— Много платить не буду. Подавишься от золота.

— Серое Братство всегда так вырывает свое зубами? Сколько человек уже вы привязали к себе?

Легкий взмах руками — и Сухарь взвыл, держась за уши. Шумно выдохнул воздух и прохрипел что-то невнятное.

— Не тебе судить, урод, — спокойно сказал Егерь. — Запомни, раз и навсегда, мышиный помет: если вздумаешь утаивать от меня сведения о Претендентах или крутить хвостом в пользу моих врагов — я просто приду к Лебедю и сдам тебя со всеми твоими гнилыми потрохами.

Потрепав снисходительно карлика по щеке, Егерь кивнул Нисле, и они продолжили свой путь. Выйдя из подворотен на кривые улочки Лебена, заполненные разнолюдьем, они направились в «Штос» — знаменитую харчевню, где изредка — раз в неделю — посетители устраивали сумасшедшую потасовку. Зная об этом, к назначенному сроку туда стягивались любители подраться. «Штос» держал за собой такую привилегию, нисколько на этом не проигрывая. Разбитая мебель заменялась новой за счет проигравших и не успевших вовремя смыться с поля боя. Для таких случаев хозяин харчевни держал солидную охрану из пяти деревенских молодцев с пудовыми кулаками. Конечно, не развлекаться туда шел Егерь, тяня за собой девушку. У него созрел план, и его нужно было осуществить.

— Ты серьезно думаешь, что Сухарь будет на тебя работать? — Нисла посмотрела на Егеря, быстро шагающего вперед. — У него ведь хватит глупости не удержать свой язык.

— Лебедь для него страшнее смерти. Храмовники не любят перевертышей. Знаешь, как они поступают с такими? Сначала запирают на пять дней в темный подвал с голодными крысами, и пока те объедают несчастному ноги, выслушивают все проклятия на свою голову. Потом вытаскивают полуживого узника и начинают нарезать ремешки со спины и живота. Затем снова подвал…

— Не интересно, — отвернулась Нисла. — Я знаю, на что способны эти ублюдки. Мой парень пропал в этих самых подвалах.

— Извини, — смутился Егерь.

Дальше они шли молча и старались не глядеть друг на друга. Лишь в харчевне, когда они нашли место в заполняющемся зале, Нисла вздохнула и сказала:

— У меня свои счеты, Егерь, с этими… Только я сейчас с тобой, и не буду заниматься местью. Потом.… Когда-нибудь, если это не помешает твоим делам.

Они зашли в гудящий от многоголосья «Штос», но местечко нашли. Еще не все любители подраться собрались в назначенном месте. Егерь не успел даже обвести взглядом харчевню в поисках прислуги, как к ним, тяжело хромая, подошел молодой парень. Он почтительно поклонился и выжидающе глянул на посетителей. Нисла с трудом отвела глаза от чудовищного шрама, багровевшего длинной бороздой на левой щеке.

— Принеси-ка, братец, кувшин розетского вина, жареную кабанью ногу с корочкой и хлеба. Слышишь?

— Да, господин, — парень расторопно развернулся и быстро захромал к стойке, за которой находилась дверь в кухню.

— Эк, угораздило его так покалечиться, — вздохнул Егерь.

— Или покалечили, — добавила девушка.

— Ты еще не отказалась от своей затеи? — Егерь мотнул головой через плечо. — Шляться по злачным местам, вылавливать тех, на кого покажут пальцем хозяева… Лично для меня такая жизнь потеряла новизну, и в своей работе я не вижу ничего хорошего.

— Не отговаривай, воин, — усмехнулась Нисла, — не из пугливых я.

Подошел хромой и со стуком поставил на стол кувшин с ярко-рубиновым вином, оловянную тарелку с кабаньим окороком, источающим дразнящие нос запахи, на котором лежали две пресные лепешки.

— Держи, — Егерь великодушно протянул парню реал. — Даю еще два золотых на заклад, что ты работаешь здесь за похлебку и пару медяков.

— За три, — усмехнулся парень.

— Как тебя звать?

— Карек. Только зачем вам это? Если есть желание поговорить — так я не тот собеседник. Их вон сколько сидит.

— Ну, это мое дело. Воевал?

