Зор захихикал, словно все сказанное к нему не относилось, но получил от сидящего рядом Цуи смачную затрещину и затих. Снова повисла тишина, только огонь потрескивал, извивался, взметался пламенными всполохами в воздух и оседал на земле серым пеплом. Все мы знали, что сказанное За Руном – чистая правда, но также все знали, что эта правда уже никого не остановит. Эта война засела слишком глубоко, коснулась каждого, сидящего здесь, оставила уродливые выжженные шрамы под кожей. Слишком поздно отступать, слишком поздно делать вид, что нас это не касается, слишком поздно прятаться за чужими спинами.

- Я хотел сбежать, – разорвал вязкую тишину Аанг, – в самом начале, когда только очнулся, я только и думал о том, что меня это не касается. Я очень хотел сбежать, спрятаться, скрыться от всего, от целого мира. Но я же Аватар, – он нервно хихикнул, – пусть даже и последний. Я по природе своей не могу отмахнуться от людей.

- Но вместе с тем ты ребенок, – мягко возразил Айро, – пусть мудрый и сильный, но ребенок. А детям не место на войне.

Он бросил быстрый взгляд, полный боли и сожаления, на Зуко. Айро сожалел, что не защитил, что не сберег, что показал любимому племяннику кровавый лик. Зуко ответил ему улыбкой, заглянул в глаза своими пронзительными золотыми глазами, словно выражал благодарность и смирение.

- Кхем, – громко кашлянул в кулак Хакода, отец Сокки с Катарой, – так насчет плана…

Мирная ночь мерцала звездами, подмигивала с высоты, укутывала теплым сиянием и бархатом тьмы, убаюкивала пением ночных птиц и стрекотом насекомых. Ночь была такая же, как и всегда, она как будто показывала, что ничего не изменится, победим мы или проиграем. Потому что мир не рухнет в одночасье, а магия рано или поздно все расставит на свои места.

Все вокруг полыхало. Деревья были покрыты черной сажей, тут и там свисали обугленные ветви, некогда полный природных звуков лес превратился в мертвенно тихое кладбище. Медленно выкатывающееся из-за горизонта солнце освещало обугленную пустошь и облаченную в алые доспехи армию. Небо было покрыто черными дирижаблями, с которых вниз срывались ослепительные потоки пламени, выжигающие дотла все, чего касались. Вокруг меня не было ни единой живой души, зато за моей спиной раскинулось одно из многочисленных небольших приграничных поселений страны Земли. За моей спиной были люди и передо мной были люди, но одни из них нуждались в защите, а другие сеяли хаос и разрушение. Дирижабли летели достаточно низко, чтобы я могла взобраться на них с земли, и достаточно медленно, чтобы я успела остановить их все. Я не собиралась пускать вперед ни одного воина Огня, верного Озаю.

Мы опоздали, кажется, всего на мгновение, но успели потерять слишком многое. Комета прилетела раньше, Озай начал действовать, воплощать в жизнь свои безумные планы. Было уже слишком поздно, когда я заметила трепещущее в груди ощущение приближающейся невероятной силы. Почти в то же мгновение лес накрыла волна бушующего пламени, смела все без остатка. Основные наши силы выступили, но они только покинули лес, а огненные безумцы уже атаковали, слепо глядя вперед на пожирающие мир всполохи. Аанг исчез тут же, Зуко и Катара улетели во дворец, и все остальные тоже поспешили занять свои позиции. Тоф отправилась сдерживать натиск пеших солдат, Сокка и Суюки – устраивать диверсии и засады. У меня не было определенного места, так что я, можно сказать, слонялась по округе, преследуя дирижабли, и не давала им нападать на мирных жителей. То и дело я пересекалась с тем или иным отрядом, и тогда мы временно объединялись.

Ночь, полная огня, длилась бесконечно долго, но вот наконец забрезжил рассвет, солнце поднялось над горизонтом, даруя своим детям еще больше силы, и натиск врага усилился, также как частично усилилась и наша оборона.

