Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Между тем по всему полуострову прокатилась волна восстаний. Тотилу приветствовали как спасителя все жертвы «освобождения» Юстиниана — и купцы, чью торговлю почти задушили римские налоги, и крестьяне, лишённые земли. Словно второй Спартак, юный правитель раздавал земли новым арендаторам, освобождал рабов, отменял налоги. Освобождённые рабы охотно вступали в армию. Гражданские учреждения были вычищены от коррумпированных и жадных чиновников, стремившихся лишь к собственному обогащению, на их место были поставлены честные римляне.

В течение всего лишь нескольких месяцев вся Италия, кроме Рима, Равенны и нескольких прибрежных городов Центральных Апеннин, полностью перешла под власть готов. Против Тотилы выступили только сенаторы, однако и им «юный варвар» нёс оливковую ветвь мира — надеясь вскорости привести их к повиновению — с неизменным почтением и уважением относясь к аристократам, попавшим к нему в плен. Тем временем изгнание землевладельцев, освобождение рабов и реформы управления шли своим чередом, и простые римляне с восторгом поддерживали своего нового вождя.

При получении этих новостей Юстиниана охватил ужас. Его Великий План рушился на глазах. Он снова и снова спрашивал себя, не совершил ли он ошибку, так часто меняя командующих. Теперь же требовалось предпринять радикальные шаги, чтобы не допустить полного распада Империи. Велизарий, к несчастью, был далеко, на Востоке, поскольку Хосро становился всё агрессивнее и угрожал восточным границам. Самые опытные и жёсткие его командиры, такие, как Бессас, принесли лишь разочарование, ибо не в силах были противостоять Тотиле. Впрочем, был один человек... и находился он в Константинополе. Ему такая задача могла оказаться по плечу. Его звали Максимин.

Сенатор и царедворец, Максимин недавно привлёк внимание Юстиниана, предложив довольно эффективные меры для исправления налоговой и бюджетной политики, в которой образовались заметные прорехи в результате отстранения Иоанна Каппадокийского. Мудрец, поэт, философ-софист, человек утончённый и культурный, Максимин мог стать вторым Петронием, обладая могучим интеллектом, позволяющим ему решать бесчисленные проблемы, возникавшие во время кризиса, разразившегося в Италии. Чем больше Юстиниан о нём думал, тем больше убеждался, что именно этот человек ему в Италии и нужен. Разумеется, ему не хватало военного опыта, но, учитывая недавние события, возможно, в этом его преимущество? Максимин подойдёт к работе со свежей головой, не имея за плечами никакого постыдного багажа поражений...

Однако прежде, чем этот спасательный круг был брошен Италии, на восточные провинции Империи обрушилась такая беда, ужаснее которой Рим до сих пор не знал...

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ

В то время случилась эпидемия чумы,

из-за которой едва не пресёкся род людской.

Прокопий Кесарийский.
«Войны Юстиниана», после 552 года

— Говорят, чума уже добралась до Сирии! — заявил капитан небольшого судна Дамиану, хозяину винной лавки в гавани Фосфорион, находящейся у самого выхода в Золотой Рог.

— Старые новости, приятель! — бросил грузчик с хореи — баржи с зерном, одной из тех, что выстроились вдоль причала. — Чума уже во Фригии. Три сотни миль отсюда — потом наша очередь.

— Босфор её остановит! — в голосе медника звучала надежда.

— Ну, конечно! — в голосе моряка звучала явная издёвка. — Если мор прошёл три тысячи миль, что ему какая-то полоска воды?

— Покайтесь, ибо Судный день близок! — взревел Симон, портовый грузчик, здоровенный детина, известный всему городу своими пламенными речами о конце света и частым упоминанием адского пламени. — Грядёт день ужаса, и мёртвые восстанут из своих могил, а Христос отделит овец от...

— Заткни глотку, Симон! — устало отмахнулся хозяин лавки. — Раз мор и конец света так близки, нам лучше не тратить время впустую. Выпьем! Заказывайте, сограждане.

— В связи с тем, что эпидемия чумы добралась уже до Халкидона, а это в миле отсюда, через Босфор, я принял решение закрыть это заведение. Полагаю, никто не против? — обратился принцепс Кирилл к профессорам Константинопольского университета, собравшимся в Большом зале.

