После того, как купец с величайшими церемониями сдал меня на руки так называемым Хранителям, я забыл о нем навсегда. Просто в памяти осталась зарубка о хорошо налаженной шпионской сети Ваграма. Значит, обо мне уже знали из рассказов того купца, но знали не больше его. А это давало мне определенные преимущества. Нужно предложить такую историю, которая смогла бы убедить государственных мужей Ваграма в необходимости помочь Дому Лоран. Вспомнив, я похлопал себя по груди. Конечно, то, что не сделал Суйдак, сделали Хранители. Они вытащили у меня послание. Может, это и к лучшему.

Я физически ощущал, насколько я грязен, оборван, с неприятным запахом давно не мытого тела; а Хранители даже не удосужились почистить меня перед приходом правительницы Ваграма.

Я почувствовал себя жалким и потерянным перед такой королевой. Лучше бы она действительно была старухой, вредной и злой. Этой же «старухе» было лет семнадцать-восемнадцать, и красота и молодость ее была настолько ослепительны в полутемном подвале, что я сжался, моля небеса не донести запах своего смердящего тела до ее божественных ноздрей.

Она была не одна; чуть позади истуканом торчал высокий худощавый мужчина. Он смотрел на меня с нескрываемым презрением, а взгляд настороженных глаз предупреждал меня о бессмысленности каких-либо выходок в присутствии королевы. Отсутствие стражи ничего не говорило — мужчина мог быть самым лучшим телохранителем в ее королевстве. Конечно, я бы мог достать девушку одним прыжком, взять ее в заложницы, попутно избавиться от ее спутника. Благоразумие взяло вверх. Я не знал, что они решили на мой счет. И не нужно раскрывать свои способности раньше времени. Терпение выигрывает схватку, говорил Отшельник.

— Григ, в следующий раз будьте очень бдительны, чтобы на границах с дикими племенами не происходили подобные вещи, — сказала девушка, слегка шевельнув ножкой в высоком сапоге. Она была, по всей видимости, в охотничьем костюме, ладно облегавшем ее юное тело, а значит, приехала только что с охоты или собиралась на нее.

Я не обиделся на такое обращение. Она говорила на языке, который я смутно улавливал. Он был похож на наш, пафлагонский, но очень измененный. Но кое-что я понял, и это вселяло в меня определенные надежды. Откашлявшись, я прокаркал:

— Госпожа, я хотел передать вам послание от влиятельных лиц тех земель, откуда пришел. Ваши слуги забрали его у меня, а я не имею больших полномочий вести переговоры.

На лице королевы промелькнула досада. Она повернулась к Григу с немым вопросом, и мужчина, словно спохватившись, начал переводить к немалому моему удивлению. Девушка кивнула, внимательно выслушала его и ответила:

— Я ознакомилась с этим посланием, и не нахожу в нем каких-то причин, чтобы следовать им. А посему наше решение — не в твою пользу, чужеземец. По закону королевства Ваграм ты имеешь право выбрать для себя казнь. Мы предоставляем тебе вытянуть жребий, который и определит твою смерть. Если повезет — умрешь быстро. А если повезет еще больше — выберешь себе жизнь, — голос правительницы звучал громче степных барабанов, оглашая звоном стены моего узилища. Голос чарующ, он убаюкивает, а на лице нет и капли сомнения в своих словах. Неземная печаль — вот что удивило меня. И с этого момента моя судьба круто изменилась. Я стал другим человеком. Королева разбудила во мне чувства, о которых я даже не подозревал. Все это очень странно и страшно, потому что стоял я на краю своей погибели.

— А можно посмотреть весь список казней, если это не затруднит? — я заглушал страх и неуверенность в том, что меня правильно поймут. Еще и шутит, враг… Никто и не предполагал, что наша судьба, не только моя, зависит от этой чаровницы. Хотя, с другой стороны, почему я должен умереть за землю, которой управляют доминанты?

— Энн[17] советник, прочтите ему, пожалуй, список данных мероприятий, если это не утомит заключенного, — в голосе королевы впервые послышались нотки заинтересованности. Экая букашка вздумала взбрыкнуть перед тем, как ее раздавят! Короткая насмешка и скрип кожаных сапог.

