— Может, ты специально полез под лестницу, чтобы первым не входить?

— Уймитесь, следователь. Я думал, что под лестницей тот, кого мы ищем. Кто мог заранее знать, что он окажется наверху? До того мы столько всяких закоулков проверили…

— Тогда здесь просто случай или, как говорят, судьба, — разочарованно развел руками Нигиль и вдруг разозлился. — Так чего же ты тогда мне и себе голову морочишь, а по ночам гоняешь это несчастное животное?

При этих словах доктор полез в саквояж, нервно покопался в нем, периодически чертыхаясь и извлекая несуразной формы предметы, которые вряд ли могли там поместиться, и, наконец, предъявил Горину взъерошенного черного кота. Кот замахал лапами и жалобно заорал. Доктор сунул его обратно, после чего так же быстро уложил странные инструменты.

— Кстати, этот кот, возможно, спас вам жизнь, — уже спокойно сказал он.

— Я иногда думаю, что если бы я вошел первым, то никто бы не погиб. Пырьев был каким-то нерасторопным, ему всегда не везло.

— Э-эх! — доктор как-то безнадежно махнул рукой. — Что было бы, если бы… не знает никто.

— А что касается несчастного кота, которого я гоняю по ночам, то это только сон, — усмехнулся Горин.

— Такой же, как и Дейва!

— Ты опять?!

— Ладно-ладно, не хочешь о Дейве, давай поговорим о Лоре — она тоже всего лишь сон.

— И в то же время она реальна.

— Да, но не та, которая тебе снится. Реальная Лора совсем другой человек, и выглядит она уже иначе. Ты имеешь дело с иной женщиной. Кстати, и эту ты не знаешь, потому что она плод не сознания твоего, а подсознания. А у тебя одно с другим очень не совпадает.

— Откуда вы это все так знаете?

— Ваши сновидения, друг мой, — моя специальность. Так что я знаю даже больше, чем вы предполагаете.

— Может, и меня несколько просветите?

— Как же, как же, затем и пришел. Хочу провести вас по некоторым задворкам вашей души, которые называются подсознанием, частью которого являются ваши сны. Но сначала вы должны понять, что сны — это еще и параллельная реальность, только другой категории, нежели та, в которой вы существуете. Соображаете?

— Честно говоря, я соображаю все меньше и меньше, у меня уже начинает болеть голова. Можете вы мне коротко и ясно объяснить, что здесь сегодня происходит с самого утра?

— Здесь происходит пересечение параллельных миров разной категории, что, надо сказать, бывает довольно редко. Гораздо чаще наблюдается пересечение миров одной категории, например, пересечение, порой и полное наложение, иномиров, рождаемых подсознанием разных людей. Соображаете? А если уж возникло пересечение данного порядка, то я решил воспользоваться им в некоторых своих целях.

— Ну а вы-то сами откуда взялись?

— Не все сразу, друг мой. Так вы готовы совершить небольшое путешествие в иномир?

— Вообще-то, я сегодня никуда не собирался.

— Перестаньте кокетничать, mon cher, я же вижу, что вы заинтригованы.

— Ну а далеко ли идти?

— Пока всего лишь сюда, — доктор полез за диван.

— Куда? Я туда не влезу.

— Да вы еще и не пробовали. Я же здесь. Давайте руку. Вот так.

За диваном действительно оказалось много места, хотя понять, как это получилось, было невозможно.

— Ну а теперь что?

— Спускайтесь за мной вот по этой лестнице, — ответил доктор Нигиль, проваливаясь куда-то вниз.

— Какую еще лестницу вы там придумали?

— Это вы ее придумали. А я по ней хожу. Идите, идите, что вы такой несмелый.

— Я несмелый? Я просто здравомыслящий.

— Давно ли? Ничего, сейчас у вас это пройдет.

Горин присел и вытянул руки вперед. Белая плоскость впереди оказалась не стеной, а чем-то мягким и податливым. Горин сделал шаг вперед — нога ушла вниз. Белое впереди, слегка изогнувшись, прорвалось и, обтекая писателя, сомкнулось позади. Взору Дениса предстала уходящая далеко вниз, к глубокому каменному тоннелю, мрачная железная лестница.

— Она уходила красивее, — сказал писатель, нерешительно переставляя ноги со ступеньки на ступеньку.

