— Она тоже стесняется? — засмеялся Ронни, сын Шарлотты.

— Да, — кивнула мать любительницы парфима.

— Когда им надо, они ничего не стесняются! — засмеялся до толи молчавший вдовец Рикардо, отец-одиночка, который был единственным отцом среди всех матерей. Он считался очень хорошим родителем, и с ним все советовались.

— Стесняются, дядя Рик, — возразил Ронни. — Работать стесняются.

Все рассмеялись.

— Что-то у нас все девушки этого вдруг застеснялись, — сказал Рикардо. — Вирус какой-то?

— Да! — заявил Рон. — Адриан, знаешь какой?

— Нет. А какой?

Все опять рассмеялись.

— Адриан, — смеясь, покачала головой Конни и приобняла его.

— Что, мама?

— Ничего! — ещё сильнее засмеялась она, махнув рукой.

— На букву «А» начинается! — заявил мальчик.

— Ронни, ты что себе позволяешь? — остановила его мать.

— Ладно, пойдёмте людям чай нальём! — сказала Холли, чтобы окончить этот спор, тихо продолжая смеяться.

Все кивнули и пошли за чайниками. Ронни догнал Адриана и взял его за руку.

— Адриан, а это как?

— Что «как»?

— Быть красивым?

— Не знаю, — пожал плечами молодой человек, — понятия не имею.

— А когда тебя девушки сватают?

— А где ты такое видел? Мне кажется, всегда наоборот было.

— Только что! Мне тут девчонка понравилась. Она с дедом приехала. Не знаю, как обратить на себя её внимание. Рози зовут.

— Рози?

— Ну да, Рози. Ты её знаешь?

— Нет. Если она недавно приехала… с дедом, я её, наверное, ещё не видел.

— Жаль. А то бы ты меня с ней познакомил.

Рози…. Интересно, это только совпадение?

Чуть позже, когда мероприятие закончилось, прощаясь, все снова обласкали Адриана добрыми словами и комплиментами.

— Было очень приятно познакомиться! Конни так много рассказывала! Наконец-то, мы увиделись, — сказала ему Холли.

— Взаимно, — улыбнулся он. — Мамочка тоже много рассказывала о вас.

И «мамочка» приобняла своего «сына».

— Да, — добавила Шарлотта, — приходи к нам почаще. Мы будем очень рады.

— Обязательно. При первой возможности.

— Папа пусть тоже приходит, — сказал Рикардо и засмеялся. — Хоть ещё один отец появится кроме меня.

— Мы вам надоели?

— Нет, что вы, леди? Просто мне кажется, что отцам тоже не вредно было бы поприсутствовать.

— Вы правы! Позову своего Алекса.

— Обязательно, леди! — сказал единственный отец в компании. — Адриан, было очень приятно познакомиться!

— Пока, Адриаша! Надеюсь, ещё увидимся, и ты научишь меня девушек покорять! — сказал Ронни.

— Ронни, это что такое?! — опять остановила его мать, а все засмеялись. — Такой маленький! Какие тебе «девушки»?!

— Любви все возрасты покорны! — сказал Рикардо. — Ну, ладно всем до свидания! Пошли, Тони! — он взял за руку своего сына. — Приятно было со всеми увидеться!

— До свидания! — попрощался Тони.

Все умилились. А потом разошлись, вернее, заставили себя разойтись, а то бы расходились до вечера.

На обратном пути домой и «мать», и «сын» молчали. Адриану понравилось в их обществе, понравилось помогать людям, понравилось радовать Конни одним только словом «мама». Но ведь это было неправдой! Она не была ему ею! Он не любил ложь, но внезапно его посетила мысль: «Было бы это на самом деле!», и ему тут же стало стыдно, ведь никогда не забудет родную маму, хотя она и умерла много лет назад. Рудольф был прав — юноша действительно привязался к «матери», только сам до конца этого не осознавал. Конни сама ожидать не могла, но у неё получилось приблизиться к нему. В этом сражении пока победу одерживала она, но будет ли решающая битва, и кто одержит в ней верх? Удивительно! Странная битва за странного раба…

А теперь давайте проведаем ещё одного «участника войны». Фил, вернувшись домой, обнаружил, что у него появилось много дел на работе, и ему пришлось задержаться. Пару раз он съездил к Мэрбл, вернее, «дела привели его в тот город, и он не смог не зайти», а ещё вернее, нашёл повод, просто скрыл это. Когда всё утряслось, молодой миллионер заявил, что поедет навестить родственников на океан.

