Она дрожит, в панической истерике наблюдая за тем, как брыкаются братки её отца, но сделать ничего не может. Тебе уже давно пора просить о моей милости. Но стоит только ей открыть рот, как его закрывает мой кулак. Хук левой у меня всегда был отменным. Железо проезжается по нижней челюсти, и я слышу стук зубов, цепляет верхнюю губу, разрывая её, и добивает нос.
Тишину площадки разрывает нечеловеческий ор, и она заваливается на спину, полными ужаса глазами смотря на меня. Обожаю этот взгляд снизу-вверх, когда человек понимает, что ему пришел конец.
— Не убивай…
— О боже! — картинно вскрикиваю я, услышав это жалкое мяукание. Милый ты мой котенок! — Упаси господи, убивать тебя! Это же такой грех на душу. Я просто тебя покалечу. Изобью в мясо. В детстве тебя, видимо, не били никогда, так я восполню это упущение за годы вперед. Теперь ты чувствуешь, милая, — мой кроссовок опускается на её живот, и тело девчонки заходится в предрвотной судороге, — что чувствовали все те, кого ты избивала, чтобы мне насолить? Теперь ты чувствуешь, — пяткой толкаю ее в плечо, переворачивая на спину, чтобы видеть её лицо. — Что чувствовала я, когда твой дружок пырнул меня? Теперь ты все прочувствуешь! — Я била и била. Но не было той ярости, которая застилает глаза и туманит разум. Все было предельно ясно — куда бить и с какой силой, чтобы она не отключилась. Чтобы сделать больнее, но не убить. Зачем убивать, если можно сделать свою игрушку для битья. Я била спокойно и размеренно, превращая её лицо и тело в кровавую кашу. Била до тех пор, пока она не начала захлебываться собственной рвотой. — Какая мерзость. — Брезгливо пнула последний раз, переворачивая её на бок, чтобы дурочка не захлебнулась собственной блевотиной. — Всё, парни, клиент готов. Этих можно отпускать.
Судя по виду «этих», им тоже досталось. Видимо, пытались вырваться, вот парни их и помяли. Синяков не будет, ребятки с Севера знают свое дело.
— Забирайте это мясо и валите с глаз моих долой. — Радостно сверкаю глазами, пожимая поочередно руку каждому из Армии. — И не дай боже кому-то из вас перейти мне дорогу. Это будет последнее, что вы сделаете в этой жизни.
Они уползали, словно побитые собаки, то и дело бросая мне в спину: «Больная сука! Конченная! Монстр! Бездушная тварь!». Я слышала все это уже тысячу раз.
А самый первый от собственной матери. Так что ничего нового. Ничего необычного.
Радостно улыбаясь яркому сентябрьскому солнцу, я набираю номер, который в контактах у меня подписан как «Не брать трубку даже в случае угрозы смерти!»
— Кошка, у меня тут видос, как дочка главы Востока приводит братков на школьную драку. Разберись.
— Дон, я тут почудила немножко, и ваших ребят втянула, но, в общем, требуйте суд банды, Восток проебался.
— Ух ты ж, моя хорошая! — Смеется в трубку мужчина, и мы еще пару минут болтаем о делах насущных, а потом с миром расходимся каждый своей дорогой.
Разборки длятся уже больше четырех часов, но к общему решению пока никто не пришел. Дон вообще забил на это, оставив меня тут совсем одну, Восток истерил, остальные негодовали, Кошка паниковала, потому что первый раз она стоит во главе подобных разборок, а я же откровенно скучала, играя с Псом в шахматы и постоянно выигрывая.
— Моя дочь в реанимации! Ей придется делать операцию, чтобы удалить внутренние кровотечения! А на лице навсегда останутся шрамы!
— Она не является членом Банды! — мнется испуганная Кошка. Рано ей еще занимать этот пост. Мне надо было соглашаться, когда Макс предлагал. — Да и в любом случае, даже если бы была, Рудислава им не является. Обвинения непланомерные. Плюс, ваша дочь дважды привела на территорию школы, на нейтральную территорию, Воинов, спровоцировав две драки…
— Я не желаю ничего слушать!
