Множество историй, поражающих глупостью священников, с нелепым развитием событий. Монах, попросивший сломать свою ногу, монах, который попросил дар жонглирования, и жонглировал стеклянными бутылками пока не вошёл его друг и не отвлёк, из-за чего одна из бутылок попала этому другу по голове. Множество историй, и почти во всех них демон добивался своего, так или иначе. Тогда это пугало и внушало трепет. Сейчас — лишь собственническую гордость, которую часто выражают аристократы, говоря о своих гончих.
У Баама, видимо, эти истории сидели в печёнках.
— Заранее предупреждаю — желудки умерших от голода животных и сожжённая одежда — не самый эффективный…
— Это понятно любому. Лучше скажи, что ты имел в виду под мелочами? Погоду во время родов, цвет пелёнок?
Окончательно пришедший в себя демон, Баам, кивает, мгновенно понимая, к чему относился в опрос. Он повисает в воздухе, паря туда-сюда, словно лектор вышагивает по пьедесталу.
Готовое письмо Агеро оставляет в обговоренном месте уже этой ночью.
========== “Милый” ==========
В один из долгих, пустых вечеров, где он проводит разговоры, вычёркивая их один за одним в блокноте с планом, Агеро разваливается на кровати и приподнимает брови, бросая любопытный взгляд.
— Ты говорил, что демоны ничего не делают безвозмездно. Прошло несколько дней. Когда ты потребуешь с меня плату?
Подавив желание разбить эту безмятежность, действительно потребовав что-то, Баам ровно произносит:
— Всему своё время.
В иных обстоятельствах он мог бы включить лукавую манеру поведения, улыбнуться, зловеще шелестя смехом — «Твою душу, человек». Сейчас ему оставалось лишь тянуть время. Фраза о плате была обязательной — посеять тревогу, заставить потерять покой, стать более податливым материалом в чужих руках. Довести до кошмаров наяву, агонии тревожного разума, и протянуть руку с мнимым спасением. Один из простых и эффективных способов, хоть и требующих времени и сноровки.
С людьми, на чьей душе покой, работать сложнее.
— Даже не расскажешь, что это за плата?
Благо, Агеро к таким людям не относился.
— Всему своё время, — легко повторяет Баам.
Хоть улыбка и источает беззаботность, тот явно пролистывает в памяти книги и разговоры, пытаясь понять, что из них может помочь. Наверняка думает, сможет ли жить без души, или с душой он заберёт и его сознание. Эти мысли, как правило, даже читать не нужно, но, помня о предыдущих промахах, о том, что этот смертный не похож на тех, с кем он работал в прошлом, Баам прикрывает глаза, сосредотачиваясь.
— А что насчёт миски молока? Примешь ли как плату? — перебивает настрой весёлый голос.
Пользуясь его закрытыми глазами, Агеро успел подойти и даже протянуть руку. Баам отдёргивается, врезавшись спиной в стену, но, не успевает он открыть рот, предупреждая, как рука настигает. Умилённая улыбка, пока Агеро зарывается пальцами ему в волосы, добивает, заставляя прошипеть:
— Господ…
— Какой милый! — с искренним восторгом восклицает человек, переводя руку ближе к уху.
Баам молчит. Застыл, в шоке пытаясь справиться с услышанным. Даже не обратил внимание на то, что его перебили. «Милый». Можно ли придумать более неподходящее описание для демона?
Он даже не огрызается больше, не стряхивает руку. Смотрит в пустоту, пытаясь понять, что именно сделал не так. В какой части его образа крылось это «мило». Что именно произошло в голове этого безумного священника, что он счёл это… «милым».
Он выскальзывает ужом из чужих рук, уже готовых провести под подбородком, и застывает у потолка. К сожалению, недостаточно высокого, чтобы полностью скрыть его в тени.
— Сегодня я нашёл ещё одно письмо. Я уже прочёл его, лишний совет не помешает.
У этого смертного совести было даже меньше, чем у него. Но делать нечего — это его работа, и уйти сейчас он просто не может.
— Вы уже получили ответ на предыдущее письмо?
***
Шум толпящихся у столиков демонов напрягал, бил по ушам после тишины вокруг монастыря. Баам смотрит в своё отражение в золотистом соке, вздыхает.
