Но посвящать в это Бэнкс я не собирался. Я приходил сюда каждую среду, в тот же день недели, когда мы посещали занятия в детстве, по нескольким причинам, главная из которых заключалась в том, что мне было хорошо известно, насколько этот собор важен для Дэвида.

Я опережал её на один шаг, и мне это нравилось. А так как Бэнкс до сих пор не перешла на мою сторону, я не планировал раскрывать важные сведения.

— Ты прекрасно выглядишь, — улыбнулся я, заметив легкий слой сиреневатой помады, подходившей к естественному темно-розовому тону губ девушки.

— Не уклоняйся от ответа. Что ты от меня скрываешь?

— Все, что ты можешь использовать, чтобы обставить меня.

Она раздраженно отвернулась. Бэнкс понимала, что на моем месте поступила бы так же. Мы не партнеры… пока.

— Ладно, — огрызнулась девушка, попятившись. — Вполне справедливо. Извини, что побеспокоила.

Развернувшись, она направилась к двери, но я остановил её, окликнув:

— Я видел отчеты о платежах по корпоративной карте. Почему ты не надела новые вещи?

— Ох, я надела.

Бэнкс обернулась, сунула руку под куртку и приподняла рубашку, продемонстрировав темно-серое кружевное белье, подчеркивающее плоский живот, идеальную грудь и прекрасную кожу. Нижняя часть топа облегала талию и заканчивалась над пупком. От вида каждого плавного изгиба у меня перехватило дыхание – как будто кто-то сжал мои легкие в тисках.

— Черт! — сосредоточив взгляд на девушке, я бросился за ней.

Она вскрикнула, нырнула между скамейками и успела преодолеть три ряда, прежде чем я со смехом добрался до нее.

Резко развернувшись, Бэнкс посмотрела мне в глаза. Между нами словно бушевал пожар. Опершись руками на спинку впередистоящей скамьи, я смотрел на нее, а она, напрягшись, ждала моих дальнейших действий.

— У тебя отличный вкус, — шутливо сказал я. — Удивительно.

— Этот комплект выбрал Андрей.

Ухмылка сползла с моего лица.

— Он видел тебя в нем?

Бэнкс кивнула, явно довольствуясь этим признанием.

— Он даже с размером трусиков не ошибся. Хотя, мне кажется, в стрингах маловато ткани, чтобы называться «трусиками».

Вот сукин сын! Я перепрыгнул через скамью, а она побежала вдоль ряда к центральному нефу. Преследуя Бэнкс, я увидел, как шапка упала с её головы, волосы рассыпались по плечам и развевались при каждом движении.

Поймав её за куртку, я притянул девушку к себе и прижал к стене исповедальной кабинки, накрыв своим телом. Боже, я чувствовал мягкость ее груди, освобожденной от давящей повязки.

Запустив пальцы в волосы на затылке Бэнкс, я слегка потянул, заставив её поднять подбородок и заглянуть мне в глаза.

— Ты невыносима, — произнес я. — Я бы отшлепал тебя, если бы не был уверен, что ты попросишь добавки, лишь бы меня позлить.

— Я никогда не буду тебя слушаться.

— Да ну?

Подавшись вперед, она прошептала, остановившись напротив моих губ:

— Ты совсем не страшный без своей маски, Курт Мори.

Я сильнее сжал пальцы, и девушка, застонав, приподнялась на носочки, чтобы ослабить давление.

Не страшный? То есть я совершенно её не пугал.

Проклятье, Бэнкс та еще заноза в заднице. Она постоянно провоцирует меня, не желая ни на йоту поступиться своей гордостью.

Оскалившись, я притянул её ближе и тихо произнес:

— У тебя и так проблемы после сегодняшней драки, а твой острый язык их только усугубляет.

Она вздохнула и напряглась.

— Я не хочу говорить о ней.

— Мне кажется, нам нужно поговорить об этом, — отстранившись, я посмотрел на нее. Бэнкс явно злилась – складка между её бровями стала глубже. Она больше не шутила.

Схватив её за куртку, я потянул девушку к исповедальне.

— Что ты…

— Нам необходимо место, где мы сможем откровенно поговорить, — сказал я, заталкивая её в кабинку. Ударившись ногой о скамейку для коленопреклонения, я закрыл за нами дверь, сел на деревянный стул и усадил Бэнкс к себе на колени.

— Отпусти меня.

— Нет.