— Был в ополчении на Тунсе. Патриканцы здорово нам вломили. Из трех сотен еле ноги унесло не больше десятка, — Карек разговаривал охотно, словно старался выговориться на год вперед. Для него события минувших дней не вызывали трепета, и говорил он спокойно и рассудительно.

— Тебя там ранили?

— Ага. Патриканцы пустили кавалерию. Мне досталось в самом конце боя.

— Это лет семь назад было, — припомнил Егерь. — Парень так тебе сколько лет?

— Двадцать три, господин.

— И в шестнадцать лет ты поперся воевать с матерыми вояками! Да где у тебя мозги были?

— В заднем месте, — усмехнулся Карек. — Только я это поздно понял, когда получил свое. Кавалерия прошлась по нам, как по травке. Ладно, жив остался. Ногу мне раздавили, но я и пара знакомых рванули в сторону Розетских лесов. Нас перехватили и взяли на ножи. И опять мне повезло, если вот этот шрам считать везением.

— Пойдешь еще? — усмехнулся Егерь.

— Надо будет — пойду, — твердо, зная, что говорит, ответил Карек. — Я хорошо из арбалета стрелять научился. У меня дома специальные стрелы есть — бронебойные. Всадника сбивают с лошади только так!

— Молодец, — Егерь уважительно поглядел на парня. — Не падаешь духом. — На, выпей. У меня к тебе вопрос есть.

Он налил в стакан вина и подал Кареку. Слуга осушил стакан и вытер губы.

— Говорите, господин.

— Я ищу людей, чужаков, совсем непохожих на патриканцев. Они откуда-то с востока, из-за Ворот. Не появлялись ли они здесь?

— Да они все время вертятся в «Штосе» — обрадовался Карек, что помог доброму человеку. — Как только солнце садится, так они гурьбой валят сюда, садятся за стол и начинают шушукаться.

— Ты что-нибудь можешь сказать о них? Имена, прозвища?

— Нет. Они стараются при разговоре не называть имен. Краем уха слышал, что они намереваются идти в горы. Говорили что-то о Вечных Смотрителях. Это показалось мне подозрительным. Никто не ищет Вечных, если не имеет за пазухой пару козырей. Нужно твердо знать, чего ты хочешь от них.

— Да ты у нас весьма сообразительный малый, — усмехнулся Егерь. — Ну, ладно, иди, работай. Твой хозяин уже позеленел от злости.

Он еще долго сидел в полном молчании, попивая вина. Устав ждать от Егеря каких-либо решений, Нисла сосредоточилась на куске мяса. Время потянулось медленно, тягуче. И это было тем более невыносимо, что девушка не знала о намерениях своего загадочного спутника. Нисла прислонилась к стене и задремала, надвинув широкополую шляпу на глаза. Шляпу пришлось приобретать по совету Егеря, как и новые сапоги, кованые, высокие. Сейчас она выглядела как молодцеватый паренек лет двадцати, разве что миловидное личико не могло сбить с толку бывалого человека с наметанным глазом. Даже свободный камзол, призванный скрыть формы, указывающие на принадлежность к женскому полу, не спас бы от внимательного взгляда.

Уже становилось поздно, и Егерь перестал надеяться, что гости, которых он ждал, появятся. Но дверь в харчевню распахнулась, и он увидел того, кто называл себя Картамом при допросе в подвале. Можно было не прятаться — Магван не знал Егеря в лицо, и не мог распознать в сидящем в расслабленной позе своего соперника.

Картам, он же Магван тихо расположился за спиной Егеря за соседним столиком и громко выкрикнул, чтобы ему принесли выпивку.

Карек подскочил и склонил голову, давая понять, что весь во внимании.

— Принеси пару кувшинов, парень. И мяса побольше!

Карек пробормотал что-то вроде «будет исполнено» и быстро ретировался на кухню. Магван шумно выдохнул воздух из груди, бросил шляпу на скамью рядом с собой, загремел ножнами, устраиваясь поудобнее. Медленно потягивая вино, Егерь лениво подумал, где же он приобрел оружие. Взгляд его периодически останавливался на двери. Наконец, в харчевню ввалились трое, судя по описанию, те, кого фарогар ожидал, и с порога, не оглядываясь, направились к столу, где сидел Магван. Пока они шли через зал, ни разу не обмолвились и словом, как будто опасались чего-то. Егерь понял — чего, когда они заговорили на незнакомом языке. Быстро обменялись репликами, и перешли на местный, континентальный.