Она сидела на кресле, выдвинутом из-за стола в самый центр комнаты, опустив вперед плечи и устало упершись локтями в колени. За распахнутым окном солнечный свет терял свою яркость, но разгоряченная за день духота достигала своего невыносимого пика. За стеной в соседней комнате замолчал Джайлз Хортон. Он долго разговаривал по телефону — она слушала приглушенную вибрацию его голоса, не различая слов, и думала, что отсиживаться за запертой дверью, хороня в себе и макулатуре собственные мысли, не было ей на руку. И вот теперь, когда воцарилась тишина, Софи нужно было встать, но она не решалась.

Когда во вторник Хортон, протолкнувшись в её рот языком и похозяйничав там с минуту, отстранился и, ничего не сказав, ушел, Варгас ошарашено простояла на месте ещё целый час. А очнувшись от оцепенения, в первую очередь бросилась звонить Блэйку — рефлекторно, не осознанно потянувшись к нему за защитой. И он, хоть успел уже заснуть, немедленно вскочил и примчался. Софи рассказала ему о случившемся, — умолчав лишь о поцелуе, ведь до сих пор не знала, как тот воспринимать — и Фер, весело подмигнув, успокоил её, что подозрительность Джайлза естественна и даже необходима, что сам Фердинанд в подозрения в адрес Варгас не верит, и что они вместе сумеют найти настоящего крота. Им лишь стоило продолжать усердно работать.

Этим Софи и была занята всю среду, четверг и часть пятницы. И вот теперь, когда этот крайний день рабочей недели близился к скорому завершению, имела идею, которой стоило поделиться с Джайлзом. Но идти к нему не спешила — её отношение к нему стало ещё более неоднозначным.

Хортон вполне устраивал её как руководитель их представительства — решительный и не склонный к долгим напрасным раскачиваниям, с крепкой хваткой и уверенным умением держать удар. Сколько раз она мечтала о подобном за четыре года под началом невнятного Энтони. При этом очутиться в числе первых подозреваемых было боязно и по-настоящему обидно. А к тому, что он спустя десятилетие продолжал питать к ней что-то вроде симпатии, Софи оказалась не готова.

Обычно её не любили, не так. Любил папа; наверное, любил Блэйк — как подругу, сестру или своеобразное воплощение кого-то нуждающегося в его отцовской любви и заботе, которыми он был переполнен, но проявлять которые к своим дочерям не имел возможности. А остальные мужчины не любили Софи, она не нравилась им, она не флиртовала с ними. Это всё было в ней частично атрофировано и потому не могло никого привлекать. Она нуждалась в подобном внимании лишь изредка, когда женская природа её биологии требовала восстановления гормонального равновесия. Найти секс было нетрудно, в Афганистане в 2005-м Варгас безоговорочно легко получила его от Джайлза Хортона, как до и после того получала от других. Она не знала правил иной, усложненной игры и, казалось ей, не хотела узнавать. Софи надеялась, что Хортон всё это не всерьез.

И в то же время не хотела, чтобы с ней подло игрались.

Хватит трусить.

Она поднялась, откатила вращающийся стул обратно к письменному столу и с минуту постояла возле него, в последний раз прокручивая в голове то, что уже не нуждалось в проверке, потому что было обдумано за последние три дня не единожды. А затем повернулась и вышла из кабинета. В тускло освещаемом коридоре сделала несколько шагов к следующей двери, коротко — для проформы, не дожидаясь ответа — постучалась и толкнула.

Джайлз Хортон стоял, упершись руками в свой новый письменный стол и опустив голову. Он посмотрел на Софи исподлобья — глаза блеснули между повисших на лицо темных прядей волос, лоб исполосовали глубокие поблескивающие влагой складки. Мобильный телефон лежал рядом с его большой распластавшейся по столу пятерней — грубые длинные пальцы, крупная ладонь, отличительный рельеф вен и жил под смуглой кожей. Экран телефона уже погас, но голова Джайлза была повернута так, будто он продолжал в него всматриваться.

— Говори, — тихо сказал он, когда Софи закрыла за собой дверь.

— На следующей неделе пройдет большой митинг, организованный Социалистической партией угнетенных. Будут требовать тщательного расследования теракта в Суруче.

— Тебя предупредили, что и там готовится взрыв?

— Нет. Меня предупредили, что будет присутствовать Омер Туран — глава партии и один из первых представителей турецкой общины курдов. В Анкару прибудут много людей, чтобы пообщаться с ним лично — он запланировал целую серию открытых публичных встреч. Почему бы и Зафире с ним не пообщаться?

