— Слушай, без обиняков. Ты, конечно, тут шеф и имеешь право, если считаешь нужным, во всех нас ковыряться. Но не нужно при этом относиться к нам, как к поганым псам на убой. Ты напугал Софи, а она тебе ещё очень пригодится. Не только ты нам не доверяешь, но и мы пока не доверяем тебе. Вместо разобщать группу в этот непростой момент, лучше подумай над тем, как нас сплотить под твоим руководством. В одиночку тебе тут не выгрести.

— Думаю, — проскрипел в ответ Джайлз, всё ещё перемешивая во рту густое горькое послевкусие. — Я обойдусь без твоих ценных советов. Спасибо.

— Резонно, — коротко хохотнул Блэйк. — Обойдешься без советов. Но не обойдешься без меня, моих людей и Софи. А потому перестань мутить воду. Не наступай на грабли Фауэлера.

***

Близость осени в последние несколько дней ощущалась особо отчетливо. В Вашингтоне и округе дождило, небо тяжелым серым грузом лежало на низких зданиях и терзаемых ветром ещё зеленых кронах деревьев, в лужах неспокойной рябью отражались силуэты прохожих, вода грязными брызгами разлеталась из-под автомобильных колес.

Барри Мэйсон поежился в своем пальто, запахивая на груди ворот, и перенося из одной руки в другую раскрытый зонт-трость. В его упругий черный купол барабанили капли. Он шел по плотно заставленной северной парковке к ближайшему входу в главный офис разведывательного управления. Было утро пятницы, заключительное в этой безумной неделе, и Мэйсон не мог дождаться вечера, а так — начала выходных. Он устал от постоянного присутствия остроклювого Чамберса, разбередившего раны в кровавое месиво и оставляющего свой грязный копытный след в работе всего отдела. Агенты и аналитики были на взводе, в коридорах повисло густое — хоть черпай ложкой — недовольство. Творилось черт знает что.

Часть турецкой столичной группы пустилась берега, уйдя в не отслеживаемое подполье. Их местоположение и передвижения были не известны, располагающиеся в посольстве Анкары сотрудники бессильно разводили руками, бывшего руководителя представительства вызвали из взятого им отпуска. Дайна Уоттс срочно сформировала команду нейтрализации этого внезапного кризиса. В темечко Барри Мэйсону скользкой холодной капелью стучалось недовольство верхушки. Изнутри его скребли ржавые гвозди сомнений и сожаления.

В кармане зазвонил телефон. Он выудил тонкую сотовую трубку и нахмурился в экран — номер не был определен. Ладно.

— Мэйсон, слушаю.

— Здравствуйте, сэр. Удобно Вам сейчас говорить?

Барри замер на половине шага. Спокойный хриплый голос был ему очень хорошо знаком и совершенно недоступен в последние три дня.

— Джайлз?

— Да, сэр.

Мэйсон приподнял над головой зонт, прежде скрывавший часть горизонта, и оглянулся — вокруг на самой парковке и внутри ближайших машин не было видно людей.

— Что произошло? — спросил Барри, снизив голос до доверительного, заговорщицкого тона. — Почему ты не выходил на связь?

— Нас подставили, мистер Мэйсон, сэр. Нас подставили изнутри. Кто-то пытается сорвать нашу работу здесь, потому что мы копнули… — повисла короткая неуверенная пауза и сразу прервалась: — Намного глубже, чем это было договорено с прежним главным шпионом.

— Поясни, — выговорил Барри глухо. В роли руководителя разного масштаба групп, представительств и отделов он привык полагаться на своих людей, если находил их достойными специалистами. Джайлз Хортон входил в число тех, кому он прежде без сомнений смог бы доверить свою жизнь, но и тот, кого он сейчас обвинил, был на отличном счету. Мэйсон обнаружил себя на зыбком распутье между желанием выведать у Хортона как можно больше и оценить его поведение как можно точнее и дать ему ту свободу действий, которой награждал всегда в обмен на гарантированно положительный результат.

— Что Вы знаете об Энтони Фауэлере? — ответил вопросом Хортон.

— О чем именно ты спрашиваешь?

