Я нашла тысячу причин, почему он мог поступить так, оправдала по всем статьям. Но ощущение брошенности лишь разрасталось, поглощая эмоции, вызывая злые слезы на глазах и заставляя сжимать губы до побеления.

В карцер я ходила как к себе домой, постоянно нарываясь на драку с надзирателями. Те лезли постоянно, желая унизить и показать собственное превосходство. Я унижаться не хотела, предпочитая получить наказание, чем стоять на коленях перед людьми, не имеющими и капли чести и достоинства. Кроме того в карцере было не так уж плохо. Единственное, что доставляло дискомфорт – это крайне ограниченное пространство, где даже лечь нельзя, либо стой, либо сиди, поджав колени. Я игралась со снежинками, перебирая их пальцами и лепя собственные, отогревала лед со стен и тренировала магию воды, тренировалась выпускать огонь в условиях такой низкой температуры. Последнее было сложно, так как требовало непривычной концентрации для привычных действий и траты гораздо большего количества энергии даже для крошечного огонька на кончиках пальцев.

Несколько раз ко мне приходил лично начальник тюрьмы и пытался выведать информацию обо мне и возможном местоположении товарищей аватара. Никто из надзирателей не верил в возможность возвращения аватара, тогда как заключенные не верили в его смерть. И я никогда бы не могла подумать, что заключенные, опаснейшие преступники страны Огня, могут быть настолько лучше собственных надзирателей. Вторые постоянно цеплялись ко всем подряд, доказывая свое превосходство, пытали и сажали в карцер непокорных.

- Некоторым людям просто нельзя давать в руки власть, – заметила однажды Суюки.

С ней мы познакомились неожиданно. Еще в первый день моего пребывания в тюрьме, когда я шарахалась от всех подряд, она просто налетела на меня, утаскивая в дальний угол и заваливая вопросами. В основном ее интересовал Сокка, и уже после я узнала, что она вроде как его девушка. Мы быстро сошлись на предмете нелюбви к некоторым конкретным представителям народа Огня и схожих взглядах на происходящее. Суюки хотела защитить как можно больше людей от воинов Огня и остановить захватчиков, и я была с ней согласна в желании предотвратить как можно больше смертей и бессмысленных разрушений.

Еще мы с ней единогласно сошлись на том, что я влюбленная дура. Ничего с собой поделать я не могла, поэтому только согласно вздыхала. Суюки посмеялась и пообещала настучать принцу-предателю по голове за то, что смеет обижать маленьких милых девочек. Она прямо так и сказала «маленьких милых», и я залилась краской и несколько секунд только и могла, что стоять с раскрытым ртом и хлопать глазами.

- Ну, ты ниже меня, – серьезно объяснила девушка, приложив пальцы к подбородку, – и ты реально милая, Хинаи, смирись с этим.

Проходящий мимо За Рун разразился громовым хохотом, переполошив половину коридора. Старик потрепал нас обеих по макушкам, напрочь растрепав хвостик Суюки, и ухмыльнулся.

- Я ничего не слышал, – он развел руками, сверкая серыми глазами, – кроме фразы про маленьких и милых, маленькие милые дамы.

Суюки крикнула ему вслед что-то неприличное и рассмеялась, поправляя волосы. Я тоже захихикала. На сердце потеплело, и обида на весь мир слегка отступила, открывая место чувствам более светлым и теплым.

Кстати о тепле. Я до сих пор не могла понять, почему в камерах так холодно. Это конечно не тот карцерных ледяной холод, но для огненных магов да и для простых людей слишком прохладно. Почему тепло снаружи не проникает сквозь металлические стены, оставляя место сырости и тянущему по полу сквозняку. Тюрьма, в конце концов, стоит в чертовом жерле вулкана на раскаленном озере, а внутри холод и сырость как в осеннем лесу после дождя.

В первый день на прогулку я выходила с опаской и нетерпением. Было интересно осмотреться, но также и немного страшно оставаться в толпе людей под надзором со всех сторон. Мы становились легкой мишенью на открытой местности в окружении стен тюрьмы и бесчисленных надзирателей. Умом я понимала, что нападать никто не станет, но странные правила и вседозволенность надзирателей, а также полная бесправность заключенных настораживали. Первые, как я уже поняла, этим постоянно и беззастенчиво пользовались, тогда как вторым оставалось только молча смотреть и терпеть несправедливость.

