздухом, невольно восклицая:

— Господин Кун!

Думая об этом, Баам приводит себя в порядок, проветривается на полупустых улицах Ада. Вдыхает задымлённый воздух, покупает газированную воду, которую большую часть прогулки просто держит в руках. Ад кажется чуждым после настолько долгой отлучки, и даже знакомые закоулки он открывает словно в первый раз. Пройдя в один из таких, он скользит взглядом по витрине, на которой вывешены презервативы и разнообразные интимные игрушки. Взгляд зацепляется за смазку с яркой надписью над ней «Удобно ложится в ладонь».

Мысль о том, что Агеро палец в рот не клади, оказывается совершенно некстати. Словно воспользовавшись смазкой с витрины, она соскальзывает в мысль, что кроме пальцев положить можно нечто иное. Или даже больше… Баам успевает задержать дыхание, осознав, какую картинку собирается подкинуть ему сознание следующей.

«Ох, нет», краснеет он прямо на улице, «Нет, я ведь не собираюсь…»

Собирается.

Именно из-за этого так кричит про себя, на деревянных ногах идя дальше.

И, судя по тому, с каким усердием принялся за него Агеро, надолго оно в планах не останется.

***

Мысли о том, как смотрелся бы Агеро обнажённым и растянутым, с пытливым ожиданием впиваясь в него взглядом, не отпускают и на следующий день, и через неделю. Это замечает даже причина его мыслей, зажав в объятьях без возможности выбраться. Баам ёрзает, панически сглатывает и отводит взгляд, нервно подмечая, что покрытие на позолоченной ручке шкафа совсем стёрлось. Видя это, Агеро сжимает его ещё крепче.

— Баам. Что случилось?

Баам вычленяет среди чужих мыслей «Баам, почему ты избегаешь прикосновений?», «Я сделал что-то не так?», «Баам, не уходи». Последнее бьёт его под дых своим стылым страхом, заставляя повернуться, встретить чужой взгляд.

— Всё в порядке, господин Кун, — пытается убедить он. Разумеется, Агеро не верит.

— Тогда что изменилось?

Баам открывает рот и застывает, не в силах вымолвить ни слова, пока сдерживает подступающий к щекам румянец. Но Агеро ждёт, и, кое-как, роняя слова словно камни, он произносит то, что было у него на уме:

— Господин… господин Кун. Вы… когда-нибудь хотели… больше, чем… чем было между нами раньше? Вы спрашивали, спрашивали, как ещё можно…

Пальцы, сдавливающие его до синяков, расслабляются. С улыбкой Агеро произносит:

— Я ведь говорил. Хочу. Всё, что ты можешь предложить.

Баам, ощущая, как теплеют щёки, бросает острый взгляд, предупреждая:

— Это может быть больно.

Агеро смеётся с облегчением, обнажая клыки в улыбке:

— Уверен, это не будет и сотую долю так больно, как-то, что меня ждёт после смерти. И всё же я жду с нетерпением.

Баам даже приоткрывает рот от удивления. Если бы в чужом тоне не читалась шутка, он отвлёкся бы, в который раз прося забыть всё то, что написано в книгах об Аде и рассказывая основные константы, что так и норовили вылететь из чужой головы. Из-за этого он не сразу улавливает смысл слов.

— Господин Кун… — «Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы ваше посмертие не было и тысячную долю так ужасно, как вы его представляете», шепчет он про себя, не в силах снять маску, чтобы сказать это напрямую. — Примите ванну к ночи следующего дня!

Он выскальзывает из чужих рук, поспешно сбегая в окно. Несколько резких хлопков крыльев, чтобы выбраться из комнаты, вылететь, словно пробка, в окно, и Баам телепортируется. Словно новичок, в пространство над городом, не в сам город.

Почти не двигая крыльями он висит, медленно осознавая произошедшее. Через звон в ушах он умудряется подумать о том, что нужно подготовиться. Возможно, спросить совета у нескольких должниц-суккубов. Зайти в один из множества магазинчиков, раскиданных по бескрайнему городу, купить всё необходимое.

Осознание настигает его в воздухе, когда он бессознательно дрейфует к своему дому.

Волнение, смущение и страх мгновенно вскипают, нагревая его лицо.

Когда он понимает, что несмотря ни на что ему всё ещё нужно будет не показывать своих эмоций и держать маску, он вновь кричит, сам не уверенный, из-за чего именно.

Совершенно невовремя всплывает правило из раздела для совладания со стрессом: «Крик разрешён лишь в среднем и высшем воздушных пространствах города, а также за его пределами, иное карается штрафами в зависимости от произведённых децибел».

Бааму кажется, что он сейчас сгорит.

***

— Госпожа Роза, я слышал, вы недавно закончили заказ? Не могли бы вы дать общие рекомендации по…