— Спасибо, Лендон. Спасибо за то, что заметил того, что не замечала я.

Он смеется.

— Хотелось бы мне сказать обратное, но парень в твоих мыслях — это тот единственный, с кем тебе стоит быть.

Закрыв дверь, я прислоняюсь к ней и достаю телефон. Снова перечитываю сообщение и в этот раз отвечаю: «Почему ты отпустил меня?», но не отправляю.

А потом закрываю глаза и шепчу в темноту:

— Мой Принц.

Глава 38

КАЖДОМУ СВОЕ

Бруклин

Дежурная шутка Голливуда заключается в том, что использование стандартного формата написания сценария гарантирует, что он будет прочитан.

Шрифт Courier, размер двенадцать является необходимостью.

Перфорированная бумага с тремя биндерами⁶.

Примерно от девяноста до ста двадцати страниц.

Обложка важна, хотя не всегда.

Да, чтобы не рисковать, я отдал рукопись Блейку Джонсону в таком формате в день, когда ушла Амелия. И он сказал «да».

Да.

«Фанатка» получила зеленый свет!

«Да» пришло почти шесть недель назад, через пять дней после ухода Амелии, если быть точным.

И каждый из этих дней я надрывал задницу, доказывая себе, что подхожу ей.

Что могу быть ответственным.

Что я вырос.

Повзрослел.

Я выехал из дома Мэгги, чтобы быть ближе к студии. И, по правде говоря, чтобы быть одному. Я арендовал кондо в Западном Голливуде, владельцем которого мог стать по желанию.

Блейк продюсирует «Фанатку», а значит мы движемся со скоростью света. Актеры уже утверждены и по моей просьбе Келлана играет Чейз Паркер. Моя мама — режиссер, продюсер — Скотт Эдвардс.

Подготовка производства идет полным ходом. В процессе поиск места съемки, раскадровка, производственные графики, разрешения, бюджет и многое другое.

На стадии завершения производственный дизайн, художественный, костюмы и последние изменения сценария.

Покупка кинопленки, сбор съемочной группы, найм поставщика провизии, аренда звуковых сцен и оборудования — все почти готово.

Съемки вот-вот начнутся.

А потом будет постпродакшн, сведенный к минимуму, чтобы выпустить фильм к ноябрю.

С такой занятостью не могу поверить, что согласился сегодня встретиться и пообедать с Кином. Я шагаю по коридору офиса Саймона Уоррена на Мелроуз и открываю кабинет брата, чтобы убедиться, что он готов.

Но там не он.

Представьте себе мое удивление, когда за столом Кина я вижу Кема. Я избегал его со дня нашей драки. Пропускал семейные обеды и сбрасывал его звонки.

По правде говоря, я чувствую себя дерьмом за то, как поступил.

Я не раскаиваюсь в том, что было между мной и Амелией, но мне стоило поступить как мужчине и с самого начала все рассказать ее брату. Доказать, что я не был мудаком, которым меня все считали.

Я запинаюсь.

— Что это значит?

— Нам нужно поговорить, — произносит Кем, встав и положив ладони на стол.

— Да, нужно, — отвечаю я, облокачиваясь на стену и скрещивая руки на груди.

Не то чтобы мне нравилась засада, но я знаю, что настало время вскрыть карты.

— Так говори, — кратко отзывается Кем.

Разжимая руки, я подхожу к нему, останавливаюсь с другой стороны стола и сажусь в кресло.

— Прости.

Он молча кивает.

— Я облажался. Мне стоило рассказать тебе о том, что было между мной и твоей сестрой.

Он щурится.

— А что именно было?

В его голосе звучит вызов. Что-то типа: «Скажи, что она была твоей игрушкой, и я отрежу тебе яйца».

С тяжелым вздохом, я потираю челюсть.

— Мы... — я делаю паузу, проводя рукой по лицу. — Все началось как простое развлечение.

Все его тело напрягается.

Я быстро добавляю:

— Или так я себе говорил. Но это никогда не было просто развлечением. Она очень особенная, и я знал это с того момента, когда увидел ее у тебя на пороге.

— Но все равно удерживал ее на расстоянии?

Его тон злой.

— Да. Я был трусом. Я говорил, что это из-за тебя, но я тому причина. Я знал, что не подходил ей.