Тюрьму не зря назвали Кипящей скалой. Она располагалась посреди раскаленного озера в окружении острых, но низких скал. От воды внизу непрерывно шел пар, из-за чего рассмотреть что-то было сложно, однако даже так было видно, что скальное ограждение находится достаточно близко, отрезая дальнейший обзор. По словам Цуи за скалами плескалось бескрайнее море, и из-за непредсказуемых течений людей сюда доставляли на дирижаблях. Даже если выберешься за скалы – до ближайшей суши не доберешься, все дирижабли прилетают лишь время от времени и никогда не задерживаются дольше суток.

- Они не боятся, что вулкан однажды проснется, и мы все сдохнем тут? – недовольно поинтересовалась я в пустоту, глядя на кипящую воду.

Кажется, никто о таком даже не задумывался, или это тоже было запрещено, потому что меня сразу схватили и утащили в допросную. Начальник тюрьмы прочитал мне длинную лекцию о примерном поведении и дозволенных темах, пару раз замахнулся кнутом и, не увидев никакой реакции, самолично отвел в карцер. Там от холода у меня снова разболелась голова, и я принялась громко пересказывать шутки Сокки. Надзиратели продержались до вечера (им было запрещено отходить от моей «кабинки»), и выпустили меня аккурат к ужину. Кто-то из них неприлично громко хохотал, другие приказывали мне заткнуться, и в итоге на шум снова явился начальник тюрьмы и пинком выгнал меня, пообещав страшные пытки в будущем.

- Эй, а за что вас сюда посадили? – поинтересовалась Суюки однажды за ужином.

Мы теперь часто сидели вшестером, занимая целый стол, и разговаривали обо всем подряд. Мне тоже уже давно были интересны прегрешения моих первых здешних знакомцев, но я все время как-то забывала спросить. Знала только, что все они из народа Огня, а Цуи и Зор маги и, кажется, были солдатами.

- А, ну я четверых солдат убил, – как всегда добродушно прогудел Цуи, неспешно уплетая разваренный рис.

Он, похоже, ни капельки не сожалел о содеянном и вообще воспринимал это как обыденное дело вроде помывки полов, которой нас часто заставляли заниматься. А вот Зор, как всегда сидящий рядом с ним, помрачнел и опустил голову.

- А вот ты, парень, зря подставился, – Цуи повернулся к понурому мальчишке, – такой талант в землю зарыл, отсюда ж не выпускают.

- Ну и что! – вскинулся Зор; глаза его слегка покраснели. – Кем бы я был, если бы оставил все как есть?!

Он яростно хлопнул ладонями по столу и, вскочив, бросился прочь. Цуи обеспокоенно посмотрел ему вслед и растрепал волосы. Все остальные молчали, не желая еще больше ворошить незажившую, очевидно, рану.

- Глупый мальчишка этот Зор и добрый до безобразия, – хмыкнул Цуи, отодвигая тарелку. – Он же даже и не знал, из-за чего я на воинов полез, сказал только, что я просто так не стал бы. Вот дурак же.

По щекам его потекли слезы, и сам он весь как-то сжался, сделался совсем маленьким и беззащитным. Громила Цуи закрыл лицо руками и всхлипнул.

- Они дочку мою любимую, единственную кровиночку, – он говорил тихо, так что я едва слышала обрывочные слова, – убили. Надругались над ней, подонки.

Повисло неловкое напряженное молчание, прерываемое лишь всхлипами Цуи. Он так и сидел, сгорбившись, закрывшись от всего мира. Сердце сжалось от боли и сочувствия, и я задумалась, что бы сама сделала в подобной ситуации. Не уверена, что смогла бы кого-нибудь убить. Но это я сейчас так думаю, а тогда бы, вспоминая мои вспышки ярости, пострадали гораздо больше четверых человек. Если бы от армии вообще что-то осталось. Перед глазами всплыл образ окровавленного Зуко, и сердце пропустило удар. Ухнуло в пятки, пальцы похолодели, а лоб покрылся испариной. Внутри как будто натянулась тонкая струна, звенящая в ушах истошным воем и жалобными всхлипами. Нет. Нет-нет-нет, такого никогда не случится. Зуко в порядке, он жив, подлый предатель, сидит себе во дворце подле отца, возвративший честь. Я глубоко вздохнула и разжала пальцы, которыми до побеления вцепилась в подол рубашки.