«Откуда они стреляют?» – удивился я и тут же понял – с верхушек деревьев. Тогда мы с другим пулеметчиком нашего отделения Хоманом бросились на землю и принялись строчить по кронам. Вскоре выстрелы противника прекратились.

Но тут с другого берега реки открыла огонь танковая пушка, и ее снаряд угодил в ближайший дом. Внезапно раздались выстрелы и нашей противотанковой пушки. Не успел я подумать о том, что ей удалось подойти неожиданно быстро, как ее меткий выстрел поразил вражеский танк, и его объяло пламя.

Он продолжал гореть и два часа спустя, когда мы заняли окопы русских, которые создали здесь свой плацдарм. Темнело. В отблесках пламени горевшего танка можно было видеть действия противника, окапывавшегося по другую сторону реки. Однако в этом им сильно мешал наш беспокоящий огонь.

Ночь была отвратительной, ведь нам пришлось провести ее на речном берегу в окопах вместе с убитыми русскими. Позади нас полыхали отдельные деревенские дома, создавая впечатление, что мы окружены призраками. Вдобавок пошел дождь, который лил не переставая. В общем, было не до сна.

На рассвете на надувных лодках приплыли солдаты пехотного полка и под прикрытием нашего огня переправились через реку. Они с ходу опрокинули русских, а мы отошли в деревню.

Однако уже вечером нам пришлось покинуть деревню и в нескольких километрах восточнее ее отрыть позиции на передних скатах, чтобы обеспечить фланги нашей ударной группы, голова которой находилась возле линии Сталина[15].

– Дружище! Сколько еще продлится эта непрерывная езда? – в сердцах крикнул я своему водителю. – Целую неделю мы топтались на одном месте, а теперь, по-видимому, нам предстоит выиграть войну за один день!

Ефрейтор Рулл повернул ко мне залепленную грязью голову, выплюнул пыль, скопившуюся у него во рту, и ухмыльнулся. Его белые зубы блеснули на фоне потемневшего лица.

– Ты развалился в коляске, словно принцесса на горошине. Небось мозоль на заднице натер? – заметил он.

– Тебе хорошо рассуждать, Этте, – пожаловался я. – Вы, водители, восседаете в мягком мотоциклетном седле, как в бабушкином кресле, а моя коляска забита барахлом до отказа. Естественно, что я отбил себе все, что можно. Надо сказать, чтобы вечером санитар наложил пластырь на мою задницу.

– Надо же, у нашего кандидата в офицеры зад стал как у павиана. Послушай, а может, у тебя геморрой? – заметил сидевший сзади водителя второй стрелок Антек.

– Геморрой? – переспросил слабо разбирающийся в медицине Рулл. – Это что-то съедобное?

– Мысли Этте, как всегда, заняты жратвой, – хмыкнул я.

– С продовольственным обеспечением творится что-то невообразимое! Три ломтика сухих ржаных хлебцев на весь день! – посетовал Рулл, отличавшийся исполинским телосложением и весивший около двух центнеров. – Мой желудок сморщился, словно чернослив.

– Смотри, как бы у тебя голова не сморщилась и ее не выставили напоказ на ярмарке, – бросил Антек.

– Оставь фантазии «сморщенному немцу»! – огрызнулся Этте. – В Верхней Силезии, разлюбезный мой Антон, я и со сморщенной головой буду выглядеть писаным красавцем.

– Вам хорошо трепаться, сидя в мягких седлах, – в сердцах заметил я, упершись в запасное колесо и с ожесточением уставившись на дорогу.

Впереди нас ехал мотоцикл командира отделения, сзади – мотоцикл со вторым пулеметом, а позади него следовал четвертый и последний мотоцикл командира нашей группы, составлявшей половину отделения. В тот день отделение унтер-офицера Рашака являлось головным в колонне батальона. Правда, это не совсем соответствовало действительности, так как далеко впереди шли еще две боевые разведывательные дозорные машины. В целом же между Ровно и Житомиром в восточном направлении продвигалась целая танковая группа Клейста с задачей выйти к Киеву.

Внезапно первый мотоцикл остановился, затормозили и остальные.