После таких слов и умереть не страшно. Но и торопиться не стоит.

— Все нижеперечисленные казни относятся к низшему разряду и применяются для варваров и шпионов, чье сословие не выяснено, — отчеканил Григ на моем языке, да так, словно жил на Континенте с малых лет. — А твой статус нам неизвестен, варвар. Итак… Утопление в кипящем масле, снятие кожи после обработки в соляном растворе…

Дальше я уже не слушал. Мамочка моя! Это что же получается? Все это вытерпеть и не умереть сразу после начала пыток?

— …четвертование (нет ничего нового под солнцем!). Колесование. Размычка (это я уже где-то слышал. Так кто варвар?), заливка расплавленного свинца в горло, насаживание на кол…

Они смеются что ли? Все, достаточно! Я рад, что у меня большой выбор! Если бы существовали только «заливка» и «утопление в масле», я бы долго колебался. Не так легко идти на эшафот с улыбкой на устах. Идиотом посчитают. Королева, кажется, поняла, что меня беспокоит. Эх, недосягаемая и прекрасная! По желанию или по необходимости посылаешь меня кормить червей? Я же вижу твое лицо, чуть дрожащие губы, чувственный трепет длинных ресниц и по-детски просвечивающаяся мочка уха на тонком луче солнца, пробивающегося через узкое окошко темницы. Я уже люблю тебя, но ты этого не узнаешь, потому что эту тайну унесу с собой в кипящем масле. Или нет? Не в масле? Какую же смерть принять? Выбор достаточно тяжел.

Я отвлекся от своих грустных мыслей.

— Могу ли я рассчитывать на вашу мудрость, госпожа? — спросил я с надеждой.

Королева и советник уже повернулись ко мне спиной, и после моего вопроса Григ нехотя перевел его.

— Что ты хочешь?

— У меня есть сообщение.

— Я ознакомилась с ним. Ничего интересного.

— Многое должно быть сказано устно, госпожа!

Нотки отчаяния прорвались наружу, и правительница сказала Григу:

— Отдайте его Хранителям, энн советник. Полный отчет о его допросе предоставите мне, если, конечно, сочтете интересным то, что скажет варвар.

Они ушли, оставив меня одного, с бьющимся сердцем и смутными надеждами. Я все-таки добился своего, заинтересовал нужную нам сторону, а это значит, что игра продолжается.

Утром за мной пришли трое бравых парней в черных балахонах до земли. Капюшоны скрывали их лица, и из черных провалов вместо лиц донеслось до меня, что я должен собираться. Пока я раздумывал, к чему весь этот маскарад, они бесцеремонно схватили меня под руки и выволокли из ставшей мне родной темницы. Все действия живо напоминали методы Мастера. Я сжался от предчувствия боли. Меня научили преодолевать страх смерти, но ощущение удара лица о столешницу будет всю жизнь преследовать и держать цепкими лапами.

Хранители провели меня через длинный коридор и впихнули в узкую комнатенку, настолько узкую, что в ней места хватало только для троих. Для варвара и палачей. За столом сидел мужчина с густой черной бородой, аккуратно постриженной клинышком. На вид ему можно было дать лет сорок. Он сверлил меня взглядом, который не предвещал для меня ничего хорошего. На столе лежала плотная пачка бумаг, стержень для записи. Из единственного окна под самым потолком на стол падал солнечный свет. День уже был в разгаре.

Бородатый вздохнул и знаком приказал отпустить меня. Хватка Хранителей ослабла. Но следили они за мной очень внимательно.

— Подойди и сядь, — как несмышленышу, сказал главный Хранитель. А то, что он главный — я не сомневался. И говорил он на языке Континента. Откуда они все знают наш язык? Учитывая, что аламцы никогда не появлялись у нас? Хотя мне ли это знать, просидевшему во мхе пятнадцать лет?

Я осторожно приблизился, ожидая подвоха. Коварство Мастера навсегда оставило печать в моей памяти. А вдруг у этих Хранителей такие же методы? Бородатый терпеливо ждал. Пришлось сесть.