— Похоже, ваша дочь с ним знакома, — прерывает его Скотт.

— Невозможно.

Сухой ответ, не терпящий возражений. Бейли и Джеймс — невозможно. Он бы знал; он жизнь положил на то, чтобы эта встреча не состоялась. И какой-то волчонок не смеет…

— Покажи им фотографию, Стайлз.

Стайлзу такой поворот не нравится. Не только потому, что это родители — люди, которые волнуются за ребёнка, даже если он вышел за дверь всего на минуту; не потому, что они не знают, как обстоят дела на самом деле. Нет, главная причина — это не его тайна.

— Скотт, ты уверен?

Друг кивает. Стилински не торопится под тремя ожидающими взглядами. Почему бы им просто не начать искать Бейли, к чему всё это?

С неохотой парень лезет во внутренний карман куртки и вытаскивает сложенную фотографию — ту, что показывал Бэй. Если честно, он до сих пор не знает, что на ней изображено. Бейли ничего наверняка не объяснила, оставив ему и Скотту трактовать это, как хотят.

Но с той секунды, как Скотт стал оборотнем, мир перестал подтверждать мысли Стайлза. Всё вокруг оказывалось не тем, чем мнилось на первый взгляд. И у парня ещё оставались сомнения, что он понял всё правильно. У него, не у Скотта.

Лукас почти вырывает фото и с таким грохотом опускает ладонь на стол, когда разворачивает его, что Стайлз практически воочию видит, какую проблему они только что создали.

— Невозможно, — повторяет на выдохе Лукас. Однако вот она, его маленькая девочка, рядом с этим… этим…

— Ты уверен, что это он? В последний раз ты видел его ребёнком, — молвит Патриция, но тоже не в силах отвести глаз от покорного выражения на лице дочери.

— В каких отношениях с Бейли состоит этот… щенок? — грохочет Лукас, поднимаясь из-за стола.

Стайлзу становится немного жутко при виде этого тощего старика, похожего на облезлого бойцовского пса.

— Мы точно не знаем, — спешит сказать Стилински.

— Джеймс напал на неё, потом напала и Наоми.

— Этот…

— Лукас, — Пат кладёт свою ладонь поверх сжатого кулака мужа. Она видит, как распаляет Люка сказанное Скоттом, и злится на юношу. — Не делай поспешных выводов. Мы не знаем, что происходит, — Стайлз кивает в такт её словам, видимо, найдя в ней единственно разумного человека в этом доме. — К тому же мне известно наверняка, что за Бэй присматривает Питер Хейл. Тебе не кажется, что…

— Питер?!

Патриция вздрагивает от двух единовременных выкриков школьников.

— Питер Хейл? — переспрашивает Стилински, убеждённый в том, что ослышался.

— А у него-то какой интерес? — не снижает тона Лукас.

— Что бы он вам ни сказал, не верьте ему, — тут же подаёт голос Скотт. — Питер — не тот, кому можно доверять.

— И кому же можно? — отдёргивает его Патриция.

— Он убил собственную племянницу, чтобы стать альфой. И ему вы хотите доверить свою дочь? — не отступает МакКолл, и это всё решает.

Лукас опускает кулак на стол, и все замолкают. Мужчина, еле удерживая яростную дрожь, говорит:

— Мы не станем никому доверять, а сами найдём Бейли.

— Лукас…

Но он отмахивается от жены и продолжает:

— Более того, мы не станем выяснять, что нужно этому психопату, — наконец, голос его становится тише. — Не станем говорить с ним, слушать его. Не станем, ясно?

Патриция молчит. Они оба знают, что это значит, зачем Бейли Джеймсу. И видят только один выход.

Ужас грузной массой обрушивается на Пат. Ещё до того, как Лукас произносит судьбоносные слова, она слышит их сердцем, что медленно отбивает удары, словно похоронный марш.

И мужчина заканчивает совсем просто, как если бы речь шла о погоде:

— Я лично убью Джеймса Скотта.

***

Если бы кто прежде сказал Бейли, что она будет рада вернуться в Бейкон-Хиллс, она бы ни за что не поверила. И всё же густые кроны, встретившие их на границе, никогда ещё не казались такими родными.

Девушка открывает окно, высовывает руку, и ветер ласкает пальцы. Она приникает к наполовину опущенному стеклу ухом, но ничего не слышит. Тишина, воцарившаяся внутри, оглушает; звуки мира её не трогают.