Гул согласия прокатился по рядам. Затем декан кафедры права спросил:

— Знаем ли мы что-то о причинах возникновения эпидемии и о том, как мы можем остановить её и снизить риск заражения?

— К сожалению, ответ на оба твоих вопроса один — нет! — отвечал Кирилл, крепкий мужчина цветущего вида, более похожий на крестьянина, чем на академика. — Всё, что я могу сказать вам, вы и так знаете. Чума поражает беспорядочно и произвольно, масштабы её ужасают. Там, где прошёл мор, обезлюдели целые деревни и города. Никакого средства защиты — кроме полной изоляции — нет. Лечить её невозможно. Треть заболевших может выздороветь, но две трети неминуемо погибнут. Что до причин возникновения ... возможно, это поветрие? Прикосновение к трупу? Отравление трупными миазмами? Мы можем только гадать.

— Иоанн Эфесский предполагает в своих трудах, что существует некая связь между чумой и крысами, — заметил грамматик. — Он упоминает, что там, где прошла чума, всегда видят много крыс.

— Думаю, это просто совпадение, — покачал головой принцепс. — Мор быстрее всего распространяется в густонаселённых областях, вероятно, люди заражаются друг от друга. Города и крупные поселения — а в них всегда полно свалок, на которых гнездятся полчища крыс. Во всяком случае, укушенных крысами среди заболевших совсем мало, так что прямой связи нет.

— Я слыхал, перед тем как заболеть, многих страдальцев посещали видения — безголовые фигуры приближались к ним по воде, стоя в бронзовых лодках и отталкиваясь бронзовыми шестами, — опасливо сообщил библиотекарь.

— Похоже, что эти страдальцы выпили слишком много вина за чересчур обильным ужином! — под общий смех заметил Кирилл.

— Я только говорю о том, что слышал! — обиженно возразил библиотекарь. — По каким же симптомам мы можем определить эту болезнь?

— Могу лишь повторить то, что знаю понаслышке: небольшой жар и появление опухолей — бубонов — в паху и подмышками, а затем чёрные пустулы с гноем по всему телу. После их появления начинается гангрена, и больной умирает. Однако если бубоны вскрываются и гной выходит, то больной может выздороветь.

— Возможно, Всевышний хочет преподать нам урок, и нам следует понять его смысл! — воскликнул профессор богословия.

Он был из новой породы назначенцев, наводнивших университеты для распространения идеалов халкидонцев и повышения собственного уровня образования.

— О, ради бога! — раздражённо бросил Кирилл, представитель и поборник классической рационалистической школы. — Давайте будем придерживаться фактов, а не верить слепо в некие фетиши.

Профессор богословия вспыхнул.

— Не думаю, что императору или патриарху понравятся такие речи!

— А я думаю, что у них есть дела и поважнее, — устало отмахнулся Кирилл. — Как и у нас всех. И потому я завершаю наше собрание, пойдёмте по домам — и надеюсь увидеть вас всех в добром здравии, когда моровая язва минует наши края.

Летом того же года[126] чума с лёгкостью преодолела Босфор и обрушилась на Константинополь. В лабиринте тесных улиц, где дома стояли, плотно прижавшись друг к другу, а особенно в бедных кварталах чума распространялась, словно лесной пожар, и первые же признаки заражения становились смертным приговором всему кварталу. Симптомы были одинаковы и неизменны, заразившиеся в муках умирали через несколько дней, а то и в день заражения.

Смертность росла стремительно — пять тысяч умерших в день, десять тысяч... даже шестнадцать тысяч. Захоронение трупов стало почти непреодолимой проблемой. Справиться с этой жуткой задачей Юстиниан повелел своему приближённому, имперскому чиновнику по имени Феодор. Тот распорядился рыть для этих целей огромные рвы в пригороде Сикая, выходящем прямо на бухту Золотой Рог. Однако количество трупов росло с такой скоростью, что вскоре все рвы были заполнены. Феодор в полном отчаянии приказал бросать трупы прямо в башни городских стен, с которых были сняты крыши. Через несколько дней даже самый слабый северный ветер накрывал Константинополь невыносимым смрадом разлагающихся тел.

вернуться

126

542 год.

53
{"b":"656854","o":1}