Он поднял руку, касаясь дверной ручки, когда из-за угла в коридор вышла Вилла, держащая Джона на руках. Малыш, как обычно, молчал, но Вилла что-то говорила ему со своим мягким дорнийским акцентом. Проходя мимо Неда и Кейтилин, она ничего не сказала, лишь кивнув им, а затем исчезла столь же быстро, как и появилась.

Повисла тишина, напряженная и неловкая. Нед чувствовал, как внутри него все словно замерло. Кейтилин не двигалась, ее лицо словно окаменело.

— Кто это, милорд? — спросила она слегка дрогнувшим голосом.

Нед почувствовал укол вины от ее волнения, но, сглотнув, собрался с силами.

— Это был Джон, — коротко сказал он. — Мой другой сын вместе со своей кормилицей.

— Ваш…другой сын?

— Да, миледи.

После этих слов лицо Кейтилин потемнело, и она крепче прижала к себе Робба.

— Бастард?

— Да.

— Но почему он не со своей матерью?

Нед подумал о Лианне, вновь чувствуя боль от утраты. Он отвел глаза в сторону, стараясь сохранять спокойствие.

— Это невозможно, — сказал он.

— Но вы привезли его сюда?

Она была в шоке, и Нед прекрасно понимал, почему. Лорды, которые признавали своих детей-бастардов, были редкостью в Семи Королевствах, а о тех, кто забирал их в свои дома — и вовсе редко можно было услышать. В основном, бастарды были в лучшем случае лишь осведомлены о своем происхождении и пристроены, в худшем же их просто полностью игнорировали, или же даже не знали об их существовании.

— Сюда, к вашему законнорожденному сыну? — продолжила Кейтилин.

Нед подумал, что не может ей позволить и дальше задавать ему вопросы. Это был решающий момент, он должен был прекратить все это и не важно, сколько боли это может принести ему. Мысленно попросив прощения у богов, он тяжело вздохнул.

— Да, именно так. Джон от моей крови, и он будет расти здесь, в Винтерфелле. И не просите меня изменить мое мнение, я не передумаю, ни ради вас, ни ради кого-либо другого, — твердо сказал Нед, распахивая двери в покои. — Вот тут ваши комнаты, миледи, — отстраненно добавил он. — Надеюсь, что вам здесь будет уютно. Если вам что-то потребуется, пожалуйста, скажите мне, и я сделаю все, что будет в моих силах.

С этими словами он развернулся и ушел прочь, спустившись вниз и выходя из замка. Нед шел, не останавливаясь, до тех пор, пока не оказался перед сердце-древом, где рухнул на колени, чувствуя как разрывается от боли его сердце. Закрыв глаза, он стал молиться, прося прощение за все.

========== Глава 37. Кейтилин - Любви достаточно для любой женщины ==========

Понадобился практически год, проведенный в Винтерфелле, прежде чем Кейтилин позволила себе вновь поверить своему мужу. Но даже при всем этом она не могла сказать, что была несчастна. Нет, скорее наоборот. Эддард Старк может и не был ее идеалом, но он был добр, благороден и милосерден, а большего она и не желала. Он построил для нее септу, окружил вниманием их сына, и всячески давал ей понять, что она — леди Винтерфелла. Иногда ей даже казалось, что Эддард ее балует.

Но, несмотря на это все, Кейтилин чувствовала, словно она едва знает этого человека, за которого вышла замуж.

Он часто был отстраненным, замкнутым, а порой и холодным. Их беседы обычно не выходили за грани простой вежливости, и даже когда Нед улыбался и смеялся вместе с их сыном, Кейтилин чувствовала какую-то мрачность, скрытую под этой радостью. Он часами пропадал в богороще, молясь старым богам, веры к которым придерживался, и пытался свыкнуться со своей новой ролью лорда Винтерфелла и Хранителя Севера, много сил вкладывая в то, чтобы добиться поддержки и доверия своих знаменосцев. Когда же Нед приходил в ее покои, то всегда был нежен, но никогда не оставался на ночь, уходя задолго до рассвета. Кейтилин часто думала, не считает ли он, что она ненавидит его, и поэтому отгораживается этой стеной изо льда.