— Что, нелегко приходится? Не хочешь в бухгалтерию?
Демон садится перед ним, ставит стакан с чем-то голубоватым и пузырящимся. Баам снова вздыхает:
-… Ли Су. Снова здравствуй. Пожалуйста, не говори такие страшные вещи — почти каждый вечер ты рассказываешь об этом как об «участи хуже смерти» и теперь предлагаешь присоединиться?
— Вдвоём страдать веселее, согласись.
— Прошу простить, — качает головой Баам, — Во время работы «на выезде» по крайней мере есть свободное время.
Ли Су цыкает:
— Свободное время с несвободной душой, да. Колись, неужели что-то пошло не так?
На удручённое молчание друг подскакивает, не в силах сдержать эмоций, машет рукой. Благо, вовремя вспомнив о напитке, свободной. Это и неудивительно — в последний раз Баам признавался в проблемах на работе сотню, если не две или три, лет назад. И то — проблемой была сильная задержка выдачи подробностей о задании.
— Я ведь шутил. Баам, что произошло? Ты ведь не…
— Нет, нет, смертный определённо попадёт в Ад, но… В этом и проблема. Мне нет надобности работать с ним, он уже… уже достаточно грешен.
Ли Су садится, облегчённо отпивая. Неудача в искушении — проступок, конечно, болезненный во многих смыслах, но не критичный. Чужая вера в то, что это худшее, что с ним может случиться, заставляет Баама улыбнуться.
— Разве это не означает, что тебе досталась халтурка? Отправишь отчёт, получишь свою плату, даже не стараясь.
— Будь это так, я бы уже получил ответ. Видимо, проблема была в формулировке задания. Но… Ли Су, не это меня беспокоит.
— Что ещё, несчастная ты моя душа?
— Он считает моё рабочее поведение… — Баам переводит дыхание, готовясь произнести это вслух, — Милым.
***
Отсмеявшись, Ли Су поворачивается обратно к нему, маша рукой, мол, продолжай.
— Он обращается со мной как с котом.
Замогильным голосом Баама можно заколачивать гвозди. Ли Су прыскает:
— Даёт делать всё, что хочешь, и только поощряет?
— Игнорирует моё личное пространство, трогает голову и говорит, какие мягкие у меня волосы и как я похож на кота! Он не воспринимает меня всерьёз. Он предлагал поставить мне молоко. Уверен, скоро он подберёт какую-то палку или ленту и попробует со мной поиграть.
— Знаешь, я с удовольствием поменялся бы с тобой местами, — хмыкает Ли Су. — Эти бумажки меня в гроб вгонят.
Баам запивает горе соком, качая головой:
— Господин Ли Су, вы уже мертвы. И от переработки, как человек, умереть не сможете.
— Дай мне немного помечтать, Баам.
Ли Су прижимает прохладную кружку к виску, унимая не проходящую головную боль.
Большая часть демонов работала в Аду, безвылазно сидя в офисах, разбираясь с документацией, перенаправляя умерших, распределяя бюджет, добывая информацию, записывая её, делая одно из тех сотен и тысяч дел, что должны быть сделаны. Почти без выходных, с перерывом лишь на сон, эта работа всё равно была намного, намного безопасней работы демона-искусителя. Никакого риска встретиться с ангелами, никакого риска новой инквизиции, нет риска после провала задания получить серьёзное наказание. Многие не шли из-за неуверенности в своих силах, многие из-за страха, многие считали, что в работе внутри Ада легче заработать.
У самого Баама выбора почти не было. Джин Сунг нашёл его ещё в послесмертном восстановлении и обучении. Возможно, тот присмотрел его даже до этого — слишком удовлетворённым выглядел, найдя, даже не взглянул на остальных умерших.
Ли Су он встретил много позже, когда впервые попытался разобраться в строении очередного здания и получить задание. Здания вырастали сами, стихийно, и рушить их никто не решался. Из-за этого узнать, где нужный кабинет, можно было лишь у специальных людей, о существовании которых, как правило, никто не рассказывал. Сегодня кабинет на первом этаже, а теперь на седьмом, так как снизу выросли новые этажи, а верхние обрушились. Из-за того, что никто не мог найти нужный кабинет, наступала неразбериха, причина множества рыдающих на рабочем месте демонов разного уровня антропоморфности.
