На стенах висело множество длинных гобеленов, вышитых мастерицами Марки, что придавало помещению более величественный и одновременно уютный вид. Все подвиги былых королей Рохана были изображены на них, что вызвало у Аэлин искренний вздох восхищения неоспоримым мастерством роханских женщин. Подобное усердие было выше понимания принцессы — если что и ненавидела Аэлин в своей жизни также сильно, как Саурона, — это вышивать.

Два громадных камина в человеческий рост служили обогревом для этого помещения, но даже сейчас, несмотря на жарко пылающие в них дрова, в зале было ощутимо прохладно, если не сказать холодно: узкие окна не пропускали в зал достаточно солнечного света, а значит, и тепла.

Войдя, девушки поприветствовали всех присутствующих, лица которых красноречиво свидетельствовали о том, что обсуждение будет горячим и речь пойдет о Сауроне.

Итак, они услышали следующее: этой ночью, не в меру любопытный полурослик, как назло страдавший бессонницей, тайком стянул у Гэндальфа Палантир, найденный в Изенгарде. Он взял его в руки, желая лучше разглядеть, но Пиппин не знал, что всевидящий камень позволяет и Саурону видеть его!

Темный Властелин чуть не убил его, пытаясь выяснить, что хоббиту известно о кольце. Каким-то чудом проснувшийся Мэрри успел разбудить Гэндальфа, и тот спас горемыку-Пиппина, не дав Саурону его доконать.

Пиппину, к счастью, удалось разглядеть куда Саурон собирается нанести свой следующий удар по Средиземью. Это обстоятельство было единственным, что спасло шкуру несчастного полурослика от гнева волшебника.

Хвала Эру, маг помиловал его, обозвав всего лишь дуралеем, а не превратив в какую-нибудь скользкую жабу или слизняка, как опасался сам Пиппин.

Итак, Минас Тирит… Именно разрушенную цитадель Белого города и увидел Пиппин в Палантире.

Гэндальф считал, что именно там, в сердце Гондора, состоится решающая битва за свободу Средиземья. А это значит, что Саурон поставит на кон всё: он или победит войско людей или канет в лету, наконец. Страшное по своей мощи войско бросит Тёмный Властелин под стены цитадели Гондора!

Слушая слова Митрандира, Аэлин невольно вздрогнула, представив себе многотысячные орды, посланные Сауроном с одной целью — уничтожить Гондор, стереть его с лица Арды.

С недавних пор её ненависть к Врагу многократно усилилась и превратилась в настоящую манию преследования. Принцесса мечтала отомстить ему за смерть Халдира, отомстить любой ценой! Эта безумная мысль засела в её упрямой голове намертво, но Аэлин не делилась этим ни с кем.

Планы мести, один страшнее другого, будоражили её воображение, и она черпала в них силы для того, чтобы жить дальше. Она даже хотела отправиться прямиком в Мордор и вызвать дух Саурона на поединок! Хотела до сегодняшней ночи…

Сегодня Аннатар явился к ней снова… А она, вместо того, чтобы нанести ему хоть какое-нибудь увечье, пусть даже и во сне, пошла за ним, как ручная собачонка! Неужели её дух так слаб?

Разум подсказывал ей, что по сравнению с мощью такого древнего существа, как Саурон, её душа — лишь мелкая песчинка в бескрайнем море, а проявленная ею слабость без прикрас показала Аэлин, что не ей тягаться в Сауроном, это уж точно!

Король Теоден принял решение вновь собирать войско для помощи Гондору в этой битве, а Гэндальф намеревался немедленно отправиться в Минас Тирит в компании недотепы-Пиппина, ибо наместника нужно было срочно предупредить о надвигающейся опасности.

В этой битве, обещающей стать самой кровопролитной, людям уже не помогут ни энты, вернувшиеся в Фангорн, ни эльфы, обороняющие сейчас свои королевства от набегов орков.

Эльфийские Владыки только вчера прислали вести Гэндальфу.

Владыка Келеборн сообщил, что Лориэн отбил мощную атаку орков из Мории, пройти вглубь Золотого леса им помешала сила кольца Нэнья, но всё же лесу был нанесён урон: страшный пожар поразил его, к счастью, потушенный магией Владычицы. Сердце Аэлин сжалось от такого известия, ей очень тяжело было узнать, что родной дом подвергся осквернению.

