26 мая на место сбора прибыл сам главнокомандующий граф Воронцов с сопровождавшими его лицами из Северного Дагестана; и Ташки-чу оживилось во всех отношениях. Граф делал все распоряжения к предстоящему походу, постоянно совещался с прибывающими в форт начальниками частей и в особенности с генералом Фрейтагом.

Роберт Карлович, опытный командир знаменитого Куринского полка, был человек умный, предприимчивый и большой мастер уживаться с людьми. О нем давно говорили: «Он немец, каких русских мало». И то правда: энергичного сорокатрехлетнего боевого генерала любили все подчиненные и особенно прикомандированные гвардейские офицеры, которые пользовались его открытым гостеприимством и добрым сердцем. Фрейтаг был опытным, смелым генералом, не раз ходившим на волосок от гибели и воочию знавшим доблесть и ярость мюридов Шамиля. Служба командира куринцев проходила на передовых рубежах, в диком краю, который являлся театром беспрестанных военных действий против Шамиля и подвластных ему племен.

К сожалению, последние неудачные действия генерала Граббе в Чечне, где русская сторона потеряла до четырех тысяч человек²⁰, придавали событиям размеры не локальной, «туземной» войны, а войны европейского масштаба.

Причин тому было несколько, и их хорошо знали опытные ветераны кавказского фронтира. Еще в 1833 году генерал Вельяминов, соратник Ермолова и его рьяный последователь, составил подробный проект для Государя Николая Павловича, в котором излагал свое понимание методов ведения Кавказской войны. Основная мысль сего труда заключалась в том, чтобы продвигаться вперед медленно, но безостановочно, плотно заселяя завоеванные пространства переселенцами из внутренних губерний и казачеством. Среди конкретных мероприятий, предложенных Вельяминовым, было неукоснительное лишение горцев пастбищ (и вместе с тем лошадей для набегов), уничтожение полей и фруктовых садов горцев в течение нескольких лет подряд, тотальное изъятие огнестрельного оружия у мужчин, постройка Черноморской береговой линии с целью прервать сношения с Турцией и пресечь скрытую помощь мюридам «двуликой» Англии.

Сами наибы и военные вожди горцев не раз заявляли на переговорах с русскими генералами, что-де они к неверным англичанам испытывают неодолимое отвращение и презрение… оттого-то они якобы никогда не прибегали к ним за помощью. Но это была знакомая тактика лукавого Востока. Английские суда как до, так и после Крымской войны с завидной регулярностью доставляли контрабандой на побережье Кавказа оружие и боеприпасы. «Непреодолимая ненависть к англичанам» отнюдь не мешала Шамилю во время Крымской войны вести бойкую переписку с британским генералом Р. Вильямсом, находившимся в Карсе²¹.

Его Величество Николай I нашел проект генерала весьма основательным, но не дал ему хода по причине того, «что это помешает окончательному покорению горцев в сем году». Тем же числом Вельяминову была передана высочайшая собственноручная резолюция на его рапорте: «Дать горцам добрый урок, чтобы они на первых порах обожглись».

«Добрый урок» включал в себя постройку Николаевского укрепления, над которым горцы… не могли не смеяться. Горько посмеялся над этим уведомлением и сам Вельяминов: «С такими установками… наша армия для врага, как безопасная бритва для волос. Что ж, цыплят по осени считают. Тогда же подсчитывают и убытки от их падежа. Посмотрим, что будет с нашей армией. Как видно, Россия еще не раз заставит содрогнуться грядущие века от того, сколько она заплатила за настоящее».

* * *

− …А годом позже, ваше высокопревосходительство, − Роберт Карлович Фрейтаг отогнал нахлынувшее раздражение, но что-то ожесточенное, наболевшее шевельнулось в эту минуту в его душе к петербургским «стратегам», − пришел новый приказ Его Величества… построить ряд форпостов по восточному берегу Черного моря… Вельяминову же приказано было послать из Геленджика один батальон навстречу другому, коий будет послан из Гагр. Эти батальоны должны были пройти по всему берегу, − командир куринцев недобро усмехнулся, прямо посмотрев в пытливые глаза главнокомандующего, − и возвратиться к своим отрядам, «дабы получить ясное понятие о топографии сего края».

