— Ты знаешь, что говорят насчет предположений, — ухмыляется Кем.

Неожиданно Кин подхватывает меня под руки.

— Прекрати вести себя как тряпка и иди заполучи девочку. Блять, ты пишешь фильмы о жизни. Не хочешь узнать, чем это закончится?

Вставая, я стряхиваю его хватку и ухмыляюсь ему.

— Да, придурок.

— Так скажи мне, — настойчиво требует Кин с улыбкой в голосе.

— Единственно возможным способом. Мной, заполучившим девчонку, — отвечаю я и выхожу за дверь в направлении аэропорта.

Чтобы забрать свою девочку.

Глава 39

НЕСПЯЩИЕ В СИЭТЛЕ

Амелия

Аэропорт больше похож на шоппинг-центр, чем на место, в которое прибывают люди из своего пункта назначения и путешествуют дальше.

Белая плитка блестит под ногами, когда я прохожу через главные ворота. Повсюду толпятся люди. Глядя вправо, вижу стеклянные лифты, направляющиеся на верхние этажи на ресторанный дворик. Слева от меня большое открытое пространство со стульями, обитыми синей тканью, занятые телефонами, ноутбуками и планшетами люди.

Воздух прохладный и только слабый аромат, доносящийся из ресторанной зоны, добавляет этому месту запаха.

Я продолжаю идти, следуя указателям, к выдаче багажа. Аэропорт очень отличается от ЛаГардиа; слово «симпатично» описывает его лучше всего.

Некоторые лестницы ведут на открытую смотровую площадку, где дети наблюдают за взлетом и посадкой самолетов. Для них установлены телескопы, а задняя стена — стеклянная. За телескопами — модель аэропорта с обозначенными на ней взлетно-посадочными полосами.

Передо мной стоит группа пожилых женщин в футболках с надписью «Лас-Вегас», обнимающие своих внуков.

В балетках и узких джинсах я передвигаюсь быстро, стремясь получить багаж и еще больше — начать новый этап своей жизни.

Телефон сигнализирует о полученном сообщении, и я останавливаюсь, чтобы достать его из кармана. Предполагая, что это Кем сообщает о том, что уже рядом, я удивляюсь, увидев, что сообщение от Бруклина и еще больше меня поражает то, что он просит меня посмотреть налево.

Мое сердце начинает бешено колотиться.

У меня перехватывает дыхание.

Когда наконец поворачиваю голову, вижу его, спускающегося на эскалаторе. Когда выдыхаю, дыхание задерживается на губах на секунду, и я просто забываю, как дышать.

Застыв на месте, я стою посередине заполненного аэропорта, тепло наполняет все мое тело. Несколько мгновений я не двигаюсь, не зная, что делать.

С пересохшим ртом я облизываю губы и жду, неуверенная. Что это значит? Что он здесь делает? Как он узнал, что я приезжаю?

Как только Бруклин сходит с эскалатора, его взгляд ловит мой и удерживает; все это время он шагает ко мне со странной решимостью. В нем что-то изменилось, как будто его задумчивый взгляд трансформировался во что-то другое. Что-то более мягкое, и все же эти голубые глаза бурлят уверенностью, которой я восхищаюсь.

При виде этого прекрасного лица и красивого рта во мне что-то щелкает, и восторг берет верх.

Внезапно я словно нахожусь на американских горках с ветром, бьющим в лицо и все, чего я хочу — подниматься выше, ехать быстрее и никогда не останавливаться.

С сердцем, бьющимся со скоростью миля в минуту, я начинаю бежать ему навстречу так быстро, как только могу. Теперь я уже не на горках. Вместо этого, я на краю самого высокого здания и собираюсь прыгнуть. Если он меня не поймает, я все же попыталась.

Словно в кино, мы встречаемся посередине заполненного аэропорта, и когда я кидаюсь к нему, он ловит меня, обхватывая руками.

Он не позволяет мне упасть.

Это и правда выглядит, как в дешевом фильме, где мы снимаемся, играя влюбленную пару.

Бруклин зарывается лицом мне в шею и кусает. Я, в свою очередь, обнимаю его и сжимаю так крепко, как только могу. Потом он отпускает меня и достает мешочек из кармана. Смеется, заглядывая внутрь.