– Боевые разведывательные дозорные машины возвращаются! Впереди что-то происходит! – закричал унтер-офицер Рашак.

Тут на огромной скорости примчались обе восьмиколесные машины и остановились возле начальника колонны, доложив, что впереди около большого населенного пункта обнаружены крупные силы противника с танками.

– Продвигаться на максимальной скорости! Не теряя темпа, смять неприятеля и взять населенный пункт! Бронебойщики – вперед! – последовал новый приказ.

Когда две противотанковые пушки, прицепленные к открытым вездеходам, присоединились к головному взводу, события начали набирать обороты. Большая скорость продвижения привела к появлению гигантского пылевого облака, и если противник нас и обнаружил, то определить, какие силы на него надвигались, он не мог.

Я установил свой пулемет на подвижную опору в носовой части коляски, чтобы вести огонь непосредственно с мотоцикла, а БРДМ выехали на поле и стали сопровождать наш авангард. Показались первые дома. Не снижая скорости, мы устремились к ним. Теперь все зависело от эффекта внезапности.

Какая-то женщина, видимо приняв нас сначала за своих, от удивления всплеснула руками. Тут из дома вышли два солдата и, увидев нас, от испуга бросились было наутек, но потом остановились и подняли руки. Следовавшие за нами подразделения наверняка определили их куда следует. Пока не прозвучало ни единого выстрела. Затем между домами показался проем, а потом начался собственно сам населенный пункт. В нем действительно маршировала большая группа русских солдат, по-видимому новобранцев, занимавшаяся строевой подготовкой.

– Раз-два! Раз-два! – громко считал русский сержант, пытаясь заставить колонну идти в ногу.

Однако стоило нам промчаться мимо них, как послушно шагавшая группа в мгновение ока превратилась в стадо диких баранов. Объятые ужасом, они бросились прямо под колеса остановившихся БРДМ и подняли руки. Для них война закончилась, так и не начавшись.

Но задерживаться было нельзя, и мы двинулись дальше. Перед нами открылась большая площадь с традиционной для русских населенных пунктов статуей Ленина. Тут раздались первые выстрелы – в одном из домов занял позицию расчет пулемета «Максим».

– Возьмите его на себя! – скомандовал Рашак экипажу нашего мотоцикла.

Рулл выехал из колонны и нажал на тормоз. Едва мотоцикл остановился, я уселся поудобнее, прицелился и нажал на спусковой крючок. Очередью вражеский пулемет отшвырнуло в сторону, и мы бросились вслед за нашей группой.

– Догоняй! – крикнул я Руллу.

Проезжая по улице, мы видели, как солдаты, одетые в серую униформу, стали исчезать за домами. Возможно, они хотели выйти из населенного пункта и собраться в зарослях кустарника за его пределами. Но это у них вряд ли получилось бы, так как следовавшие за нами роты перед ним разделились и двинулись по двум направлениям, чтобы взять его в клещи. Получалось, что иваны поспешали прямо к ним в руки.

Вскоре мы достигли последних домов, в нескольких сотнях метров от которых стояло два танка. Они немедленно открыли огонь по БРДМ, появившимся вместе с нами в проемах между зданиями. Тут подоспели наши противотанковые пушки. Их расчеты действовали чертовски быстро – орудия были молниеносно сняты с передка, развернуты и приготовлены к стрельбе.

Прозвучал выстрел, за ним последовал второй, и один из танков задымился. Его экипаж начал выбираться наружу, а другой танк быстро стал уходить в сторону ручья.

– Отделение! Спешиться! Очистить поле до ручья! – поступил приказ.

Унтер-офицер Рашак развернул отделение в цепь, и мы стали приближаться к подбитому танку. Я прошел мимо убитого русского, завернул вместе со своим командиром за танк, и тут внезапно началась дикая пальба.

– Осторожно! Под танком кто-то лежит! – крикнул один из солдат нашего отделения, находившегося еще по другую сторону дымящейся машины.

Быстро направив дуло пулемета вниз, я попытался выпустить очередь под днище танка. Однако из этого ничего не вышло – мы стояли слишком близко. Тут что-то сильно ударило меня по ноге. Ощущение было такое, как будто били молотком. Я упал.