Переодевшись в чистую одежду, он выбросил старую в мусорное ведро. Даже если постирать, Ким больше никогда её не наденет. Он стал разбирать сумку МакКензи, отмечая, что было бы прикольно оставить её себе. Однако Ким понимал, что после произошедшего между ними в раздевалке злить МакКензи по меньшей мере глупо. Но как вести себя с ним разумно, он пока не знал.

«В следующий раз если ты не захочешь, чтобы я тебя трахнул, то дрочить мне будешь сам или отсосёшь. Смотря, какое у меня будет настроение», — прозвучал в голове голос Шона, от чего Кима передёрнуло. Он не хотел признаваться даже самому себе, что перетрусил тогда, как никогда в жизни. И если раньше мысли о МакКензи вызывали только ненависть, то теперь ещё и страх. Глубинный, тёмный, давящий.

«Кому вообще нравится этот приторный запах? Может, МакКензи из тех альф, что трахаются только с другими альфами? И как это мне удалось от него сбежать?» — думал Ким, отправляя плавки, собственное полотенце, сменные носки и бельё в мусор. Все его вещи, которые три дня пролежали в сумке, пропитались чужими запахами от грязных полотенец и ванильной смазкой. Он натянул на себя старые джинсы и футболку, жалея, что не может пойти в комнату родителей и взять там одну из отцовских рубашек. Можно было бы спрятаться в его запахе, как в броне, и ничего не бояться. Но это было бы слишком по-детски, и потому Ким отогнал от себя такую заманчивую идею. Он спустился вниз в прачечную, чтобы закинуть сумку в стиральную машинку. Даже если он не вернёт её МакКензи, то постирать — всё равно не лишнее.

— Ким, иди обедать! — крикнул анатэ с кухни, услышав, что сын спустился вниз.

Может, он решил не злиться на сына больше? Ким закинул сумку в барабан машинки, но включить не успел. Обрадованный тем, что анатэ разговаривает с ним, да ещё и нормальным тоном, он едва ли не скачками побежал на кухню. Ким только сейчас понял, как за три дня соскучился по стряпне анатэ. Он с удовольствием ел салат с куриными грудками и думал, что точно умрёт в колледже без этого. Ему вдруг захотелось остановить время и никогда не взрослеть. Навсегда остаться здесь, с анатэ и младшими братьями. Если бы и отец тоже был сейчас здесь…

«То я был бы уже мёртв», — с лёгкой усмешкой закончил он собственную мысль. И снова ярко представил разочарование отца, если бы он узнал бы правду о нём, и нутро неприятно сжалось. Нет! Ричард никогда не должен узнать о таком позорище, как и Чарльз.

— Атэ, можно я навсегда останусь восемнадцатилетним? — вслух спросил Ким, уминая овощи и сам себе поражаясь. Он ведь терпеть не мог всю эту траву и предпочитал мясо вместо всего остального.

— Нет. Это звучит страшно, — мгновенно отозвался Чарльз, переводя внимательный взгляд на сына. Странное желание Кима, который прежде хотел скорее вырасти и избавиться от родительской опеки, напугало анатэ.

Ким и сам уже понял, что говорит и мыслит, как начинающий суицидник, и прикусил язык. Остаться восемнадцатилетним, укутаться в отцовскую рубашку… что будет дальше? Запрётся в комнате и будет бояться из неё выходить? Нужно скорее приходить в норму. А то мало ли, анатэ ещё начнёт его к кровати привязывать или GPS-слежение на мобильном установит.

========== 05. На круги своя ==========

========== Пятая глава ==========

========== На круги своя ==========

Ким покосился на Пирса, Мэтта и Криса, которые рассиживались неподалёку и перекидывались шуточками. Друзья игнорировали его уже две недели. Не звали на общие тусовки, в кино или зависнуть в кафе. Рычали на него и сгоняли из-за их столика в столовой. Он только усмехался этому идиотизму. Ким в любом случае был под домашним арестом, так что не велика потеря. Чарльз разрешал ему бегать по утрам, и Ким делал это один, преодолевая каждый день больше и делая это быстрее. Когда странные недомогания исчезли, на смену им пришёл необыкновенный прилив бодрости и силы. На тренировках он бесил друзей отличными результатами и прыгал теперь синхронку с новичком из-за того, что Глен так и бросил занятия.