Всю прошедшую ночь Бэй снился прощальный взгляд Джеймса. А после пробуждения ей напоминали о мужчине пейзажи Антиока: из-за отсутствия какого-либо транспорта им с Питером пришлось задержаться там на пару дней. За это время автомобиль Хейла отбуксовали и починили, так что они смогли двинуться домой.

Бейли никак не может взять в толк, что будет теперь. Вспоминая те минуты в доме, она приходит к выводу, что Джеймс выглядел скорее покинутым, чем злым, он даже позволил им уйти. Не всем — Ноа осталась. Однако помочь ей уже никто не мог.

Так что, теперь это открытая война? И как скоро Джеймс решит расправиться с её семьёй? Каким будет его следующий шаг?

Больше всего на свете Бэй хочется вернуться к дяде, обнять его, позвонить домой и услышать мамин голос. Вместе они что-нибудь придумают; конечно, придумают, не может всё закончиться вот так. Бейли потратила слишком много лет, чтобы уберечь их.

А от Джексона всё нет вестей. Но девушка считает, что отсутствие новостей — это хорошо. Она не знает, где брат, но и Джеймс не знает тоже.

— Не ёрзай.

Питер впервые заговорил с нею с тех пор, как они сели в машину. Но, как и за все эти два дня, лишь затем, чтобы её отдёрнуть. И Бейли окидывает его критическим взглядом, прежде чем спросить:

— Ты что, на меня дуешься?

— Тебе следовало молчать, — сухо поясняет Питер, — а не говорить всё то, что сказала.

— Ну, — тянет Финсток, встряхивая волосами. — Ты же меня не остановил, — и улыбается, делая вид, что не понимает.

Она лишилась всех позиций.

Негласное соглашение с Джеймсом расторгнуто, а значит, Бейли потеряла свою ценность для Питера.

Она — её семья — всё ещё могла быть наживкой. Наверняка Джеймс когда-нибудь явится за ними, но когда? На следующей неделе, в следующем году, через десять лет?

Бейли старается не думать о том, что больше здесь не нужна. Доверие Джеймса к ней иссякло; она ничего не может сделать для Питера.

Значит, это последний раз, когда они едут вместе? Когда они просто вместе?

Впрочем, последний раз всё равно бы случился. Они бы так же разошлись, если бы вместе избавились от Джеймса.

«Когда ты станешь альфой, что будет со мной?» — вспоминает Финсток свой вопрос. Разве ответ на это — не то, что она будет свободна?

Хочет ли она свободы?

Может, дело в том, что прощаться всегда тяжело. Хотя прощание с Джеймсом было ей в радость; даже его отвергнутый взгляд вспоминается с удовлетворением. А с Хейлом прощаться не хочется. Тогда она просто к этому не готова? Слишком внезапно?

Или нет — дело в том, что он первый после Алисии, кому она рассказала правду, как она есть. Конечно, ей трудно его отпустить.

«Теперь он будет охотиться на Джеймса в одиночку?» — пронзает девушку тревожная мысль.

А вдруг тот убьёт Питера? Нет-нет, смерть — не для него; он уже с ней встречался, и всё же жив. Но вдруг..? Ведь Хейл, как и она, из плоти и крови и может уйти из этого мира, как и пришёл.

Бейли обычно не волнует, если умирает кто-то за пределами её сферы «люблю». Наверное, она размякла из-за частых мыслей об Алисии. Пожалуй, с некоторых пор она жалеет всех… Нет, Скотта ей не жаль. Если бы не Стайлз, плевать бы она хотела на МакКолла.

А возможная смерть Питера её беспокоит.

Ну разве ей не всё равно?

Но быть с Питером ей нравится. Нравится говорить с ним, ощущая, как правда сама плывёт к нему в руки; нравится, как она ощущает себя рядом с ним, — словно всё возможно.

Бейли выбрала Питера, потому что в её войне нужен был тот, кто ни перед чем не остановится, даже перед смертью. Её поразил и восхитил рассказ Джексона — о Лоре, обращении Скотта и воскрешении старшего Хейла. История о мужчине, отказавшемся умирать.

Финсток так погрузилась в мысли о борьбе с Джеймсом, что забыла — все когда-нибудь умирают. Питер — тоже, пусть и находится для неё за пределами понятия «все». И осознание отзывается в ней такой глубокой тоской, будто она уже его потеряла.