– Идем! – прошептал Нэрком, хлопнув Доллопса по руке. – Мы не можем ни говорить, ни наблюдать в этой толпе. Лучше пойдем поищем уединения и покоя. Лучше одиночество, чем столпотворение. Пойдемте!

Мальчик повиновался, без возражений следуя за старшим товарищем по мокрой палубе, под нагромождениями намокшего такелажа, пока Нэрком не нашел убежище в тени, отбрасываемой спасательной шлюпкой, покрытой брезентом. Из этого безопасного укрытия они могли, вытянув шею, наблюдать за происходящим в курительном салоне через открытую дверь. И там сразу обнаружилось нечто интересное, потому что модный «месье» был там, выкуривая сигарету за сигаретой и потягивая время от времени абсент, который стоял на маленьком круглом столике у его локтя. Но ни моравийцев, ни апашей, ни восточного коробейника не было видно.

– Что ты думаешь об этом? – спросил Нэрком, когда через час неясные очертания французского побережья проступили на фоне чистого серебра залитого лунным светом неба. – Где наши друзья-апаши? Где коробейник?

– Путешествуют вторым классом, – уверенно объявил Доллопс, вылезая из-под шлюпки. Он осмотрел судно и снова забрался в свое укрытие. – Коробейник с ними, сэр. Делает вид, что впаривает им шмотки. Он один из них; а если к ним присоединится еще и тот француз, или этот моравиец… не удивлюсь! Сидим тихо, держим ухо востро! Тут что-то начинается!

Внезапно моравиец появился на мокрой и блестящей прогулочной палубе и, насвистывая, прошествовал мимо открытой двери курилки.

«Месье» незаметно кивнул головой, услышав его мелодию. Он допил свой абсент, бросил сигарету и не спеша вышел на палубу. Моравиец был в конце прогулочной палубы – одного взгляда хватило, чтобы выяснить это. «Месье» решительно посмотрел в сторону лебедок и побрел вразвалочку, пока не добрался до самого конца крытой палубы, где изогнутая передняя часть рубки смотрела на промытую брызгами переднюю палубу, затем остановился, прислонился спиной к ней и замер, ожидая, на расстоянии десяти футов от укрытия Нэркома и Доллопса.

Минуту спустя моравиец, продолжая, по всей видимости, свою одинокую прогулку, приблизился к нему.

А потом понеслось!

«Месье» заговорил, осторожно, но четко выговаривая слова, не оставляя места для сомнений:

– Mon ami, дело сделано, – сообщил он странно звонким и высоким голосом. – Вы должны сообщить об этом министрам его величества. Вуаля, дело сделано!

– Дело не сделано! – ответил моравиец быстрым, резким, решительным шепотом. – Вы спешите с выводами и выдаете желаемое за действительное. Вот! Это вечерняя газета. Все оказалось бесполезно… Его там не было!

– Не было! Боже!

– Ш-ш-ш! Тише. Увидимся, когда причалим. Не здесь…Здесь слишком опасно. До свидания!

Затем они двинулись в разные стороны, моравиец продолжил свою неспешную прогулку, а «модник», сжимая газету, быстрым шагом вернулся в курилку.

Но теперь Нэрком и Доллопс опознали эту загадочную личность!

– Боже! Это женщина! – пробормотал Доллопс дрожащим голосом.

– Нет, не женщина – сам дьявол! – процедил Нэрком сквозь зубы. – Марго, Джеймс! Марго, собственной персоной! И кто он ей? Кто такой Клик, если король должен заключить договор с женщиной, чтобы убить его? Марго, черт ее побери! Что ж, теперь я возьму тебя, моя леди!

– Сэр, куда вы?

– К радисту, отправить сообщение начальнику полиции Кале, чтобы он встретил меня по прибытии! – ответил Нэрком. – Сиди здесь. Тихо! Подожди меня. Мы причалим через десять минут. У меня будет эта Иезавель и ее единомышленники, и я разберусь с исчезновением Клика, вырву его из их когтей, даже если мне придется перевернуть вверх дном всю Францию, чтобы сделать это.

– Господь да благословит вас, сэр, и простите меня! – пробормотал Доллопс с комком в горле и туманом в глазах. – Я часто говорил, что вы тормоз и размазня, сэр, но это не так – вы настоящий мужчина!