В исповедальне стояла кромешная тьма, я едва различал даже её силуэт, не говоря уже о том, что нас окружало. Тусклый свет просачивался лишь сквозь плетеную ширму и дверные щели, в остальном мы были изолированы от внешнего мира.

Опять.

— Я не прикоснусь к тебе, — пообещал я. — И прямо сейчас уберу руки, потому что… — я прижался лбом к её плечу. — Честность послужила истоком того, что зародилось между нами здесь шесть лет назад. Как бы там ни было, давай сохраним эту традицию. Просто послушай.

Когда мы остались в этой кабинке вдвоем в прошлый раз, она выслушала все, чем мне не хотелось делиться с другими людьми. Я хотел, чтобы в моей жизни присутствовал один-единственный человек, который знал бы настоящего меня, мне нужно, чтобы она поняла.

Девушка тяжело дышала, но не двигалась и не предпринимала попыток сбежать.

Ослабив хватку, я оставил руки у нее на талии.

— В детстве отец рассказывал мне истории о японских воинах, — начал я все так же тихо. — Потерпев поражение в битве, они совершали так называемое сеппуку. Ритуальное самоубийство, — в памяти всплыли иллюстрации, которые я видел в книгах – мужчины и женщины, стоявшие на коленях и сжимавшие в руках мечи. — Эти люди пронзали себя короткими кинжалами и вспарывали животы. Так они восстанавливали свою честь.

Бэнкс слушала молча. Я откинулся на спинку стула, утянув её за собой.

— Им предпочтительнее было убить себя, чем до конца жизни испытывать чувство стыда, — пояснил я. — Они восстанавливали не только собственную честь, но и честь своей семьи.

Девушка не шевелилась, но я почувствовал, что она немного расслабилась.

— Арест изменил для меня все, — продолжил я. — Мое будущее, семью, надежды… Даже после освобождения я видел грусть во взгляде матери и разочарование в глазах отца, — в глазах начало жечь. Бэнкс прильнула к моей груди.

— Что мне сделать, если не вонзить гребаный меч себе в живот, чтобы отец вновь смотрел на меня, как прежде?

Я обвил руками её талию, прислушиваясь к шорохам и скрипам в соборе и к завыванию ветра снаружи.

— У меня ничего не получалось с женщинами, Бэнкс. Я не мог к ним прикасаться. Не мог пить, улыбаться, практически не ел. Не мог позволить себе никаких удовольствий, потому что был недостоин.

Не желая её ранить, я умолк. Но Бэнкс была необходима моя честность.

— Мы превратили жизнь Клэр в ад той осенью, — сознался я. — Обвинили её во всех смертных грехах, сделали своей целью, подвергли опасности и запугали. Мы издевались над ней, Бэнкс.

Я понизил голос до шепота.

— Она видела мое мерзкое поведение и все равно не перестала со мной разговаривать. По-прежнему выслушивала, обнимала меня и, черт… — меня буквально душили подступившие слезы. — Мы втроем нуждались в том моменте, каждый по своим причинам. Клэр помогла мне почувствовать себя желанным и сильным, понять, что я больше не одинок. И впервые за долгое время я ощутил хоть какое-то умиротворение.

Тело Бэнкс дрожало в моих объятиях. Прерывисто дыша, она тихо плакала.

— Но ты… — я уткнулся носом ей в шею, опьяненный её ароматом. — Ты меня мотивируешь, пробуждаешь во мне голод. С тобой я пылаю, и мне хочется замедлить время, а не наоборот. Тебя я ищу первым делом, едва переступив порог клуба. Не её.

Бэнкс тяжело выдохнула, повернула голову, нашла мой рот и поцеловала. Её губы буквально растаяли на моих, наши языки соприкоснулись. Мы дразнили друг друга, покусывали, ласкали. Я застонал; член в брюках настолько разбух, что стало больно.

— Теперь ты можешь притронуться ко мне, — прошептала она в перерыве между поцелуями.

И меня не нужно было просить дважды.

Я обвил руками её талию, чувствуя мягкость кружева, её нежную кожу под ним, и сжал. Адреналин разгорячил мою кровь, заставив потерять контроль. Она была такой сладкой на вкус.

Накрыв ладонью её грудь, я прижал девушку к себе, наслаждаясь каждым движением.

— Мне нравится этот топ, — шепнул я, целуя и покусывая шею Бэнкс. — Безумно нравится.