Бывали дни, когда она и в самом деле считала, что ненавидит мужа, в основном это было связано с сыном-бастардом, которого он привез с собой после войны. Джон Сноу был тихим ребенком, который редко плакал, и Кейтилин была рада этому, но это не останавливало Неда от того, чтобы стоять у него возле колыбели, наблюдая, как он спит, или же играть с ним и просто поводить время вместе, когда тот подрос. Можно было сказать, что муж обращался с ним совершенно так же, как и со своим законнорожденным сыном, Роббом, и это ранило Кейтилин. Ее так же угнетала та мысль, что Джон был копией своего отца, с вытянутым лицом и темными волосами, тогда как Робб был настоящий Талли, рыжий и голубоглазый. Кейтилин знала, что мужчины любят видеть свое отражение в сыновьях, и ей всегда хотелось знать, что же Нед думает на самом деле о своих двоих мальчиках.

И в тоже время, он постепенно оттаивал. Впервые это началось благодаря Роббу, который улыбался, когда отец взял его из колыбели, и разрыдался, когда его передали на руки матери. А потом Кейтилин увидела, как Нед, находясь наедине с сыном в детской, помогает тому сделать свои первые шаги. Постепенно она стала замечать и другие, совсем неприметные жесты, то, как Нед улыбается ей, сидя напротив, прикасается к ее спине, когда они вместе идут по коридору, смеется над ее шутками или задерживает свою руку на ее бедре под столом во время обеда.

Два года и восемь лун спустя их свадьбы, когда Кейтилин шла к мужу, чтобы рассказать ему, что беременна Сансой, она уже не сомневалась, что любит его. Но лишь когда Нед вернулся с войны во второй раз, только тогда она поняла окончательно, что он тоже любит ее.

Нед отсутствовал уже более одной луны, когда Кейтилин, беременная их третьим ребенком, почувствовала, что малыш внутри нее толкнулся с такой силой, что она согнулась пополам, роняя кувшин с водой, который держала в руках. Кувшин разбился, оставляя лужу на полу и намочив перед ее платья. Поморщившись, она попыталась выпрямиться, но едва Кейтилин это сделала, то почувствовала настолько резкую боль в боку, что вынуждена была схватиться за стену. Каждый вздох причинял ей боль, и она на мгновение закрыла глаза, тяжело дыша.

Мейстер Лювин был в Великом Чертоге, беседуя с Вейоном Пулем, когда Кейтилин, наконец, нашла его.

— Миледи? Что-то не так? — спросил он, видя ее бледное лицо.

— Я не знаю, — ответила ему Кейтилин, которая, пока искала мейстера, уже стала волноваться, что что-то не так и, возможно, ребенок в опасности. — Я почувствовала толчок, но он был не такой, как обычно. Он пришелся прямо по ребрам… — она вновь поморщилась от боли. — Как же больно.

Мейстер кивнул, помогая вместе с Вейоном ей сесть на стул.

— Могу я осмотреть вас, миледи? Вейон, пожалуйста, оставь нас.

Вейон выполнил просьбу мейстера, закрывая за собой дверь в зал. Едва он вышел, Кейтилин развязала перед своего платья, но едва мейстер коснулся ее ребер, она поморщилась от боли, с трудом делая вдох.

— Что же, миледи, мне кажется, что ребенок сломал вам ребро, — сказал Лювин через какое-то время.

— Сломал ребро? — изумленно выдохнула Кейтилин. — Вы, должно быть, шутите?

— Боюсь, что нет, миледи. Этот ребенок весьма беспокойный! — выпрямился Лювин.

Кейтилин закрыла глаза и, тяжело вздохнув, положила руку на живот. Ее беременность Роббом была легкой, пусть даже это и было так необычно для нее. С Сансой тоже у нее не было проблем, пусть даже ближе к родам у нее ужасно болела спина. Но вот этот ребенок… С ним все было иначе. Первые три луны она провела, борясь с постоянной тошнотой, не в силах есть ничего, кроме ржаного хлеба с маслом, а теперь еще вот это…

— Миледи, я могу дать вам макового молочка, чтобы ослабить боль, но вам следует смешать его с ромашковым чаем, чтобы не волновать излишне ребенка.

— Нет, нет, все будет нормально. Кроме того, полагаю, для меня же будет лучше не волновать ребенка вовсе, — торопливо сказала она, вызвав смех Лювина.

— Как пожелаете, миледи. В любом случае, вам следует отдохнуть, — сказал ей мейстер. — И не стоит поднимать ничего тяжелого в течение одной луны, даже детей, пока ребро не срастется.