Король Трандуил тоже отважно сражался с отрядами из Дол Гулдур, отбив уже три атаки на свои границы. И лишь Имладрис пока не подвергался нападениям, хранимый магией Элронда, но его войска оказывали поддержку и Лориэну, и Мирквуду. Война шагала по всему Средиземью!

Девушки скромно молчали во время длительного совета, слушая реплики мужчин. Аэлин все ещё искренне не понимала: что она здесь делает? Погруженная в свои мысли, она всё же старалась не терять нить разговора и ждала, что Митрандир объяснит, зачем он послал за нею.

В Лориэне она никогда не принимала участие в таких собраниях. Что до Эовин, тут всё было ясно: в отсутствие конунга и её брата Эомера, ставшего теперь наследником престола, ей предстоит управлять страной, а потому она имеет право находиться на совете.

Аэлин стояла у стены, чуть позади всех, и совсем не замечала осторожных взглядов, которые бросал на неё Леголас. На самом деле, она старательно избегала глядеть на него, памятуя об их случайной встрече ночью: ей было стыдно за свой полуобнаженный внешний вид.

Принцу Эрин Гален приходилось заставлять себя вслушиваться в слова Митрандира и конунга, ибо присутствие Аэлин мешало ему сосредоточиться: девушка выглядела такой хрупкой и беззащитной в своём траурном платье!

Он никак не мог отвести глаз от её лица: большие глаза, потемневшие от безутешного горя и красные от часто проливаемых слёз, блестели, словно драгоценные камни, а алые губы были сдержанно поджаты.

Леголасу вдруг страстно захотелось прижать её к себе прямо сейчас, на глазах у всех. И пусть думают, что хотят!

Но ревность, как ядовитая змея, не преминула быстро охладить внезапный порыв принца, она словно нашёптывала ему: «Она тебя не любит, она любила лишь Халдира, она принадлежала только ему, она лгала тебе, играла с тобою…»

И вновь любовь принца проиграла его ревности и чувству оскорбленного достоинства… Леголас отвернулся от Аэлин, гневно сверкнув синими глазами.

К тому моменту, когда совет закончился, и Аэлин робко подошла к нему, протягивая плащ и бормоча слова благодарности, принц уже полностью овладел собою, и лишь сдержанно склонил голову в ответ.

Она была поражена этой ледяной холодностью и растерянно посмотрела вслед удаляющемуся наследнику Трандуила. Обида и разочарование больно полоснули её по сердцу: она не понимала, чем вызвала такое пренебрежительное отношение к себе?

Участники совета уже стали расходиться, и тут волшебник обратился к Аэлин.

— Дитя, постой! Поговори немного со стариком, — и Гэндальф впервые за это утро расплылся в улыбке. Он радовался уже тому, что девушка хотя бы встала с постели и не заливается слезами каждую минуту.

 — Как ты себя чувствуешь, моя девочка? — спросил маг, заметив её растерянный взгляд.

— Мне лучше, Гэндальф, не волнуйся! — слабо улыбнулась эллет. — Но мне не пристало находиться здесь, скажи мне, для чего ты меня призвал?

— Идём на свежий воздух, дитя. Там и поговорим спокойно, — Гэндальф взял её за руку и повёл за собою.

В Эдорасе выдался погожий весенний день, небо было ясным и безоблачным. Выйдя на крыльцо, Аэлин зажмурила глаза — она уже успела отвыкнуть от солнца.

Весна уже вовсю вступала в свои права: солнце пригревало всё сильнее, а на земле появилась нежная зеленая травка и первые цветы. Запах этих зеленых ростков, совсем ещё слабых и тонких, наполнял воздух запахом мёда, пьянил его, и Аэлин впервые за много дней с удовольствием вдохнула полной грудью.

Голова у неё даже немного закружилась от этого аромата пробуждающейся природы, ибо весна была любимым временем года всех эльфов. Она в упоении закрыла глаза, подставляя лицо солнечным лучам, не замечая довольного взгляда Митрандира, брошенного на неё.

— Что ж, я рад, что ты поправилась, дитя. Ты очень испугала нас всех своей лихорадкой, знаешь ли… — сказал Гэндальф.

— Гэндальф! — торопливо перебила его девушка. — Я видела его ночью! Я видела Саурона! Он снова мне явился.