— Я что-то не поняла, Фил! Зачем тебе туда ехать? — спросила его как-то мать. — Ты будешь там не подпускать Джеральда к Адриану?

— Да, именно. Я не желаю видеть его рядом с братом.

— Какое ты имеешь право?! — воскликнула Фелиция. — Дядя Джеральд его отец!

— Да он чуть не убил его! Да, ничего не скажешь — хороший, любящий папочка! — с горькой усмешкой отвечал ей юноша.

— Джеральд — не последний человек… Он имеет право общаться со своим сыном!

— Ты в своём уме, мама?! И с каких это пор ты вдруг опять поменяла мнение, ведь сама хотела забрать Адриана?

— Мне просто жаль брата…. И я… я передумала… — прошептала женщина, потупив глаза.

— Ты не видела его ран, не видела до чего он его довёл! Я им не верю! Они поиграются и бросят. Если бы на него не надавили, он бы в жизни не принял решение признаться. Я намерен забрать Адриана.

— Что?!

— Что слышала. Я его заберу.

Мать спросила, а Мэрбл у него знает о его решении. Женщина всё ещё никак не могла смириться, что сыну-аристократу нравится простолюдинка, дочка простого булочника, даже не состоятельного, интеллигентного человека, но без титула. Как папа Констанции, например. А Филипп, не замечая неприязни матери к его любимой, ответил, что она знает о его решении касательно брата, и во всём поддерживает.

— Адриан — мой родной племянник. Но брата мне жалко. Дядя тебе его не отдаст. Только, может быть, под предлогом погостить у тётки, и то я не уверена…

Филипп нервно, теряя терпении, перебил мать, заявив, что ему не надо искать никаких предлогов, что так возьмёт и заберёт! А, если понадобится, и вовсе выкрадет кузена.

— Так нельзя… Хоть он и сын Джеральда, но раб, а похищение рабов — подсудное дело.

Фил отрезал, что это подарок дедушки, на что мать возмутилась, сказав, что Адриан — живой человек! Сколько можно его делить?! Он, что же — трофей?!

— Я это понимаю! — почти взорвался юноша, но, взяв себя в руки, продолжил спокойнее: — И мало того, понял ещё вперёд вас всех! Но я не верю дяде, хоть убей — не верю! И не знаю, почему. Вроде бы и причин нет.

Мать задумчиво возразила, что она верит, и что Конни жаль. Ей удалось уговорить сына покинуть поместье с ней, не забирать двоюродного брата. Она апеллировала одной своей тайной, которую не хотела раскрывать пока никому…

Но вот… Появилась одна проблема, ещё одна проблема, что не давала леди Фелиции покоя. Женщина обожала племянника, да… Но… она любила и сына, ничуть не меньше… И то, что он, оказывается, намного серьёзнее относится к Мэрбл, чем леди подозревала, не нравилось ей. Эта ситуация настолько овладела Её Светлостью, что не давала трезво оценивать брата.

Меж тем после некоторого молчания, глядя в окно, Филипп сказал, что тётя Конни не понимает, что нельзя Адриана так долго держать в неведение. Мать возразила, что та, наоборот, согласна с ним и сердится на Джеральда, что тот тянет.

Сын обернулся к ней и ответил:

— Я вот про то и говорю. Я бы на её месте сам сказал.

И юноша даже не подозревал, что перед глазами дорогой его матушки стояло лицо Мэрбл, такое, какой она себе её представляет…

— Но это должен сделать отец… — отозвалась Фелиция, стараясь скинуть оцепенение.

Она любила Даррена. И он являлся первой и единственной её любовью. Но почему-то женщину даже этот факт не мог умилостивить и заставить по-другому взглянуть на неприятную ей ситуацию. Леди понимала, что сын испытывает самые тёплые и нежные чувства к Мэрбл. Быть может, он даже любит по-настоящему, а не просто влюблён. Фелиция, как и Конни — Адриана, по-матерински ревновала Филиппа. После некоторого раздумья женщина сказала про брата:

— А ему пока страшно, ведь не знает, как сын к этому отнесётся. На письмо Адриаша отреагировал испуганно, будто бы боясь, что это может оказаться правдой.