— Я принес тебе печенье, но оно раскрошилось.

Я забираю у него мешочек и снова оборачиваю вокруг него руки.

— Что ты здесь делаешь?

В этот раз, отступив, он держит руки на моих бедрах.

— Я пришел сказать тебе, как чертовски сожалею и встать на колени, если это будет означать, что ты простишь меня.

Я не отвечаю, потому что не могу, потому что слова застряли в горле, но он медленно начинает опускаться на колено. Я останавливаю его. Мое сердце наполняет радость, и в глазах появляются слезы.

— Бруклин, конечно, я прощаю тебя. То неправильное, что произошло между нами, не только твоя вина. Но и моя. Но ты должен поверить мне, те сообщения были невинными...

Он прерывает меня, положив палец на губы.

— Больше ни слова об этом. Больше никаких правил. Больше никаких мыслей о том, что это не по-настоящему и уж точно никаких тайн.

Толпа вокруг нас сгущается — приземляется следующий самолет или, может, взлетает. Но мы все равно не двигаемся. Мы стоим в центре аэропорта, касаясь друг друга и не сводя друг с друга глаз, а затем он захватывает мой рот в легком поцелуе, из-за которого начинают дрожать коленки. Притянув ближе, он целует меня жестче и требовательнее. Я вцепляюсь в него так же яростно, как он в меня.

Это не то приветствие, которого я ожидала. Оно намного лучше. Но потом я осознаю, что, прежде чем окунемся в наше «долго и счастливо», нам нужно кое-что уладить.

— Сэр Одуванчик, — говорю я ему в губы.

— Да, принцесса Амелия? — бубнит он со смехом.

— Ты — мой Мистер Правильный, и я хочу, чтобы ты стал моим Прекрасным Принцем. Ты можешь это сделать? — спрашиваю я.

Бруклин улыбается. Искренняя улыбка, предназначающаяся только мне.

— Думаю, могу, но сначала я должен кое о чем тебя спросить.

Из моих глаз текут слезы, когда я смотрю на мужчину, который однажды в возрасте десяти лет женился на мне.

— О чем? — спрашиваю я, разрывая объятия, чтобы вытереть слезы со щек.

Взяв мои руки в свои, он накрывает ими мои слезы радости, и потом эти голубые глаза находят мои.

— Я люблю тебя, Амелия и хочу, чтобы ты стала моей. Ты можешь это сделать?

На этот раз, бросаясь на него, я практически сбиваю его с ног.

— Да, я могу это сделать. И я тебя тоже люблю.

И вот так мой принц, трансформировавшийся в жабу, затем — в лягушку, снова обернулся принцем и пришел, чтобы стать моим.

Возможно, это не лучшая история Золушки, но она невероятно близка к ней.

Вы так не думаете?

Я так точно — да.

Эпилог

В ЦЕНТРЕ ВНИМАНИЯ

Амелия

Любовь бывает разных оттенков. Иногда всепоглощающей и жестокой, временами — безрассудной и беспорядочной, а иногда — милой и идеальной.

Голливуду, естественно, нравится каждый градиент — от любовных треугольников до романов на расстоянии и подростковой похоти, на которую вы только можете надеяться. А иногда они даже любят причудливые романы в стиле «найди свою любовь, когда меньше всего этого ожидаешь», как в случае с «Фанаткой».

Лимузин забирает нас в три часа, и мы едем по ощущениям миллион миль. Как только добираемся до ЛА, движение становится еще более медленным, потому что все улицы перекрыты.

За квартал до места назначения нашу машину останавливают, обыскивают и мы на финишной прямой. Вокруг меня водоворотом кружит волнение. Не могу поверить, что мы здесь. Все, что могу делать — сжимать руку Бруклина и в изумлении смотреть в окно.

Гигантская статуя Оскара высотой в двадцать четыре фута вырисовывается возле кинотеатра Dolby, и я внезапно перестаю ощущать свою руку, потому что Бруклин сжимает ее слишком сильно. Тяжело поверить, что мы здесь. Там, где все взгляды мира сосредоточены на этих статуэтках с самой ожидаемой церемонией года, до начала которой считанные минуты.