– А как же Джексон?

– Джеймс чтит указ. Джексон – внебрачное дитя предателя, но всё же его сын. Он не убьёт его. Может, сильно покалечит.

Они сидят совсем близко, склонив головы друг к другу. И Бейли говорит о любви к другому мужчине, о первой любви, оставившей ей столько шрамов, однако рассказ не причиняет ей столько боли, как она изначально думала. Наоборот – становится легче.

Свежие воспоминания оттесняют старые. Последние годы Джеймс был центром её вселенной, и она тонула в болоте прошлого. С появлением Питера в её жизни Бейли обрела опору под ногами; сжирающая её изнутри тайна поделилась между двумя.

И ночной поцелуй отзывается в ней теперь не смущением, а спокойной уверенностью, словно все дыры в ней оказались залатаны. С той самой секунды, как Джеймс поставил на ней свою печать и она покорно приняла своё положение, Бейли принадлежала ему. А сегодня впервые поняла: она вовсе не обязана подчиняться. На ней есть и метки, оставленные Питером Хейлом.

У неё есть выбор, опора, надежда.

И всё это дал ей этот мужчина.

Бейли склоняется, уже ни о чём не думая, и оставляет лёгкий поцелуй в уголке его губ. И конечно, уста тут же согреваются, и сомнения улетают прочь.

Прошлое уже не важно. Она повторяет это с момента гибели Алисии, но верит только теперь. Какая разница, кем была Бейли? Какая разница, кем она станет?

Главное, что происходит сейчас.

И в это мгновение автобус слетает с трассы.

***

Бейли не боится. Она вообще ничего не чувствует. Даже пистолет – ледяная, смертоносная вещь – ощущается как продолжение её самой. А то, что дрожат руки, так это с непривычки, не более.

Как это произошло? В какой момент она поняла, что всё рухнуло? Когда автобус завис над обрывом? Когда они с Питером выбрались из него, уже зная наверняка, что это дело рук Джеймса, и всё равно отправились в этот дом?

Почему они продолжили путь, если понимали, что их поджидают? Вот и результат – Питер стоит на пороге, не в силах преодолеть препятствие в виде пепла рябины, Наоми истекает кровью на полу, а у неё в руках – пистолет. Джеймс так спокойно, почти с лаской вложил его в её ладони.

Похоже на сон – странный, сюрреалистичный бред.

Джеймс разводит руки в стороны. Вот он, прямо перед ней, – отличная мишень.

– В голову и в сердце, букашка, – напоминает мужчина, и Бейли кивает, подходит ближе, и дуло пистолета упирается ему в лоб. Она давит с такой силой, словно надеясь, что пистолет пройдёт сквозь голову, и на этом всё закончится.

– Стреляй, – хрипит Наоми и сплёвывает кровавый сгусток.

Финсток снова кивает, волосы падают на взмокшее лицо.

– Стреляй!

Вместо крика у Марл выходит лишь жалобно промычать. Аконит, невидимой сетью стянувший тело, разум оставил невредимым, и теперь она смотрит на всё это и не понимает: почему? У девчонки есть всё, чтобы избавиться от Джеймса, чего она медлит?

– Наоми права, букашка, – мягко говорит Джеймс. – Стреляй.

«Стреляй», – эхом отзывается в голове. Но она не стреляет.

– Бейли.

Девушка едва поворачивает голову на его голос. Смешно – Хейл не может войти, значит, Джеймс не может выйти. Они поймали монстра; жми на курок, и дело с концом.

– Иди сюда.

Два простых слова, но в них столько силы!

Она может уйти. Джеймс не может, а она – да. Это его заперли, не её. Бейли не нужно следовать за ним, подчиняться ему, слушать его, больше ничего не нужно.

– Всё хорошо, – продолжает Питер. – Иди ко мне.

– Стреляй, – вторит Наоми.

Не обращая внимания на пистолет, Джеймс чуть сдвигает голову, чтобы лучше видеть Питера. При взгляде на мужчину лицо его заостряется, ладони обхватывают дрожащие кисти Бэй и сжимают.

– Стреляй, букашка, – подбадривает он, но смотрит на Хейла, самоуверенный и довольный. – Ну же, убей меня. Ты ведь хочешь этого.

«Я хочу», – соглашается Бэй, но не может выстрелить и злится на саму себя. Ну почему, почему, почему?

Рук Финсток не отнимает. Годы рядом с Джеймсом научили её терпению и послушанию. Насколько сильна эта связь? На её рёбрах синяки, оставленные им, на бёдрах – царапины от когтей, в крови – яд его обещаний, в голове – чужие мысли.