— А придется, — устало вздыхаю я, поднимаясь со своего места и отодвигая Кошку на задний план. Видимо, придется опять разруливать все самой. — Потому что суд идет не над вашей дочерью, а над вами. Вы десять лет в Банде, четыре года на месте Главы, но с вашим приходом не изменилось ровным счетом ничего. Больше скажу, Восток упал как в «возе» так и в «вывозе». Вы обособились от банды, не отдавая законный процент с торговли в казну, обосновывая это тем, что торговые центры, которыми вы владеете, не являются собственностью банды и куплены на ваши деньги, но это не так. В бумагах, которые я приложила к делу, уважаемый суд, подробно расписано, откуда и куда шли деньги. На то, чтобы найти эту информацию, мне понадобилась ночь. Не знаю, что вы там на своих местах делаете. — Суровые дядечки зло скрипят зубами, пойманные на горячем. Уверена, они давно куплены главой Востока. Совет и Суд давно нуждается в перестановке кадров. — Плюс, вы незаконно торгуете с другими бандами, не согласовывая данные продажи с Решалой. Далее, вы позволили своей дочери пользоваться вашими воинами, чтобы заявиться с ними на нейтральную территорию, находящуюся под запретом любых действий насильственного характера по отношению к ученикам, и попытаться натравить их на ученицу этой самой школы. Все это было сделано с вашего позволения. На мой взгляд, этого достаточно, чтобы сделать место главы вакантным.
Судьи и совет шушукаются, прикрывая рты ладонями, чтобы было невозможно прочесть по губам, но все здесь собравшиеся и так понимали, в чью пользу будет принято решение.
— Кхм, Рудислава, — откашливается Судья, самый главных в этой шайке лживых, жирных прихлебателей, — мы приняли решение утвердить ваше прошение о смене главы Востока, но вас поставить на это место мы не можем в силу вашей импульсивности….
— Я что, похожа на ёбнутую, чтобы занимать это место? — равнодушно пожимаю я плечами, рассматривая свой маникюр. — Я не займу это место, даже если от этого будут зависеть жизни всех здесь собравшихся. Старый Дон уже подобрал кого-то на это место. И я рекомендую его. Все остальные вопросы прошу решать с главой Севера. А теперь, досвидули! — Радостно улыбаясь, помахала всем ручкой, чем вызвала их нервное передергивание, и в веселую припрыжку удалилась из зала суда.
Теперь можно выдохнуть. Теперь я спокойна.
— Я же обещала, что уничтожу все, что тебе дорого. — Улыбаюсь я, опираясь на одну из колонн. Я решила остаться тут еще ненадолго. Хочу посмотреть на нового главу Востока. Мне прям интересно, кого там Дон нашел настолько поразительного, что сразу в главы Востока.
— Теперь ты довольна? — Тихий голос заставляет передернуться всем телом. Не от испуга. От омерзения.
— Да. — Стервозно улыбаюсь той, что зовет себя моей матерью.
— За что ты так со мной? — Тихо говорит она, смотря себе под ноги. Подозрительно, что эта тварь набралась смелости со мной поговорить.
— У меня к тебе встречный вопрос. Не хотела меня — местный абортарий работает двадцать четыре на восемь.
— Макс убил бы меня, если бы узнал, что я убила его ребенка.
— Нихуя себе… — практически по слогам проговорила я, еле держась на ногах, потому что новость была… крышесносящей. Я — дочь бывшего Решалы. Твою-то мать! — Сказал я себе. А ты реально та еще любительница разгульного образа жизни.
Зато это точно объясняет, почему Макс так со мной носился в детстве. И почему так адски бесился, когда я папой называла отца или Дона. А че ж не заявил свои права на меня?..
В любом случае, это все в прошлом. Далёком прошлом. И, я очень надеюсь, отец никогда об этом не узнает, потому что это его точно добьет до конца. Он, конечно, догадывается, но догадываться — это не знать наверняка.
— Если ты решила поговорить по душам, то ты ошиблась дочерью. Меня можешь давно считать не своим ребенком. Я не хочу видеть твое жалкое тело. Не переходи мне дорогу. А если хочешь знать, что будет, если все-таки решишься — сгоняй в реанимацию к своей дочурке. Там все наглядно показано.
Она была какая-то странная. Очень. Вся её поза — скованная, дерганная, резкая, говорила о том, что она напряжена до предела, будто готовится к прыжку. Будто решается что-то сделать, но решиться все никак не может.
