— Угробили парня? — в голосе старухи чувствовалась угроза.

— Подожди, Амалея, подожди! — Егерь поднял руку, словно защищаясь от пронзительного взгляда старой ведьмы. — Еще ничего не известно. Страж молчит.

— Страж может молчать и десять лет, а наше дело стоит, — Брюнхильда устало села рядом с Егерем на бревно, подперла подбородок клюкой. — Этот мальчишка дорог мне, понимаешь?

— Не зря же ты заставила меня идти вслед за ним в Таланну. Я еле успевал за ним, — невесело улыбнулся Егерь. — Я старался быть незаметной тенью, и думаю, что справился.

— Это твоя работа, дружок, — Брюнхильда, бывшая для Егеря Амалеей, тяжело вздохнула. — Можно было, наверное, обойтись и без разбитого носа…

Егерь поморщился от воспоминаний. Мастер действительно перегнул палку, чуть не изуродовав мальчишку. Тогда как же пришлось бы его ломать, следуя советам старухи любыми путями вовлечь Гая в Орден? Сам он добровольно не пошел бы, нутром чуя странность происходящего. Невозможно сломать человека, заставить его делать те вещи, которые ему противны. Только через боль, страх и страдания.

— Что ты можешь сказать? — спросила она.

— Когда мы получим достоверные вести о Философе — начнем действовать с другого края. Все уже готово.

— Сначала нужно прижать хвост патриканцам, — помрачнела старуха. — Пока их войска стоят в Андальских землях и на подступах к Готе, дыша Алой Розе в спину — не видеть нам успеха. Слишком много сил и людей мы теряем в бессмысленных стычках и баталиях. Герцог Линд нужен нам как живец. А сейчас он даже не интересуется, как идут дела у нас.

— Если Союз Трех не согласится на наше предложение — вся затея впустую.

— Не реви, мальчишка! — Амалея с кряхтением поднялась, отпихнув руку Егеря, пытавшегося помочь ей. Сделав шаг, она повернулась к Егерю. — Кстати, ты нашел Магвана?

— Нет, — помрачнел Егерь. — Очень уж изворотлив и хитер, подлец. Ты так и не сказала толком, зачем он нам нужен вообще! Помимо того, что он мутит воду, ты имеешь к нему особый интерес!

— Что имею — не продаю, — старуха заковыляла к воротам. — С ним надо разобраться побыстрее, пока он не пронюхал о событиях в Одеме. И пора, родимые, становиться той силой, которой Братство славилось в былые времена. Посмелее и пожестче.

Егерю оставалось проводить старуху задумчивым взглядом.

После нашего с Ральером разговора мы расстались, и я, в ожидании королевы Лации вышел в сад, куда меня любезно проводил Абилард. Перед этим он о чем-то спорил с отставным министром, потом дождался, когда старик уйдет из зала, и повернулся ко мне.

— Полагаю, теперь настала моя очередь отвечать на вопросы? — едва заметно улыбаясь краешком губ, спросил он.

— Только не здесь, — предупредил я. — Вы, кажется, часто бываете в городе? Где можно спокойно поговорить?

— Есть прекрасное место. Королева-мать называет его весьма поэтически: Небесный Сад. Там есть такие уголки, где можно разговаривать во весь голос, и мало кто услышит.

— Отлично. Так и сделаем.

Абилард провел меня через коридор, заполненный хорошо вооруженной охраной, небрежно кивая стражникам, когда те вытягивались в струнку при его приближении. Чувствовалось, что мой нежданный союзник имеет в резиденции королевы-матери большой вес.

— Это место похоже на каменный лабиринт, и чтобы подслушать кого-нибудь, надо ухитриться приблизиться к беседующим, — объяснил Абилард. — Так что лишние уши мы обязательно почувствуем.

Мы не торопясь вышли из резиденции королевы-матери и на виду многих любопытных глаз направились к спиралевидному строению из дикого камня, обвитого плющом.

— Любимое место Женнис, — усмехнулся Абилард.

Когда мы очутились в густых зарослях диковинных кустарников, распространявших дурманящий запах, Абилард остановился и повернулся ко мне. После чего приложил руку на левую сторону груди.

— Я к вашим услугам, Наследный, и готов выполнить все поручения.