Джайлз оттолкнулся от стола и выпрямился. На лице вместо смиренного согласия с её присутствием отразилось внимание.

— О чем?

— Об их врагах и о том, почему для мести выбрали именно полицейских.

Софи знала сама и понимала весьма отчетливо, что эта простая истина была доступна и Хортону: Эмре Саглам был только приближенным адвокатом, которому доставались объедки информации. Основываться на них — и это было очевидно по тому, насколько безнадежно далеко от понимания происходящего они находились весь этот месяц — было равносильно выстрелу в небо наугад.

Прежде добраться до Турана Варгас не удавалось, самым близким к нему установленным контактом оставался адвокат, но теперь выпадал шанс задать вопросы ему лично. Если Хортон был прав, — Софи склонялась к его мнению — и курды действительно были жертвами, а не только пытались их разыграть, теплилась надежда на то, что Турана перед лицом реальной угрозы заинтересует сотрудничество с американцами.

— Ладно, — ответил Джайлз, не задумываясь.

— Ладно, — удивленным эхом повторила Софи. Ей казалось, что с потерей доверия к себе она утратит и такую поддержку своих идей. Ошибаться было неожиданно приятно. — Пойду готовиться.

— Иди.

Она повернулась, открыла дверь и почти шагнула в коридор, когда Джайлз её окликнул:

— Эй, Варгас!

Софи оглянулась.

— Прости.

О чем было это извинение, она не знала и не решилась спросить: о подозрениях, о напугавшем её визите, о поцелуе. А потому только улыбнулась и молча кивнула, принимая его.

========== Глава 8. Пульс. ==========

1 сентября 2015 года.

Торопливо откупорив баночку таблеток и опрокинув несколько на ладонь, Барри Мэйсон забросил одну в рот и жадным глотком воды запил. В кабинете было темно и тихо, на единственном источнике холодного свечения — компьютерном экране — висело уведомление «Ожидание соединения».

Они с Хортоном пристали на взаимовыгодный, но строгий к соблюдению уговор: Барри предоставлял свою всяческую поддержку и не задавал вопросов, пока находил это допустимым и безопасным, а взамен Джайлз непрерывно держал его в курсе каждого совершаемого шага. Поэтому ранним предрассветным утром вторника, когда в кабинетах и коридорах управления ещё даже не загудели пылесосы юрких уборщиков, Мэйсон уже был на своём рабочем месте. На столе рядом с компьютером стоял запотевший заботливо собранный женой лоток с завтраком. Из-под его плотно закрытой крышки всё же просачивался обволакивающий запах вареных зеленых овощей. Какая гадость.

В почти девяти тысячах километров восточнее, в турецкой столице, где стрелки часов добегали до одиннадцати часов, агенты Джайлза готовились к полевой операции по встрече с местным лидером курдов. Барри ждал прямой связи с самим Хортоном и трансляции переговоров группы, и пока та не устанавливалась, неспокойно ерзал в кресле, пытаясь найти положение тела, в котором жгущая боль в желудке и царапающая горечью изжога не донимали его так сильно. Виной этому был стаканчик горячего черного кофе, спешно выпитого на пути в Лэнгли, Барри понимал это и принимал цену — иначе в четыре часа утра ему было не пробудить свою немолодую голову. Старость свела на нет прежнюю способность бодрствовать в любое время суток.

То, что в пятницу Хортон сообщил Мэйсону, выглядело лишь разрозненными догадками, и Барри не знал, стоило ли воспринимать всерьез хоть одну из них. Но в то же время так скоро разувериться в Джайлзе, никогда прежде не дававшем сбоев, вопреки написанному в его карте было непросто. И всё же Барри предпочитал впредь чутко следить за его действиями и надеяться на то, что оставлял за собой реальное право вмешаться. Согласно Джайлзу взрыв в Суруче в конце июля был направленным против курдов терактом, но совершенным вовсе не исламистами, как заявляли турецкие власти, и не являющимся организованной изнутри общины кровавой провокацией. Убитый адвокат-информатор успел сообщить группе имя и то, что именно этот человек был источником версии о причастности самих курдов к нападению. В пособничестве устранившим Эмре Саглама людям, срыве поимки подозреваемого и поджоге офиса Джайлз подозревал всех: свою агентуру, посла, его людей, военную полицию, задействованную на раннем этапе. Пока иное не было доказано, виновными считались все, включая Энтони Фауэлера. В системе координат Джайлза Хортона презумпция невиновности не имела практического применения. В целом Барри Мэйсон не был полностью согласен с радикальностью суждений, но не мог не согласиться — кто-то действительно крысил.