— В первую очередь, о Вашем личном мнении о нём. Во вторую, о его подробном досье. Но прежде, чем Вы ответите, сэр, позвольте мне поделиться тем, что успел выяснить я. Здесь в Анкаре у Фауэлера осталась рабочая машина двухлетней давности выпуска стоимостью около пятидесяти тысяч долларов. В то время как в финансовых бумагах — я долго и тщательно их проверял — на покупку им служебного авто в графе трат отведена сумма втрое меньше.

Барри хмыкнул:

— И ты посчитал тачку взяткой? Может, он сэкономил на офисных деньгах?

— Да, он сильно экономил на технике — паскудные принтер, кофеварка и система пожарной сигнализации. Но я могу отследить эти деньги внутри самого представительства. А тридцать пять тысяч разницы между выделенной на обновление автопарка суммой и реальным ценником Рендж Ровера найти не могу.

Мэйсон поднял руку и растер глаза. Ладонь и пальцы оказались холодными и немного влажными из-за стекающих по рукаву дождевых капель.

— Джайлз, сынок, — сказал он мягко. Вот и та излишняя подозрительность, на которой акцентировал его внимание ведомственный психолог. Барри со времен своей собственной полевой работы и плановых проверок относился к этим лекарям предвзято, находя порой их диагнозы поставленными наугад, а советы абстрагироваться оторванными от объективной реальности, но в случае с Хортоном имел весомый довод в пользу правоты специалистов.

— Я никогда Вас не подводил, сэр, — поторопился сказать Джайлз, будто уловил эти не озвученные сомнения. — До Кабула… — добавил он, и голос его стал глухим, пристыженным. Внутри Барри это отдалось жалостливым сжатием чего-то рядом с сердцем. Ох уж эта старческая мягкотелость, граничащая с маразмом.

— То была не твоя вина.

— Моя, сэр. Я проигнорировал куда менее очевидные признаки, чем сейчас.

Мэйсон зажмурился. Перед глазами ожило видение Хортона, едва сохраняющего капли помутненного из-за боли и медикаментов сознания, когда срочным рейсом из Кабула его доставили в ведомственный госпиталь Лэнгли. Бинты вокруг головы просочились кровью насквозь, вся левая половина тела была одним обгоревшим месивом плоти. Изодранное лицо под пятнами запекшейся крови и спешно наложенными ещё в Афганистане швами было мертвенно серым.

— Простите, — выдавил тогда Джайлз из последних сил, когда Барри склонился над ним, и отключился.

Сейчас те короткие несколько секунд, наполненные тошнотворным запахом обугленных внутренностей и медикаментов, возродились в памяти Мэйсона. Черт. Тянуть с отставкой дальше было некуда — вопреки разуму он подавался на эти дешевые эмоциональные уловки.

— Компьютерщик у тебя надежный? — спросил Барри, открывая глаза и принимая решение. — Нам нужен будет защищенный канал связи и обмена данными.

***

В новом помещении представительства было больше пространства и меньше удобств. Завезенная новая мебель была недорогой и остро воняющей склеенными опилками, память новой техники была пустой и медленно наполняющейся нужными материалами. В коридоре стояла большая морозильная камера с откидной крышкой, заполненная обтянутыми пленкой упаковками бутылок минеральной воды. Никакой оборудованной кухни — только стоящая на груде коробок микроволновка. Из углов гудящие лопастями вентиляторы разгоняли горячий воздух. Пахло пылью и потом. В большой облицованной светлым кафелем ванной комнате оставались серые следы подошв, а сама ванна была затянута большим полотном целлофана. Здесь было неудобно, непривычно и неспокойно.

Софи сгорбилась на своём новом месте. Ей достались стол и стул у окна небольшой квадратной комнатки на втором этаже. Её соседями оказались только несколько упаковок разобранных стеллажей, невысокой стопкой протянувшихся вдоль одной стены, и заставленный системными блоками старых компьютеров, обнажившими свои почерневшие внутренности наружу, стол напротив. Варгас была рада этому одиночеству в замкнутом помещении — у неё было пространство и свобода от посторонних взглядов, когда за один жаркий вечер она завесила часть стены распечатками, снимками и от руки сделанными записками на самоклеящихся листках, выстраивая из них наглядное схематическое отражение собственных знаний и предположений. В самом центре образовавшейся композиции висело фото Али Мехмета. Его острое типично турецкое смуглое лицо она успела выучить до мельчайших доступных ей деталей. Чтобы видеть его, Софи даже не приходилось поднимать головы.