— И почему ты так считаешь?

— Потому что я влюблен в нее, — говорю я прямо, удивляя даже самого себя, но знаю, что это правда.

Он щурится.

— И поэтому отпустил?

— Да, она заслуживала большего.

Вот почему я надрывал задницу. Поэтому я не могу выкинуть ее из головы. По этой же причине я написал ей сообщение.

Присаживаясь, он сцепляет руки, и уголки его губ опускаются еще ниже.

— Это действительно пиздец.

Теперь прищуриваюсь я.

— Иди на хер, не тебе судить. Я люблю ее и хочу лучшего для нее. Я думал, именно ты это поймешь.

— Я не сужу. Просто, раз уж ты ее любишь, то показываешь это забавным способом.

Он сухо смеется, а я тщательно продумываю свой следующий шаг. Могу сказать ему, чтобы отвалил, и что сестра она ему или нет, я хочу ее, или могу сохранять спокойствие, как мужчина.

Почти инстинктивно мой взгляд двигается к стене и коллажу из фотографий, который повесила Мэгги. На нем вся наша счастливая, маленькая нетрадиционная семья. Все мы сидим у костра на пляже. В рождественское утро, когда Мэгги раздала носки, которые попыталась связать, будучи беременной. Это больше походило на подогреватели задницы, если бы такая вещь существовала. Жизнь, которую мы построили, потому что у нас больше никого не было. Жизнь, частью которой я отчаянно хочу оставаться. Конечно, у меня всегда будет брат, но я хочу Кема и Макайлу тоже. И Амелию. Я прочищаю горло, эмоции овладевают мной, а затем задерживаю взгляд на Кеме.

Серые глаза, такие похожие на глаза его сестры, смотрят на меня с прищуром.

— Игнорировать ее последние шесть недель — это неправильный путь, чтобы отвоевать ее назад.

Сквозь меня пробегает шок.

— Ты нормально к этому относишься? В смысле, если мы с ней будем вместе?

Кем качает головой.

— Ради Бога, она же моя сестра. Меня беспокоит только ее счастье, а раз ты делаешь ее счастливой, на что мне жаловаться?

Я пялюсь на него с открытым ртом.

Кем глазеет в ответ.

— Ты не слишком веришь в нашу дружбу, Бруклин, или в себя, если на то пошло.

Я хлопаю рукой по столу.

— Чушь собачья. Последнее, чего я хотел, это своими действиями разрушить семью, которую мы построили. Это, черт возьми, единственное, что у меня когда-либо было.

Кем обходит стол и становится рядом, протягивая руку.

— Так не делай этого. Думаю, ты отличный парень, Бруклин. Я был бы счастлив, если бы моя сестра осталась с тобой. Уверен, она того же мнения. Если спросишь, то ты единственный, кто считает это невозможным. Тот, который считает ее не из своей лиги.

— Здесь все в порядке? — В дверном проеме стоит Кин.

Я смотрю на него, потом — на Кема.

— Да, думаю в порядке.

— Это значит, ты снова начнешь приходить по воскресеньям на ужин в Лагуну? Потому что я задолбался убирать все сам.

— Пошел ты, ушлепок, — отвечает Кем. — Я помогаю.

Кин облокачивается на стену и подпирает ее ногой.

— Ага, точно, твоя помощь заключается в том, что ты лежишь на диване и разогреваешь телевизор.

— Хрень какая, — отвечает Кем и смотрит на меня. — Расскажи ему, Бруклин. Скажи, как много я помогаю.

Я гримасничаю.

— Кин прав. Ты, в самом деле, почти все время смотришь футбол.

— Пошел ты, — отзывается он с улыбкой. — И чтобы ты знал, через несколько часов приезжает моя сестра.

— Правда? — спрашиваю я.

Он поднимает бровь.

— Да, она переезжает сюда. И что ты будешь с этим делать?

Я начинаю ходить по ровной линии между братом и лучшим другом.

— Не знаю. Думаешь, она будет со мной разговаривать?

— Не уверен, — выдыхает Кем. — Она говорила, что вчера ты написал ей, но она не знала, что с этим делать.

Я останавливаюсь и сажусь на один из стульев рядом с ним.

— Ага, но когда она не ответила, я подумал, что так она посылает меня.