– Боже, это наконец вы, сэр? Слава богу, вы живы! – прозвенел из-за стены взволнованный голос. Щелкнула щеколда, и, когда калитка открылась, за ней сиял прямоугольник входной двери дома, и на его фоне чернел силуэт Доллопса.
– Что ты делаешь здесь в это время ночи, молодая обезьяна? Разве ты не знаешь, что уже почти час ночи? – спросил Клик, подходя к мальчишке.
– Да знаю я! Прекрасно знаю! С тех пор как наступила ночь, я не могу сомкнуть глаз, считая минуты, сэр; и если бы вы не появились… «Ну, попробуем по-другому», – как сказала суфражистка, разбивая кирпичом витрину магазина. Правда, боже мой, хозяин, неужели вы не понимаете, что вас не было со вчерашнего дня, и я не слышал от вас ни слова за все это время?
– Ну и что из этого? Это не первый раз, и даже не десятый. Почему это должно стать поводом не ложиться спать? Послушай, юноша, нервные клетки не восстанавливаются, не так ли? Потому что если ты, молодой человек, намерен угробить себя… Повернись и давай посмотрим на тебя! Да ты же бледен, как призрак, молодой человек, и дрожишь, как осенний лист на ветру. С тобой что-то не так, парень?
– Ну, не то чтобы мне в гроб пора, – ответил Доллопс, делая смелую попытку улыбнуться и стать прежним безрассудным, капризным подростком, но получилось у него плохо, потому что улыбка оказалась неуверенной, болезненной. Что-то вроде хныканья прозвучало в его голосе, и острые глаза Клика подметили, что рука юноши слепо ощупывает стену, пытаясь найти опору.
– По крайней мере, ничто не имеет значения сейчас, когда вы здесь, сэр. И я рад… Все нормально! «Ничто не бодрит, как небольшая встряска», – как сказал бык, сбросив ярмо. Так что, конечно…
– Так! Оставь дверь в покое. Я позабочусь о ней сам! – в голосе Клика звучала тревога, он быстро шагнул вперед, закрыл и запер дверь.
– Если бы я не знал, что голод, а не выпивка, – твоя основная проблема…
Сдавленный крик прервал его шутливый комментарий, он обернулся, чтобы столкнуться с ситуацией, отбившей всякое желание шутить. Ибо Доллопс, тяжело прислонившись к цветущему миндальному дереву, согнулся с посиневшим лицом, и его пальцы отчаянно вцепились нижнюю часть жилета, все его тело сотрясали судороги.
Доллопс дернулся и начал падать, Клик едва успел поймать его, когда он рухнул вперед и тяжело осел в руках старшего товарища. Клик полуинстинктивно подхватил паренька и с большой поспешностью и бесконечной нежностью взял его на руки и отнес в дом. Но едва он уложил мальчика на диван и зажег лампу в маленькой комнате, которая служила им общей гостиной, когда вся агония неуверенности, которая была вызвана этим странным приступом у его воспитанника, исчезла во внезапной вспышке просветления.
Все, что осталось от обильного и поразительно разнообразного пиршества, все еще валялось на маленьком круглом обеденном столе, и там на одной тарелке, лежали панцири двух крабов, на другой – остатки большого пирога с ревенем, на третьем – шкурки пяти бананов кокетливо прислонились к крышке открытой банки рассола, а рядом с ней стоял стакан, емкостью в пинту, с белым пятном молока на дне.
– Боже! Ну и анаконда! – воскликнул Клик, уставившись на этот памятник обжорству. – Неудивительно, неудивительно!
Он развернулся, посмотрел на извивающегося и стонущего мальчика и внезапно и резко скинул с себя пальто, закатал рукава и бросился к кухонной плите за чайником с горячей водой и аптечкой.
Результат маленького гастрономического эксперимента Доллопса едва ли нужно описывать. Достаточно сказать, что в ту ночь он, как принято говорить, второй раз родился, а следующие двадцать четыре часа Клик не отходил от его постели, почти непрерывно обтирая его смоченной в горячей воде фланелью. Придя в себя после этого, парнишка ослаб так, что не мог стоять на ногах.
– Все, что тебе нужно, чтобы привести себя в порядок, – это перемена обстановки, ты, безрассудный молодой страус, – неделька в пустынной местности, в лесах и в полях, подальше от любой харчевни или кондитерской! – заметил Клик, мягко похлопывая Доллопса по плечу.