— Кто? Эта летающая секс-бомба? — уловил его мысль доктор.

— Фу, какой вы неинтеллигентный! — решил в свою очередь съязвить Горин, не переставая подозрительно осматриваться.

— Ну что вы там опять остановились? — занервничал доктор. — Пойдем же!

— Знаете что, — вдруг принял решение писатель. — Идите-ка вы сами в свое подземелье, а я возвращаюсь.

Денис развернулся, сделал несколько шагов и оказался у входа в такой же тоннель, как и тот, что был снизу. Он обернулся и сначала растерянно, а потом сердито посмотрел на Нигиля.

— Где мой диван?

— А вы что, взяли его с собой? — Нигиль сделал нарочито серьезное лицо. — Нет? Ну тогда он остался в вашей квартире.

— Я хочу домой, — решительно сказал писатель, твердо вознамерившись добиться от доктора-шарлатана немедленного возвращения.

— Какой ты капризный! — снова перешел на «ты» Нигиль. — Сам же навязался мне, а теперь фокусничает. Никуда твой дом не денется!

Это заверение несколько успокоило Горина и снова позволило взять верх любопытству.

— Ладно, пошли, — небрежно бросил он, взяв себя в руки, и стал спускаться.

Слабо освещенный тоннель был пустым и тихим. Только шаги впереди идущего доктора и следовавшего за ним писателя нарушали царивший в нем покой. Горина по мере продвижения по тоннелю стало одолевать странное оцепенение, сродни тому, которое бывает у солдата на далеком посту в предрассветные часы, когда ноги идут, глаза видят, а остальное как будто спит. И в этом оцепенении ему вдруг все окружающее стало казаться удивительно знакомым.

Вот тоннель разветвляется. Доктор ведет налево. Еще разветвление — теперь направо. Да, этот подземный лабиринт — долгий ночной кошмар, который много раз водил Дениса по своим запутанным переходам и лестницам, соединяющим разные уровни однообразных тоннелей. Вот сейчас они повернут налево и… Доктор исчез за поворотом. Горин прибавил шагу, завернул. В тоннеле, освещенном уничтожающим все другие цвета насыщенным синим светом, с обеих сторон в каменных нишах сидели лохматые, бородатые оборванцы и тянули к нему руки, стараясь ухватить за одежду. Нигиля нигде не было. Думая, что тот убежал вперед, Горин, вырываясь из цепляющихся рук, помчался по странной галерее к видневшейся двери.

Распахнув ее, Горин оказался в таком же тоннеле, с такими же нишами и такими же оборванцами. Он устремился дальше, к следующей двери. За ней — то же самое. Дальше — то же. И так много раз. Доктор нигде не появлялся.

— Да нет здесь выхода! Нет! — закричал один из лохматых бородачей.

Писатель остановился. Он знал, что так будет, но надеялся все же догнать коварного врача.

— Вон твоя ниша, сказал тот же бородач, указывая пальцем. Занимай!

— Нет! — надрывно вырвалось у Горина. — Доктор, где вы?! Нигиль, негодяй, где же ты?

— Ну зачем же так грубо? Здесь я. Тоже мне интеллигент, — раздалось за спиной.

Нигиль подошел как ни в чем не бывало, деловито осматриваясь по сторонам. На нем уже не было ни белого халата, ни докторской шапочки. Он был одет в строгий черный костюм, удлиненный пиджак которого напоминал смокинг, поверх белой рубашки красовался непривычно больших размеров галстук-бабочка, а голову доктора прикрывала шляпа, очень похожая на цилиндр. Причем на Нигиле все это смотрелось так, будто он оделся не всерьез, а лишь для того, чтобы кого-то передразнить.

— Ну, что случилось? — спокойно спросил он. — Выхода нет? В твоем же лабиринте? Быть не может! Просто надо быть сильнее своих комплексов.

Нигиль умолк, сосредоточился и, бросившись прямо на стену, исчез за ней.

— Давай! Не бойся! — раздался его голос ниоткуда.

Денис нахмурился, сделал сосредоточенное лицо, шагнул к стене. Прыжок. Удар. Лбом о стену. Больно, черт возьми! Оборванцы радостно заржали.

— Ну что? Останетесь здесь? — спросил, высунувшись из стены, доктор.

— Мы так не договаривались, — Горин посмотрел на него почти с ненавистью.