— Я рад за тебя, Злобина. Правда рад. — Он продолжает так же солнечно улыбаться, радуя меня своими милыми ямочками на щеках, а потом переводит взгляд за мою спину, туда, где находился вход в наш уютный закуток, и его взгляд резко мрачнеет, и я, видя такую реакцию и даже не зная, что там, натягиваю на лицо самую сучью улыбку, продолжая спокойно затягиваться. Паштет видит мое внутреннее спокойствие, говорящее о том, что любому, кто сейчас решит до меня доебаться, прилетит в ответочку, очень сильно прилетит, и напрягается еще сильнее. — Злобина, только не глупи, ради Христа.

— А бога нет, Паш, — нагло усмехаюсь я, наконец-то поворачиваясь ко входу. — Привет, Миш, как дела?

— Явно лучше, чем у тебя, Злобина, — хмуро бросает он, присаживаясь на соседнюю лавку. Его парни остаются стоять в стороне, пристально наблюдая за нами. Интересно, что ему понадобилось от меня, что он приехал аж с другого конца города. — Ты догадываешься, почему я здесь?

— Едва-ли, — продолжаю улыбаться, чем явно напрягаю всех вокруг. Отец учил меня всегда улыбаться. Не смотря ни на что. — Но что-то мне подсказывает, что это из-за твоей сестренки, которую я, к слову, и пальцем не трогала. Я помню уговор.

— То есть, по-твоему, синяки под глазами и разбитая губа — и пальцем не трогала? — он хмурит брови и сцепляет пальцы в замок, показывая, насколько серьезно настроен.

Вместо каких-либо оправданий я просто показываю ему средний палец правой, ведущей руки.

Туман напряжения, кажется, окутал нас всех, и Паша, рвано выдохнув, схватил меня за свободную руку, начиная тянуть вперед.

Все ожидали драки. Даже кенты Миши напряглись и подались чуть вперед, готовясь грудью защищать своего главного.

Но Миша молчал. Молчал и напряженно рассматривал мои костяшки, а потом, нахмурив свои густые черные брови, легко поднялся на ноги.

— Я тебя услышал, Злобина. — Бросил он через плечо, направляясь прочь с моей территории.

— С тебя должок, Миш. Такие наезды без следа не проходят. — Весело бросаю ему в след, доставая из пачки очередную сигарету. На свои слова я получаю лишь невнятный, приглушенный расстоянием рык. Ну конечно он злится. Так знатно объебаться передо мной еще и в должниках остаться. Это надо постараться. Или просто иметь глупышку Диану в родственницах.

— Злобина, блядь! — Выдыхает Паштет, о котором я уже забыла. — Это что сейчас, блядь, было?

— О, — весело рассмеялась я, — на этой земле есть что-то, чего ты не знаешь! Круто!

— Без шуток, блядь! Ты знаешь, кому ты средний палец показала?

— Знаю, Мише Медведю, с которым росла на одном районе. Собственно, я знаю это даже лучше тебя. Меня забавляет другое. Валюша, походу, в край ебнулась на плане мести, раз избивает своих же подружек.

— Объясни. — Холодно бросает он, тоже закуривая. Это какая сигарета? Уже пятая?

— Миша прекрасно знает, что правая рука у меня — ведущая, плюс по малолетству им же случайно сломанная. Я никогда долго не бью правой, потому что от ударов на ней костяшки из суставов выпадают. Плюс, у Дианы брекеты. Если бы я била туда, куда говорит Миша, я бы сто процентов поцарапала бы руки о металл. А они у меня чистенькие, свеженькие и целые. Даже с маникюром. Объебался он, конечно, знатно.

— Ты реально думаешь, что Валя могла пойти на такое?

— Я тебе больше скажу: она пошла. Зато теперь, — улыбаюсь хищно и зло, от чего взгляд парня напротив чуть темнеет, — у меня появился личный доносчик. С которым я могу делать что угодно. Которого не трогала только по договоренности с Мишей. Обожаю, когда мне так страшно везет.

Облегчение приходит очень неожиданно. Просто какой-то странный груз спадает с плеч, и становится так легко, что хочется смеяться во весь голос, но я сдерживаю себя, понимая, что таким поведением только сильнее напугаю и так нервного Пашу.

Но понимание, что сейчас ситуация изменилась, причем очень круто и в мою сторону никак не хотело отпускать, поэтому я улыбалась. Улыбалась пятиклашкам, пока шла по коридорам школы, улыбалась одноклассникам, когда вернулась на урок, улыбалась даже Антону. А озабоченная моим настроением Вика так вообще явно заподозрила какое-то психическое расстройство, когда увидела меня, но спокойный вид Паштета действовал успокаивающе и на нее, поэтому подруга спешит сплести со мной пальцы, чуть сжимая ладонь, и я широко и радостно улыбаюсь ей в ответ.

Диана, моя одноклассница, которую я вчера неоднократно видела в компашке Вали, слегка зареванная, в полной истерике и с синим, слегка кровоточащим лицом нашлась в нашем классном кабинете. Сегодня была её очередь дежурить, поэтому найти девочку не составило никакого труда.

