К счастью, эти, внизу, – уже не совсем люди. Человеку много чего нужно, и в перечне человеческом нет ни наркотиков, ни проституток, ни сандвичей, ни ширпотреба. Человеку подавай высшие благодетели: свободу, любовь, мир и равенство; человек склонен мечтать об исследовании вселенной, бессмертии; человек нетерпим к фальши, им невозможно эффективно управлять. Поди угонись за его потребностями! Проще чуть-чуть уплощить природу двуногого.

Когда-то, на заре существования вида, будущие люди не отличались от зверей, мыслили конкретно и практично, следовали за горячими импульсами сиюминутных желаний – поесть, поспать, совокупиться. Хорошая, предсказуемая формула. Но затем природа или неизвестный механик зачем-то добавил примитивному, но безотказному мозгу мудреный «нарост» – кору. Именно в ней сосредоточилось человеческое: логика, долгосрочный расчет, сила воли, критические способности. Получившийся в результате такой инженерии прототип вмиг вознесся над соседями по планете! Горячие животные импульсы никуда не делись, но отныне могли с переменным успехом тормозиться холодным рассудком. И тот сделался «человечнее», у кого это выходило лучше. Наиболее способные возвысились не только над природой, но и над соплеменниками, став королями. Правителю важнее всего власть! Ради нее он без раздумья отберет привилегию человечности даже у Господа Бога, не говоря уж о соплеменниках, здесь все способы хороши.

Существа внизу уже не совсем люди. Они дофаминовые маньяки, ими можно управлять. Их приучили живо откликаться на импульсы древней части мозга – есть, спать, совокупляться, в то же время кору правители полностью выключали из процесса. Это несложно. Пока высшие желания только «надевают штаны», примитивные успевают пожрать все наличное время и силы: предложи вовремя двуногому хот-дог – и он забудет о всей вселенной. Трюк действовал безотказно, даже на тех, кто пытался сопротивляться.

Экселенец размышлял, озабоченно потирая подбородок. На улице лил сильный дождь, и город с девяностого этажа казался уродливым скоплением термитников под пеленой падающих капель. Слабого света, проникавшего через огромные окна, не хватало. Бетонная фабрика исправно переваривала человеческие страсти своими потрохами, перерождая даже законченных упрямцев в нормальных граждан.

Это хорошо. Стабильность и порядок.

Но недавно на Востоке возникли процессы, угрожающие привычному укладу.

Проблемы с Восточным дистриктом начались не вчера. Еще во время его заселения беженцами из советского Сансити некоторые эфоры предрекали рост преступности и, самое главное, столкновение идеологий. Возможно, они были правы насчет единовременного глобального удара, способного истребить красную саранчу и окончательно «решить вопрос», но время, увы, упущено.

Нельзя сказать, что правительство и лично Экселенец ничего не сделали, чтоб Мегаполис качественно ассимилировал пришельцев: их обучили правильному языку, попутно внушив отвращение к русскому, им внедрили полезные алгоритмы потребления и труда, сформировали нужные вкусы, тихо отняли библиотеки, заменив книги ХАЭНами и поточными блокбастерами, подсадили на общегородской фаст-фуд. Это дало ожидаемые всходы, появилось целое поколение «лояльных». Но между культурными колосьями все равно проглядывала сорная трава. С ней мирились в надежде, что со временем колосья ее задушат, но, к сожалению, что-то пошло не так. Докатились до неприемлемого: с территории квартала совершаются попытки ракетных пусков, а местная администрация потрясает основы основ – со скрипом делится финансовой отчетностью.

Особенно тревожили ракетные пуски. Нельзя допустить прорыва русских на орбиту, иначе система, сложившаяся за десятилетия, пойдет вразнос.

Экселенец отпил воды из хрустального бокала. Стекло давало глубокий алмазный отблеск, собирая в прозрачном теле скудное дневное освещение. Красиво, но человека не трогала красота. Через час предстояло совещание эфората.

За длинным черным столом в сумрачном зале собралось двенадцать человек.

– Уважаемые джентльмены, объявляю наше совещание открытым. – Экселенец произнес это спокойно, без напыщенности.

Он медленно обвел собравшихся взглядом, что являлось знаком его особой озабоченности и тревоги.

