Видимо, не выпустив таким образом до конца пар плохого настроения, Славик предложил неожиданное развитие сюжета. По дороге к месту, обозначенному на открытке, не обошлось без жертв. Пытливый автор в подробностях изложил утопление части пионеров в болоте и загрызание другой части дикими зверями. Но и оставшиеся у костра недолго пели свои пионерские песни: упавшим деревом всех их придавило насовсем.

Борис подвел итоги чрезвычайно творческого конкурса по Маяковскому. Он достал снова свою бутылку, подумал и извлек из рюкзака вторую, теперь вправду последнюю, и обе выставил на стол, покрытый ватманом.

Первый и единственный тост шесть человек выпили за пролетарского поэта.

Сентябрь 2018 г.

Жизнь в столице Парагвая активизировалась перед началом сиесты. Люди сновали по улицам, продавали, покупали, пили мате, кричали, спорили, обнимались, ругались… Сотни мотороллеров, мотоциклов, маленьких старых автомобилей непрерывно гудели, просачиваясь в любую щель на дороге. Среди них изредка появлялись огромные внедорожники-пикапы типа Dodge Ram 3000, на которых любили ездить богатые пожилые ранчерос в ковбойских шляпах. Джипы не суетились, двигались плавно, словно большие корабли в набитой мелкими суденышками гавани.

Практически все водители и пассажиры потягивали мате из металлических трубочек с ложкой и сеткой на конце, опущенных в разнообразной формы, цены и украшений небольшие сосуды.

Машина российской компании была заметна в этой круговерти. Одно из первых приобретений – желтый «Ленд-Ровер» с зелеными эмблемами «Кэмел трофи» был усилен мощным кенгурятником с парой дополнительных огромных фар-прожекторов, специальной балкой над крышей еще с четырьмя фарами, верхним багажником с двумя запасными колесами и огромной круглой эмблемой с цветами российского флага и надписью «Арктикнефть».

За рулем сидел начальник концессии Семен Аркадьевич, рядом, скинув наконец модельные босоножки с пятнадцатисантиметровыми каблуками, переводчица Марина, сзади располагался начальник партии, её муж Стас. С утра в их компании был еще российский консул в Парагвае Игорь Шлаг, но после аудиенции у президента концессионеры пошли в министерство, а он уехал по своим делам.

В министерстве разговор получился напряженным, и Семен понимал, что претензии были высказаны по делу. Сейчас предстоял внутренний разбор полетов, но Семен, распаляясь, начал с самого верха. Он вспомнил, как они шли к президенту, как охранники президентского дворца в нарушение устава все как один сначала брали равнение налево и их взгляды намертво приклеивались к Марине. Головы в красных беретах по мере передвижения цели медленно поворачивались направо, пока Марина не удалялась. Семен мог их понять, его претензии относились к переводчице.

Эта молодая привлекательная девица с заранее подготовленной для такого случая прической в виде вызывающих красно-белых прядей, в коротком ярком платье цокала каблуками по мраморному полу, словно конь маршала Жукова на первом послевоенном параде. С утра в спешке и суете Семен проглядел этот немыслимый для высокой аудиенции дресс-код, а когда осознал, было уже поздно.

– Что он тебе сказал? – прервал молчание начальник.

– Да ничего такого особенного… – Марина сразу сообразила, о чем речь.

– Не ври! Я же прекрасно знаю, просто так вогнать тебя в краску невозможно!

– Спросил, где я такое платье купила. Потом говорит: «…можно было и покороче…»

Кондишен гудел на полную, по радио тихо лились нескончаемые латинос и гуарани. Семен помолчал, потом решил уточнить:

– А трусы вы не обсудили? Зачем в его кресло залезла? Львов золотых стала лапать?

– Он сам предложил посидеть.

– Ты что, дура совсем? Не понимаешь, что это президент страны?

– Это для вас он президент, для меня – привлекательный молодой мужчина.

– Стас! – обернулся Семен. – Ты свою жену слышишь?

Стас не слушал: в начале разговора он дипломатично заткнул уши гарнитурой от плеера.