— Привет, Диан.

Она шуганулась в сторону от меня, стараясь отойти как можно дальше, когда я вошла в кабинет и села за учительский стол.

— Успокойся, — вполне мирно улыбнулась ей, отодвигая от края тетрадки и кладя туда свою сумку, сразу же начиная непринужденно рыться в ней в поисках салфеток. Видимо, из-за неудачного плана Валя снова выместила свою злость на ней, потому что синяков как на лице, так и на теле, что открывала майка, прибавилось. — Я пришла просто поговорить, вполне мирно. Держи салфетки, у тебя нос и губа кровоточат. — Рука зависла в воздухе, а девчонка смотрела на меня как на невидаль невиданную, а на салфетки в моих руках вообще как на змею ядовитую. — Диана, а я тебе серьезно говорю: успокойся, возьми салфетки и вытри кровь с лица, ибо на тебя даже смотреть жалко. — Она опасливо протягивает руку и словно дикий запуганный зверёк вырывает у меня из рук упаковку. — Надеюсь, хоть эти следы не свалите с подружками на меня? А-то Миша будет в вечных должниках ходить. — Я чуть усмехаюсь, а девчонка, вздрогнув при упоминании имени брата, опасливо косится на меня.

— Извини.

— Ой, солнце, не передо мной тебе надо извиняться, а перед Мишей, потому что из-за тебя он, не скажу, что влез в неприятности, но проблем себе приобрел. В чьей вообще голове родился столь гениальный план: отрихтовать тебе мордашку и свалить на меня?

— Валя. — На уровне слышимости произносит она и прячет лицо в распущенных волосах. Так, так дело не пойдет. Если она и дальше будет так жаться, конструктивного диалога хуй выйдет.

— Значит так, — девочка испуганно вздрагивает, и я еле сдерживаюсь, чтобы раздраженно не закатить глаза — только сильнее испугаю дурочку. На самом деле, никаких негативных чувств я к ней не испытываю. Даже какую-то больную симпатию, как к маленьким несмышленым детям. С ними можно делать что угодно, а они от всего кайф ловят. Так вот теперь нужно как-то втянуть в этот кайф Диану. — Сядь, выдохни и говори нормально. Я пришла просто поговорить. Не избивать тебя, унижать, убивать и так далее. Просто поговорить и даже сделать предложение. — Так, она села. Лед тронулся. Но в глазах все равно плескалось недоверие. Ёбанная сучья репутация! — Диан, давай так. Сначала я объясняю тебе свою политику, делаю предложение, а потом ты даешь мне свой ответ. Желательно положительный. Но и за отрицательный тебе ничего не будет. Договорились?

— Хорошо. — Диана нервно сцепляет пальцы в замок, складывая их поверх стола напротив меня. Хорошо. Она готова слушать. Это просто прекрасно.

— Итак, Диана, я сейчас просто рассуждаю, но мне кажется, тебе не особо нравится, когда какая-то психичка использует твое лицо вместо боксерской груши. В противовес хочу спросить: ты знаешь меня с первого класса, и ровно с того момента, как в моей голове появилась какая-то взрослая осознанность в восьмом классе, я тронула хоть одного человека без причины? Запугивала, угрожала — да, но я хоть одного человека я избивала из своей выгоды, как Валя тебя? — Она отрицательно машет головой и, кажется, я вижу на дне её глаз, как в этой милой черепушке крутятся правильные мысли. — Вот и я думаю, что нет. И заметь, я никогда не нападала, пока не трогали меня. И всё всегда было честно и справедливо. Если я начинала на кого-то гнать, я делала это в открытую, а не за спиной человека, подговаривая толпы. Все свои конфликты я решала сама. И сейчас, я думаю, ты сама понимаешь, грядет война. Война, которую, согласись, начала не я. И, когда началось это мракобесие, я пошла и напрямую все сказала Вале. Она не поняла. Но сам факт. Я к чему веду: девочка вернулась и думает, что если она поменяла обертку, то стала крутой, не беря в расчёт то, что внутри осталась та же гниль. Она рассказывала хоть раз, за что мы с Викой её так жестко травили в началке? — Отрицательное, но очень заинтересованное покачивание головой. — После школы Валюша любила ходить по дворам и мучить бездомных животных. В основном котят и щенков. Подкармливала их, брала на руки, а потом швыряла в стены. Как сделала это с тобой. — Виноватый взгляд в столешницу, и я замечаю, как она чуть сильнее сжимает сцепленные в замок пальцы, оставляя на ровной коже следы от круглых ноготочков. Отлично. Фундамент и стены есть. Осталась крыша. — Как-то мы с Викой это увидели и просто начали делать с ней то же. По-нашему мнению, она заслужила. И сейчас, Диан, я предлагаю тебе объективно оценить расстановку сил и подумать, на чьей стороне тебе выгоднее, выигрышнее и безопаснее быть — на стороне стопроцентного победителя или больной психопатки? Я даю тебе время подумать. Свой ответ можешь написать мне в Контакте сегодня до конца вечера. Я очень жду и надеюсь на верное решение.