– Мы собрались здесь, – продолжил Экселенец, – чтобы обсудить кое-какие вопросы. Боюсь, мне придется начать издалека, с общеизвестных фактов. Прежде местность, занимаемая Мегаполисом, была пустынной и мертвой. Имперское Бюро возвело на ней базу, со временем превратившуюся в наш прекрасный город. Северо-восточнее высадились русские. Наши предки соперничали с ними еще на заре земной истории, а по некоторым данным – еще до ее начала. Наше государство превратилось в совершенную систему, позволяющую ему существовать вечно. Я знаю, о чем говорю. …Мы одолели коммунистов в их логове – Сансити, но, к сожалению, с проблемой не покончено. Речь не о лояльных – эти переплавлены и интегрированы в наше общество надежно, – речь о тех, кто дефектен необратимо. Северо-Восточный квартал Мегаполиса, печально известный Защекинск, начинает деградировать, и наших усилий уже не хватает, чтобы по-прежнему насаждать в нем цивилизованный порядок. Лучших из лучших – ученых, рабочих, менеджеров мы давно вывели оттуда, поселили среди нас, воспитали как следует, а отбросы до сих пор были предоставлены сами себе. Что сейчас представляет собой Северо-Восточный квартал? – Экселенец выдержал паузу, словно подыскивая выражение. – Как мы знаем, клоаку. Их ракеты неизбежно падают, мы контролируем образовательный процесс, а наши идеалы свободы все сильнее привлекают молодых защекинцев. …Однако перейдем к делу. В последнее время Пятое управление службы безопасности имперского Бюро начало фиксировать тревожные события. Мы не до конца понимаем, куда уходят деньги русских, не вполне контролируем их оборот. Некоторые люди покидают Защекинск и безвозвратно исчезают на северо-востоке…

Среди присутствующих прокатился приглушенный ропот. Эфор Скотт, краснощекий, коротко стриженный буйвол, известный своим темпераментом, воскликнул:

– Куда вы клоните, Верховный? Это как-то связано с Сансити? Если так, то что с того? Пусть погибают в этой трясине. Мне лично не жалко защекинское отребье.

– Дело совсем не в отребье, – раздраженно ответил Экселенец, – уверен, мистер Скотт, что собравшиеся взволновались не по их жизням. Позвольте продолжить. Многие наверняка увязали денежный вопрос с миграцией в пустошь, ведь так? Наши аналитики уверены, что русские пытаются найти в оставленном Сансити прежние ресурсы: технологии, прежде всего ракетные, и запасы золота. К чему это приведет, объяснять нужно?.. Мы не сидели сложа руки. Три года назад в Сансити отправилась экспедиция, возглавляемая полковником Кински. Связь с ними прервалась, никто не вернулся. Что там произошло, мы не знали, но буквально вчера строители оборонительной стены на северо-восточном направлении обнаружили автозонд экспедиции! Зонд содержал информацию о боях с роботами Сансити!

Тишину взорвал гул множества голосов. В глазах собравшихся читались растерянность и недоумение. Верховный наблюдал за произведенным эффектом и ждал дальнейшего развития.

– Что это может значить? Как?.. – звучали вопросы.

– Это еще не все. Три недели назад главная следящая антенна Мегаполиса приняла радиосигналы. Бессвязные обрывки фраз и множество фоновых шумов. Радисты запеленговали источник сигналов. Джентльмены, в эфир вышел Сансити! Часть ответов здесь. – Верховный положил на стол папку с бумагами.

На этих словах одна из стен зала озарилась слабым мерцанием, послышались щелчки и шум радиопомех. Не сразу, но постепенно и все отчетливей присутствующие начали разбирать пробивавшийся сквозь помехи женский голос:

«Координаты 43–18. Повторяю, координаты 43–18! Сообщаю установку: активируйте программы претендентов! Высший уровень контроля!»

Запись, повторяясь, звучала секунд сорок, не больше, по ее окончании в зале воцарилась тишина. Верховный посмотрел в сторону своего референта, и тот немедленно разложил перед каждым присутствующим папки. Затем Экселенец сделал знак глазами человеку, до того неприметно стоявшему у окна. Конрад Галаган, мрачный помощник Верховного, бесшумно подошел к столу собраний.