Семен резко затормозил перед виляющим мотороллером, крикнул в окно «Ке, пута!» и продолжил воспитание:

– Ты не на тусню приехала, а на официальную встречу. И не развлекаться, а работать, переводить. Сколько раз говорить: переводчика вообще не должно быть видно на таких встречах. Ты просто переводишь, по возможности без вранья, но должна создать иллюзию прямой беседы. А не быть третьим участником, соваться куда не просят.

– Когда это я искажала перевод?

– Не об этом я сейчас – выпячиваться не надо!

– Семен Аркадьевич! Ну что вы ко мне придираетесь? Вспомните, как было. Сначала мы все вместе сидели за большим столом, я переводила честно и не выпячивалась.

Она обернулась за поддержкой к мужу, с которого от резкого торможения слетели наушники, но тот лишь пожал плечами.

– Вначале, когда была официальная часть, – продолжала ныть Марина, – и вы с президентом разговаривали, еще участвовал министр иностранных дел, я все переводила как надо. Игорь мне помогал, – тут она попыталась привлечь консула, – а потом вы сами велели мне записать информацию, которая у президента лежала на столе. Мы отошли, и президент предложил мне сесть в его кресло, чтобы удобнее было записывать. Потом мы отдельно немного поговорили. Чего тут такого?

– Марина, – устал Семен, – кончай придуриваться! Прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

– Семен Аркадьевич! – осторожно решил сменить тему Стас. – Мужики захандрили…

– В поле, что ли? – встрепенулся начальник. – Этого нам еще не хватало…

– Да нет, – успокоил Стас, – тем в поле некогда. Эти, наши, на базе. Всё ждут, пока на профили уедут – работы пока немного, бездельничают, вот и начались всякие ностальгические настроения. Жарко им, скучно… Снега нет, рыбы настоящей нет, семью вспомнили… короче, маются от нечего делать.

– Стас, ты наши условия знаешь. Если кому что не нравится – мигом на самолет и назад в тундру…

– Семен Аркадьевич! Ну не до такой степени, что прямо бастуют. Ребят понять можно. Приехали работать, сначала все в диковинку, за границей многие впервые, новая страна, другая обстановка… Мы ведь самых лучших отобрали. А сейчас снова искать по партиям, потом паспорт заграничный, потом виза, на билеты опять же тратиться. Нет, не тот вариант…

– А чего ты от меня-то хочешь?

– Ну, как-то взбодрить их. Осталось-то им до поля дней десять всего… Куда-то вывезти бы их. Сидим за этим высоким каменным забором на своей фазенде, ничего не видим.

– Куда вывезти? В концертный зал американского посольства? Классику слушать? Или в гольф-клуб к миллионеру Ричарду Кенту? На водопады Игуасу мы ездили. Куда тут еще можно поехать?

– Я придумала! – влезла все-таки Марина. – Их надо вывезти в публичный дом!

Семен вздохнул глубоко и стал подруливать к воротам их арендованного огромного дома, окруженного традиционным латиноамериканским забором с глухими воротами.

– Ты че припух? – ткнула Марина мужа. – Иди открывай! Не видишь, приехали?

Вечером Семен сидел во главе длинного стола в галерее, опоясывающей дом. Рядом в бассейне резвились габаритные полярники, которых счастливая судьба унесла на приличные заработки в далекую Южную Америку. Повариха собирала обед, заставляя стол множеством блюд с характерными закусками. Из родного на столе красовались две запотевшие литровые бутылки «Столичной», купленные в ближайшем супермаркете. Неожиданное открытие сделал старший механик Сашка, посланный в первые дни за провиантом. Он так удивился находке, что положил в тележку только шесть бутылок и покатил к кассе. Потом спохватился и дернул со стеллажа еще и банку огурцов.

Потом настал черед удивляться кассирше. Эту невесть как попавшую в страну водку местные не брали. В редких случаях одну бутылку мог взять бармен для коктейлей. В такой донельзя странный набор она долго не могла поверить, но здоровенный белый лоб так нетерпеливо гарцевал перед кассой, что она благоразумно взяла деньги.