− И что же Вельяминов? − отхлебывая чай из фарфоровой чашки, учтиво поинтересовался граф Воронцов. − Выполнил Государеву волю?

− Никак нет, ваше сиятельство. Однако смею уверить, Вельяминов − храбрый боевой генерал, − твердо констатировал Фрейтаг. − Но он еще и прекрасный знаток границы. Посланный им батальон был бы истреблен скопищами татар не далее следующего дня по выходе.

− Вы в этом убеждены?

− Голову даю на отсечение. Надо знать Кавказ, ваше высокопревосходительство. И наши возможности на сегодняшний день.

− И вы их, конечно, знаете, генерал?

− Надеюсь, ваше высокопревосходительство… По мере сил.

В тесном кабинете главнокомандующего, который временно располагался в скромных апартаментах кумыкского пристава майора Кишинского, сгустилась тишина. Слышно было, как басовито и тягуче гудел под потолком залетевший из степи овод, а на дворе заходился в хрипучем крике хозяйский петух.

Господа молчали, потягивая приятный в жару прохладный зеленый чай, но в голове каждого билась одна и та же отравляющая душу мысль: «В Петербурге и не подозревают, и не хотят знать, что мы имеем здесь дело с полумиллионным горным населением!.. Никогда не знавшим над собою хомута власти… храбрым, воинственным, отнюдь не разрозненным, прекрасно вооруженным и имеющим в своих родных, заросших лесом трущобах на каждом шагу неприступные природные крепости. А там, в столице, по-прежнему наивно полагают, что черкесы и дагестанцы, чечены и ингуши − не более как возмутившиеся русские подданные, уступленные России их законным повелителем, султаном, по Адрианопольскому трактату!»

− Вы разделяете мнение Вельяминова, Роберт Карлович? − спокойно и холодно прозвучал голос графа.

− Более чем, ваше высокопревосходительство.

− И тоже полагаете, что планируемая мною экспедиция в Дарго… в это логово Шамиля в Чечне − нонсенс? И это при двенадцати тысячах штыков и сорока шести орудиях?!

− У Граббе, ваше сиятельство, осмелюсь напомнить, тоже было немало штыков. Десять тысяч человек при двадцати четырех орудиях, но сколь плачевен итог! ²²Горная местность совершенно не благоприятствует действиям крупных масс войск и их громоздких обозов.

− Довольно, генерал. Мне понятно ваше une opinion préconçue²³. Тем не менее благодарю за прямоту.

Фрейтаг с некоторой поспешностью попытался было аргументировать свою позицию, но Воронцов, сделав вид, что не слыхал его слов, склонился над разложенными перед ним ландкартами. Уже через минуту порывисто оторвал взгляд от бумаг и остро взглянул на почтительно стоявшего перед ним генерала.

− Осуждение деяний − это роскошь для слабых наблюдателей, mon cher. Большие победы требуют больших жертв.

Граф в полной форме, блистая орденами и звездами, подошел к бюро, открыл табакерку слоновой кости и сделал то, что проделывал всякий раз, когда был в хорошем настроении либо, напротив, озабочен какой-либо неприятностью: достал щепотку французского табаку и с вожделением поднес ее к носу.

− All is well what ends well.²⁴ Покорение Кавказа сложно… но можно. Политические решения, как и военные, должны быть без судорог и сомнений − вот мой девиз.

− Но экспедиция в летнее время!.. Это рискованно… безрассудно, ваше сиятельство. Дождемся снега…

− Риск я беру на себя, генерал. Риск − это мое ремесло. А вот с вашей стороны, милейший, действительно безрассудно озвучивать свои мысли в моем присутствии. Паче прочего, когда сия военная кампания одобрена Императором и возложена на меня. Фуражки подбирают по голове, а не наоборот, друг мой. Надеюсь, я понятно сказал?