Он внезапно остановился, прислушиваясь; затем повернулся назад и посмотрел в маленькое заднее окошко лимузина.

– Я так и думал, – прошептал он; затем наклонился вперед, схватил трубку внутренней связи и сообщил Леннарду: – Внимание: такси у нас на хвосте! Жми полный газ. Этот парень увеличит скорость, чтобы догнать… Затем тормози, пусть этот парень проскочит. Ладно, мистер Нэрком, гасим свет!

И Леннард, и детектив последовали инструкциям. Внезапно свет погас, машина рванулась вперед, затем остановилась с рывком, от которого машину тряхнуло так, что казалось, она неминуемо развалится. В этот момент мимо них промчалось такси, и Нэрком, наклонившись вперед, чтобы рассмотреть машину преследователей, увидел сидевшего в салоне графа Вальдемара из Моравии.

– Святый боже! Ты видел его, Клик? – воскликнул суперинтендант, поворачиваясь к приятелю.

Но Клика в салоне лимузина не было. Его место было пусто, а дверь рядом с ним приоткрыта.

– Ну и шуточки, Клик! – воскликнул полицейский, пытаясь скрыть под маской веселья изумление, потому что даже в те времена, когда Клик был Неуловим Взломщиком, когда он так часто и так мастерски ускользал из любых ловушек полиции, он ни разу не исчезал так быстро и так бесшумно. – Вот скользкий тип! Боже, угорь ему в подметки не годится. Интересно, когда он смылся и куда?

Любопытство часто не доводит до добра. Сдвинувшись на место Клика, Нэрком открыл дверцу и высунулся во тьму, чтобы обнаружить следы убежавшего Клика. Тот сбежал не зря, у него были веские основания для бегства. Не успел Нэрком высунуться наружу, как в глаза ему ударил свет фар загадочного такси, которое стремительно вернулось и припарковалось впритирку к красному лимузину.

– Что за!.. Что за наглость! – начал полицейский, моргая на водителя сквозь блики от фар, которые не давали ему разглядеть людей в машине, пока кожаные жалюзи в салоне были осторожно опущены, так что разглядеть что-либо в салоне стало решительно невозможно; но прежде, чем полицейский смог добавить хотя бы еще одно слово к своему протесту, раздался недовольный голос шофера с вялым акцентом.

– Дикс милль, простите, месье, – начал он, а затем добавил на почти уже вышедшем из употребления жаргоне старых лондонских таксистов: – Держи воздух, старый законник! Я только хочу побазарить чисто по цивильняку. Потерял колею. Как вы тут рулите на Хай-стрит, скажите, как добрый христианин? Я не знаю, куды тут ехают.

Мистер Нэрком не успел даже ответить. Хотя он сразу сообразил, что водитель – француз, притом не просто француз, но француз того типа, что известны всему миру под именем «апаши». Леннард пришел к тем же выводам и вступил с лжетаксистом в диалог на том же жаргоне.

– Руль мне в ноги, куда ехать, не знаешь? – вставил он. – Моя шляпа! Покажем. Не просто покажем, возьмем и доехаем, правда, командир, а? – Я чтобы без всяких там этих. Командир – дверку закрой!

Лимузин развернулся в том же направлении, что и такси.

– Теперь ехай прямо вперед и следи за своим передком, Жюль. Мы поедем с тобой. И как сказал герцог Веллингтон Наполеону Бонапарту: «Мне не нужны твои жаворонки, а ты, негодяй, ты идешь вместе со мной!»

Попав в эту ловушку, шофер-апаш даже не пытался уклониться, просто прибавил скорость и направился прямо к далекой Хай-стрит с целью как можно скорее избавиться от своего эскорта. Леннард прибавил скорости и, не отставая от него, сопровождал, пока тьма не сменилась блеском уличных фонарей, пустынные проулки – оживленными проспектами. К тому времени Клик получил возможность спокойно и беспрепятственно скрыться от преследователей.

УКРЫВШИЙСЯ В НОЧНОЙ тьме среди зарослей кустов, которые окаймляли просторы близлежащих пустошей, Клик внимательно наблюдал за представлением, которое устроил Леннард.