Мне было неловко в одночасье превратиться из изгоя в человека, в чьих венах течет голубая, оказывается, кровь, отчего я испытал некоторое смущение.

— Что за ерунда, господин Абилард? — хмыкнул я. — Я еще не до конца понимаю, что происходит, а вы уже готовы служить мне. Это не ошибка?

— Ни в коем случае! — энергично воскликнул граф. — Мы проверили много документов, к которым имели доступ благодаря усилиям Ральера. Просто счастье, что послание фарогара Егеря пришло вовремя. Я связался с Ральером, после чего мы предоставили все необходимые бумаги в Совет. Госпожа Лация проявила завидную настойчивость в вашем оправдании. Знайте, что мой долг — помочь вам во всем. Я в курсе всех событий, и знаю, какую миссию вы выполняете.

— Может быть на «ты»? — неловкость не пропадала. — Так мне легче чувствовать собеседника, который старше по возрасту. И вообще, нет ли ошибки?

— Ни в коем случае! — опять повторил Абилард. — Такая татуировка, что у вас на плече — простите, Наследный, но этикет я соблюдать буду, чтобы не скатиться до фамильярностей — на плече изображен волк, прыгающий к солнцу. Это родовой знак Вадигоров, позднее перешедший в качестве символа к Серому Братству. Просто такой знак дается только наследнику рода. Вы были единственным сыном лорда Кайда Вадигора. Кстати, кто ставил татуировку?

— Человек Поэта — моего друга, — честно ответил я. — Только я теперь не пойму: он тоже причастен к моей тайне?

— Он много знает, — усмехнулся Абилард. — Старый знакомый… Я предполагаю, что татуировку Поэту наказали сделать по заданию Братства. Своевольничать с такими знаками нельзя. Вмиг призовут к ответу. Есть, правда, в вашем неплохом положении одна неприятность. О факте вашего появления теперь знают многие, кому не хотелось бы видеть Наследного живым. Ну, это уже издержки высокого положения. Махать мечом умеете?

— Научили, — буркнул я.

— Ну и славно, — обрадовался граф, словно не знал о моих способностях.

— Граф, ваше имя в Братстве?

— Не имею права открываться, Наследный, — склонил голову Абилард. — Я — Тайный, а это о многом должно говорить вам.

Я уныло кивнул. Со мной разговаривал настоящий волк-одиночка, хищный, коварный, не знающий пощады. Его покладистость и желание служить, не должно успокаивать меня. С таким же успехом он может и отправить в Спящие Сады, на вечный покой.

— Что вы можете рассказать о моих родителях? — наконец задал я главный вопрос, мучавший меня все время, еще с тех пор, как я стал ощущать потребность отцовского воспитания и материнской ласки.

Абилард огляделся, к чему-то прислушался, сделал знак стоять на месте, а сам прошелся по полянке, обнажив клинок со средним рубином в навершии. Успокоившись, он снова подошел ко мне, вздохнул:

— Увы, в наше жестокое и коварное время необходимо доверять лишь своим глазам и ушам. Родители… Госпожа Амалея просила рассказать при встрече с вами, Наследный. Ваши родители погибли в межклановой войне. Одемиры уничтожили своих соперников, коими считали Вадигоров, под корень. Трон Ваграма — очень привлекательная цель, чтобы мучиться угрызениями совести. Вы чудом остались живы. Благодаря Амалее. Подробностей не знаю, при случае расспросите ее.

— Кто это? — голова начала пухнуть от неизвестных подробностей прошлого моих предков.

— Главный Судья Трона. Она последняя из этой гильдии. После уничтожения Вадигоров она исчезла, прихватив с собой выжившего мальчика. Все думали, что род ваш уничтожен полностью, и никто не стал искать ближайших сторонников Кайда. Вот так, Наследный, выводы делайте сами.

Я их уже начал делать. О такой женщине я не слышал, Брюнхильда мне ничего не говорила о событиях прошлого. Вероятно, что к гибели моих родителей причастна королева-мать, что делает мое пребывание в чужом логове нежелательным. Вероятно, Лация знает историю вражды, а значит, постарается укрыть факты, и между нами не останется тех чудных мгновений, от которых кипит кровь, которые зовут на подвиги не ради славы, а ради улыбки желанной…