Но последних слов Нэрком не слышал. Он быстрым шагом направился в радиорубку. В следующий миг он вошел, закрыл за собой дверь, и Закон на море обратился за помощью к Закону на берегу через прозрачно-синий эфир и лунные волны.

ПЕРЕГОВОРЫ ЗАНЯЛИ МИНУТ десять. Сообщение прошло, и Нэрком вернулся в тень спасательной шлюпки, рядом с лебедками. Огни пирса Кале светились желтым в сине-серебряной темноте. На палубе внизу люди суетились и пробирались к месту, где с палубы на пирс будет перекинут трап. На набережной сотрудники таможни готовились к предстоящему досмотру, носильщики носились в своих синих робах и фуражках, а вдалеке сквозь сумрак проступали темные очертания Кале…

А на верхней палубе вновь встретились в уединении лунной ночи моравиец и Марго, и разговор их был великолепно слышен из-под шлюпки, где скрывались Нэрком и Доллопс.

– Итак, вы прочитали объявление: вы понимаете, что все это было бесполезно? – начал моравиец, обращаясь к преступнице, прикинувшейся модником, нервно сжимавшей в руке смятую газету. – Кошелек его величества не может расщедриться всей обещанной суммой за бессмысленную суматоху и глупый фейерверк. Говорите быстро; где мы можем поговорить в безопасности? Я не могу рисковать и торчать здесь, и я не буду рисковать в поезде. Должны ли мы подождать, пока не достигнем Парижа, мадемуазель? Или у вас здесь есть логово?

– У меня есть «логова», как вы их называете, в половине городов Франции, месье ле Конте, – ответила она со злобной ноткой обиды в голосе. – И я не работаю даром. Кто угодно, только не я! Я взяла гонорар за свою приверженность премьер-министру его величества и намереваюсь получить гонорар за свои услуги самому величеству, хотя у меня пока не получилось довести дело до конца. Этот вопрос должен быть решен раз и навсегда…

– Я догадывался, что так и будет, – ответил ле Конте, пожав плечами. – Где тогда переговорим? Решайте быстро. Они причаливают, и никто не должен видеть, что мы разговариваем, после того как мы сойдем на берег. Где тогда встречаемся?

– В гостинице «У семи грешников» – на набережной д’Лорма, вдали от порта. Любой извозчик доставит вас туда.

– Это безопасно?

– Все мои «логова» безопасны, месье. Эта гостиница нависает над водой. Если приходят незнакомцы, есть лаз. Один путь – в город и канализацию и в сорок других гостиниц. Другой – на моторную лодку, всегда готовую отплыть. Вы можете выбирать, если потребуется. Вы не найдете это место закрытым – мои «логова» никогда не закрываются. Пароль? Там нет никого, кроме людей братства, и пароль вам не понадобится. Вы помните старую Маризу из «Витой руки» в Париже? Она сейчас служит в «Семи грешниках». Я повысила мадам Серпис до «Витой руки». Маркиза узнает тебя. Скажите ей, что я скоро приеду. Она и ее товарищи будут рады вам, и… Ла! Ла! Трап скинули. Они зовут всех на берег. Приходите, и мои люди проводят вас ко мне. До свидания.

– Au revoir, – повторил он и, скользнув, направился на берег.

Она подождала, чтобы он отошел, чтобы никто не мог связать их друг с другом, потом обернулась, пошла за ним и вышла на пирс, где ее команда уже собиралась. Когда и как она передала им свое распоряжение, что сегодня вечером они направляются не в Париж, а в гостиницу «У семи грешников», ни Нэрком, ни Доллопс, севшие ей на хвост, не смогли понять, потому что она, казалось, ни с кем не разговаривала.

– Никакой гостиницы «У семи грешников» для вас сегодня вечером, моя дорогая, если мой друг мсье Дюкруа должным образом отнесся к моей радиограмме, – пробормотал Нэрком, следуя за ней. – Смотри, Доллопс, и если увидишь сержанта де Виля, дай мне знать. У них нет багажа, и, кроме того, они – местные, поэтому пройдут таможню в один миг… А вот и этот странный торговец… И без фески и драпировки, черт! Через таможню проскочил как пуля! И другие тоже. И она после них – она, Джеймс! Боже! Где Дюкруа и его люди? Почему они не здесь?

Английский сыщик озирался в поисках французской полиции.

– Я ничего не могу сделать без него здесь, на чужой земле. Почему, во имя небес, его нет?