– Попал, парень, ты попал! – пробормотал он с ехидным одобрением, когда Леннард организовал почетный эскорт для лжетакси. Затем, из-за чрезмерной осторожности, он замер, не говорил, не двигался и не издавал ни звука, пока оба автомобиля не скрылись вдали и даже шум их моторов не стих.

Когда машины скрылись, Клик встал и повернулся лицом к пустоши, над которой клубился ночной туман. Он был напряжен, готов к бою, его лоб напрягся от сосредоточения, губы и челюсти сжались.

Но через некоторое время ночь, время и место сработали – Клик расслабился, и беспокойный взгляд исчез; тусклые глаза загорелись, мрачные черты лица смягчились, и любопытная кривая улыбка, свойственная ему от природы, преобразила его лицо.

Это было волшебное место, святилище и сокровищница его памяти, – здесь он воистину ощущал себя самим собой. Здесь в его жизнь вошел Доллопс – голодный изгой, скатившийся на самое дно на заре юности, – если бы они не встретились, пучина преступного мира навсегда поглотила бы парнишку. И здесь он впервые снял маску респектабельности и рассказал Элизе Лорн правду о себе! О его временах апашей – о карьере Неуловимого Взломщика, – и, говоря, он видел, как ее милые глаза наполняются туманом страха.

Но ненадолго, слава богу! Позже, когда время смягчило первоначальный шок, когда девушка узнала Клика ближе, когда нити их жизней тесно переплелись и надежда превратилась в нечто большее, чем просто возможность…

Когда машины уехали, Клик громко рассмеялся, вспомнив прошлое, и с внезапным приливом сил сорвал с себя шляпу, подбросил ее и поймал, счастливый, как мальчишка.

Боже, какой мир – какой славный, какой прекрасный и чудесный мир! Все возможно в этом чудесном мире, если человек идет по достойному пути и умеет трудиться и ждать.

Ну, Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы хотя бы часть его долгого ожидания закончилась бы через месяц. Тогда Элиса Лорн должна вернуться в Англию – ее длительный визит в Хоксли закончился, и теперь между ними не будет стоять ничего. Ведь грядущей осенью он получит окончательный акт реституции – будет заплачен последний долг Неуловимого Взломщика. И тогда придет время… Он снова подбросил свою шляпу и закричал от избытка радости и нырнул в туман.

Его путь лежал через Великую равнину в Хилт-вэлли, а оттуда к станции метро «Хэмпстед-Хит». Он добрался туда так быстро, что в половину двенадцатого электропоезд уже мчал его по лабиринту подземных тоннелей.

Десять минут спустя он перешел на другую ветку, где полчаса кривился из-за мрака, плохого воздуха и затхлого запаха влажных туннелей, прежде чем поезд вынырнул под открытое небо, навстречу воздуху, свежему, сладкому и чистому, как в первый день творения, навстречу полям, тенистым и влажным садам. Далеко на западе над тихой рекой сверкали огни, и звезды отражались в зеркальной глади Темзы.

На игрушечной пустынной пригородной станции, погруженной в тишину, его долгая поездка наконец закончилась, и он нырнул в хитросплетение ночных теней, чтобы насладиться двухмильной прогулкой по тихим, заполненным тенями переулкам, по мокрым пустошам, заросшим молодым папоротником. Клик шел к крошечному домику в сердце зеленой равнины, окруженному старомодным садом. Этот сад был обнесен высокой стеной, протянувшейся фиолетовой полоской у горизонта на фоне далекого леса.

В окнах дома не горел свет, приветствуя Клика. Окна нижнего этажа закрывала от взгляда стена сада, так что снаружи можно было увидеть свет только в верхнем окне, но Клик был уверен, дом не пустует. Выйдя из тьмы, двигаясь бесшумно, словно хищник, и по-кошачьи чутко вслушиваясь в тишину, он был готов поклясться, что слышит, как кто-то беспокойно движется в тени высокой кирпичной стены. К тому же переживания последних ночей заставили его быть крайне осторожным.

Вот Клик остановился и оставался абсолютно неподвижным в течение полуминуты, затем, наклонившись, провел рукой по папоротнику, искусно имитируя бег маленького животного, и потом пронзительно заверещал, имитируя предсмертный визг кролика, пойманного хищником.