Ким видел, как друзья поглядывают на него, когда остаются втроём, и как ругаются из-за того, что один уже не против простить, а двое других ещё бычат. Причём роли всё время менялись. Впервые с тех пор как они получили права, Ким ездил в школу на автобусе, и это его откровенно веселило. Особенно в первый день. Бедные ботаники обалдели, когда он вошёл в автобус, и молчали всю дорогу. Как же! Сам Ким Ронвуд, собственной персоной, и в школьном автобусе! Чарльз вёл себя странно и, вместо того чтобы поставить сына к стенке и выстрелить в упор, а потом контрольный в голову, снял запрет с электроприборов. Пользуясь этим, парень перерыл весь интернет в попытках понять, что же с ним произошло. Он прочёл массу статей об анатомическом строении омег, альф и бет и пришёл к выводу, что он — гамма, четвёртый род.

«Гамма, блядь, всё в одном флаконе!» — раздражённо думал Ким, читая о том, что у омег не бывает узла и семени, растительности на теле, они не умеют рычать и урчать. У бет также отсутствовал узел, матка и гортанные связки. И у альф не было матки, которая и вырабатывала смазку во время течки.

У Кима было всё это. Узел на члене, позволяющий не раз испытать радость сцепки, растительность в паху и появляющийся пух на щеках и груди. Он лет с десяти умел рычать и много раз урчал для анатэ. И у него была течка, что само по себе подтверждало наличие матки. Всё, что он находил в интернете, не давало никаких пояснений, а путало ещё сильнее. Гаммы — довольно редкий пол, и о них мало информации даже в учебниках по биологии. Их количество приходилось лишь на три процента от всего населения Земли, и они считались вымирающим родом. Значит ли это, что и Ким теперь — вымирающий? Он решил, что ответа нет, и старался не думать об этом больше. Ким вёл себя, как и прежде — считал всё случившееся с ним страшным кошмарным сном. Но стоило ему вспомнить Чака и боль от внутренних судорог, как в голове появлялся страх, Ким становился очень тихим и пугал этим анатэ.

Время бойкота со стороны ребят Ким использовал, чтобы привести собственные мысли в порядок, выработать новую линию поведения и решить — что же он станет делать, если у него теперь, как и у омег, будет течка раз в четыре месяца. Время после школы и до приезда автобуса он проводил на площадке перед школой в компании Уилла Хамельтона. Тот был известным динамо и частенько неожиданно сбегал от него по каким-то якобы срочным делам. Интерес к нему в Киме увеличивался с каждым днём. Но главное — омега был просто необходим для морального удовлетворения. Он не какой-то там импотент или альфа нетрадиционной ориентации, который любит трахаться со всякими шлюхами! Нет! Он нормальный, им интересуются омежки, а то, что Уилл был лощённым красавчиком, очень популярным в школе, только прибавляло баллов к самооценке. А вот его неожиданные исчезновения прямо из-под носа бесили. И хотя Ким понимал, что омега только хочет развить в нём больший интерес к себе, убегая и ломаясь, это всё равно знатно раздражало. Сегодня вместо омеги Ким разложил перед собой учебники и принялся за домашнюю работу, пока школьный автобус не приехал.

— Мне жаль, что ребята тебя игнорят, — послышался позади робкий омежий голос. Ким обернулся и заметил возле себя Дени. Он выглядел необыкновенно грустным, но слёз в глазах не было, что само по себе уже немало радовало. Омега несмело присел рядом с Кимом и с любопытством заглянул в тетрадь по математике.

— Нашёл из-за чего переживать. Эти придурки позлятся ещё пару дней, а потом остынут, — равнодушно ответил тот, тут же потеряв ход мысли, который неуклонно вёл его к решению уравнения, а теперь цифры опять превратились в иероглифы. Ему тоже было тоскливо без друзей, но подходить к ним первым парень не собирался. Лучше уж потерпеть и дождаться шагов к примирению от них.

— Тебе не обидно? — спросил Дени. Он без разрешения забрал у Кима тетрадь и вытащил из-за уха карандаш, принялся решать примеры за него. Быстро и не задумываясь, пересчитывая всё в уме. Ким никогда и не думал о том, что омеги могут соображать в точных науках.