Может ли Бейли существовать без него?

– Бейли, – вновь зовёт Питер.

Питер. Его пальцы причиняют боль, давят на пожелтевшие гематомы, выдавливают страх, ненависть, подчинение. На их место приходит жар, от которого внутри всё стягивается и ноет.

У тебя есть выбор, Бейли, помнишь?

Прошлое не важно. Стреляй.

«Не могу, – с ужасом понимает она. – Господи, я не могу».

– Я не могу, – дрожащим голосом произносит Бейли вслух, и Наоми смотрит на неё затуманенными яростными глазами.

Джеймс смеётся над Финсток, как над неразумным ребёнком:

– Конечно, не можешь. Ты моя. Иду я – идёшь ты; умру я – и ты умрёшь. Ты ничто без меня.

Наоми в бессильной злобе, балансируя на границе сознания, ещё бьёт кулаком по полу, и он поддевает её голову мыском ноги, приструнивая. Марл этого не замечает, захлёбываясь в крови, и кожа её уже приобретает трупный оттенок.

Джеймс вздыхает, будто она вновь его разочаровала, и обращается к Хейлу:

– Думаешь, ты первый, кого букашка толкает на моё убийство? – усмехается мужчина. – О, она многих к этому вела. Это почти стало для нас традицией, эдакой игрой. Хотя я и несколько устал от этого. Нужно было дать ей пистолет в самый первый раз, чтобы выбить из головы эти глупости. Ведь мысли – ерунда. Главное, что букашка никогда не убьёт меня, как и я никогда не убью её, пусть порой и мечтаю свернуть эту маленькую шейку.

Джеймс раздражается, когда Бейли продолжает молчать, а Питер даже не смотрит на него – только на Финсток.

Потому пальцы Джеймса сжимают дуло пистолета сильнее, он тянет его на себя, и девушка покачивается, потеряв равновесие. Джей с лёгкостью её удерживает и прижимает. В следующую секунду губы его касаются холодных неотзывчивых губ, мнут их и терзают. Бейли даже не отталкивает его, она вовсе никак не реагирует. Джеймсу всё равно – ответа он не ждёт. Он не получает его уже много лет.

Важно оставить на ней очередную метку.

– Ты так и не понял, да? Думаешь, она – моя пленница? Это не так, – Джей широко улыбается, но глаза остаются колючими. – Всё, что я делаю, – ради неё. Скажи ему, Бейли, почему я привёз тебя в Бейкон-Хиллс. Зачем мне понадобилась девчонка в стае Скотта МакКолла? Зачем я напал на тебя на дороге? Зачем, букашка?

Наоми поднимает голову, и Бейли скользит по ней пустым взглядом. Сейчас её мало волнует, что та на границе прощания с жизнью. Даже то, что Джексона здесь нет, не имеет значения.

Она оборачивается к Питеру, отнимая пистолет ото лба Джеймса и говорит:

– Джеймс никогда и не думал убивать Скотта. Он хотел, чтобы его убила я.

– Что? – шепчет Ноа.

– Только обращённый истинным альфой может отнять у него силу, Наоми. Мы хотели, чтобы Скотт принял меня в свою стаю, убоявшись за мою жизнь.

– Но… но…

– Стайлз напомнил мне Алисию, – это уже обращение к Джеймсу. – Я не могу убить его друга, как ты убил моего.

– Алисия, всегда Алисия, – недовольно тянет Джейми. – Эта идиотка заслуживала смерти.

– Ты заслуживаешь смерти, – поправляет Бейли. – Но, наверное, я слишком малодушна, чтобы самой лишить тебя жизни, – Джеймс смотрит на неё с нескрываемым удивлением, и она продолжает: – Ты ошибаешься, когда говоришь, что я твоя. Я перестала быть твоей с того дня, как ты убил мою лучшую подругу. Ты мог убить кого угодно, но её, её?

– Что ты говоришь? – он дёргает её за плечо.

– Я ненавижу тебя, – просто отвечает Бэй. – Я так сильно тебя любила, что больше мне ничего не осталось. Но я продолжала быть с тобой из-за страха; более того – я годами ничего не делала и позволяла тебе творить, что хочешь. Но когда увидела Стайлза… я поняла, что ты снова хочешь забрать моего друга.

– Ты любишь меня, – не верит Джеймс, и она понимает, что это всё, что он услышал.