– Хорош помощничек – из-за тебя я сутки глаз не сомкнул. Сейчас, сейчас, сейчас! Не реви! Не я виноват, что при виде жрачки у тебя разум мутится! Сиди, пока я сбегаю и приготовлю для тебя кашу. После этого я заскочу и позвоню в Скотланд-Ярд и скажу мистеру Нэркому, чтобы кто-нибудь нашел фургон, который можно арендовать, и мы отправимся на неделю по Йоркширу, старина.
Он ушел звонить, вернувшись вскоре с неожиданными новостями. Так уж сложилось, что идея взять неделю отпуска, неделю побродить по зеленым перелескам, широким болотам и по диким ущельям Йоркшира и пожить простой жизнью в фургоне показалась господину Маверику Нэркому весьма соблазнительной, и он поспешил попросить разрешения у Клика присоединиться к приятелям. Поскольку ничто не могло быть лучше, вопрос был решен немедленно. Фургон нашелся в Шеффилде, и в десять утра следующего дня небольшая компания, оставив за спиной душный Лондон и предместья, направилась в нетронутую суетой глушь, навстречу очарованию смеющихся вод и магии, которая скрыта в лесных чащобах.
В течение пяти дней они вели совершенно идиллическую жизнь; бездельничали в зеленых дебрях и спали в сени шепчущих лесов. Это возвращение к природе оказалось таким же тонизирующим для обоих мужчин, как и для мальчишки, – они расслабились, взбодрив кровь в жилах…
Подготовив фургон к путешествию перед началом этой авантюры, они не приближались к какому-либо человеческому жилью, если это не было необходимо из-за особенностей намеченного маршрута. Каждый день был похож на последующий: на рассвете, под пение птиц они купались в лесном озере или тихой лесной реке, затем собирали топливо, разводили огонь и готовили завтрак, мыли посуду, запрягали лошадей и снова отправлялись в путь. Иногда фургоном управлял Клик, иногда Нэрком, иногда мальчишка. Когда приходило время обеда, они останавливались, чтобы приготовить пищу, на костре, так же, как они готовили завтрак, затем подыскивали место для ночлега, где можно было лежать в траве среди листвы и любоваться звездами.
Таким образом они провели большую часть недели и, возможно, потратили бы всю неделю на подобное времяпрепровождение, но Судьба решила иначе. Здесь, в этой идиллической Аркадии, им пришлось опять столкнуться со Злом, таящимся в сердцах людских, и исполнить суровый долг служения Закону.
На пятую ночь, после девяти часов, случилось нечто любопытное. Они остановились на ночлег возле неглубокого, журчащего ручья, который протекал через придорожную рощу. За верхушками деревьев, прежде чем свет погас, можно было разглядеть зубчатую верхушку далекой башни и, дальше, флюгер на вздымающемся церковном шпиле. Путники поужинали и наслаждались бездельем. Мужчины курили, развалясь на траве, в то время как Доллопс наигрывал на губной гармошке «Старую Кентскую дорогу», прислонившись спиной к дереву, запрокинув лицо в экстазе, вытянув длинные ноги. Казалось, миллионы миль отделяют их от всех убийц и воров, вымогателей и бандитов, когда вдруг раздался шорох листьев под подошвами сапог и чей-то голос выкрикнул повелительно:
– Руки вверх, именем Королевы!
Вскочив на ноги, они оказались перед лицом констебля, егеря, двух сельских рабочих с дубинками и еще троих – с нацеленными на них ружьями.
Глава VII
– ПРИВЕТ, ГОВОРЮ! – УДИВЛЕННО начал мистер Нэрком. – Какого рожна…
Но договорить ему не дали.
– Вы можете требовать адвоката! Я предупреждаю вас, что все, что вы скажете, может быть использовано против вас! – резко и авторитетно изрек констебль.
– Хокинс, вы и Марлоу внимательно следите за этими парнями, пока я и мистер Симпкинс поищем животное. Я говорил, что это работа цыган, не так ли, мистер Симпкинс? – обратился он к егерю. – Давайте, давайте поищем зверя. Мистер Симпкинс, держите цыган на мушке и стреляйте при попытке к бегству. Не упустите их, мистер Симпкинс. Что?
– Да, но, похоже, эти ребята не воспринимают нас всерьез, мистер Нипперс. Один из их вожаков, по крайней мере! – ответил егерь, когда Клик неожиданно расхохотался.