Сила клокотала в груди, пламя, неистовое и яростное, рвалось наружу, грозило сжечь меня изнутри, поглотить своим неукротимым ревом, подмять, завладеть моим телом и подчинить разум. Сила сводила с ума, и я едва могла устоять на ногах, обливаясь потом с ног до головы. Дирижабли в небе превратились в назойливых мошек, мельтешащих перед глазами, и пламя, гадко усмехнувшись внутри, предложило разом избавиться от них. Пламя забурлило, облизнулось, сорвалось с ладоней красно-оранжевым вихрем, взвилось в воздух, подхватываемое и раздуваемое потоками ветра, затрещало, обхватывая языками-руками черноту дирижаблей, и сыто завыло, опрокидывая летающие машины как крохотные песчинки в твердую обгоревшую землю. Пламя внутри хохотало, играло струнами души, дергало за ниточки подобно кукловоду и развлекалось-развлекалось-развлекалось, поглощая врагов одного за другим.

Комета приближалась все ближе, захватывала рассудок, порабощала разум, повелевала моими руками и растягивала мои губы в безумной улыбке. Я не была уверена, осталось ли в этом огненном големе что-то от настоящей меня, кроме бестолковой оболочки, лопающейся уродливыми жжеными ранами от переизбытка силы. Перед глазами у меня расстелилась кроваво-алая пелена, я не видела перед собой ничего, кроме бушующего внутри пламени, и, честно говоря, мне было чертовски страшно. Оно было чем-то противоестественным, лишним, ненастоящим, разрушающим самую мою суть. Пламя жгло все на своем пути и начинало прямо с меня.

На меня словно вылили ушат ледяной воды. Холод пробрал до костей, залился под одежду и как будто под кожу, отрезвил мысли и привел в чувства. Пелена перед глазами постепенно растаяла, пламя внутри почти погасло, оставляя вместо себя тлеющие угли, готовые в любой момент разгореться снова. Я тряхнула волосами, неожиданно короткими, едва прикрывающими уши, и сбилась с шага, заданного незваным вторым «я».

Вокруг по-прежнему не было ничего, кроме выжженных стволов деревьев и завывающего ветра, но теперь не было и поселения за спиной, и дирижаблей в небе, была только я, совершенно нагая, и черная сажа, покрывающая все, куда ни глянь. Волосы оплавленными концами щекотали щеки, угли, бывшие некогда травой, хрустели под ногами, а я совершенно не знала, куда идти. Вокруг не было ни одного ориентира, вдалеке не виднелось ни одной вспышки, и ни один дирижабль не проплывал вверху. Пламя в животе недовольно колыхнулось, разгораясь чуточку ярче, и по телу прошла горячая волна жара, согревающего каждую клеточку тела. Солнце висело высоко, хохотало с небес, раззадоривало тлеющее пламя. Где-то дальше, за Солнцем, мимо пролетела комета. Сейчас она как раз поравнялась со светилом, я ощущала ее нестерпимый жар кожей, стекающей плавленым маслом к ногам.

Магия бунтовала, протестовала против возвышения огненной стихии, неистовствовала и волнами сталкивалась сама с собой. У меня в голове шумело, тело как будто разрывало на части, но ноги продолжали упрямо идти вперед, словно там было что-то, что могло хотя бы на мгновение снять напряжение плещущейся силы. Магия колыхалась, становилась почти физически ощутимой, давила снаружи и изнутри, вела за собой следом и закрывала глаза ласковыми руками. Я почти отключилась, когда угли под ногами неожиданно стали влажной мягкой травой, а в лицо подул запах не гари, а свежести. Ноги подкосились, и я рухнула на землю, с наслаждением зарываясь пальцами в сочную траву и вдыхая аромат нагретой солнцем древесной коры и мелких лесных цветов.

В небе громыхнуло, я перевернулась на спину, вгляделась в бело-голубую высь и с ощутимым на кончиках пальцев раздражением заметила очередную громаду чернеющего округлыми боками дирижабля. Пламя, подогреваемое кометой и солнцем, снова затрепетало в груди, разгорелось, сорвалось с напряженных ладоней и, к моему удивлению, достало до виднеющейся песчинкой корзины. Черный овал в небе накренился, вспыхнул как спичка и, оставляя за собой полосу серого едкого дыма, устремился вниз. Взрыв прогремел совсем рядом, меня обдало горячим паром, зашелестели встревоженно листья. Обеспокоенные голоса послышались неподалеку, зашуршали ветви под ногами, и через мгновение из-за куста выглянула Милиэ. Женщина смотрела на меня пару долгих секунд, потом ахнула, всплеснула руками и бросилась вперед, на ходу крича Саю, маячившему за ее спиной: