У тебя сейчас проблемы, сынок. Тебе кажется, что мир сошел с ума. Культура и интеллигентность никому стали не нужны. Процветает хамство и национализм. Ты разуверился в своих силах. Признайся, когда-нибудь тебе было так трудно, как мне? А я ведь не отчаивался и верил в будущее. Верил, когда вокруг рвались снаряды и гибли люди. Верил, когда убегали наши офицеры, бросив целые войсковые соединения на произвол судьбы в начале войны во время нашего отступления. Верил, когда раненый сидел сутками вместе с товарищами в болоте, попав в окружение и скрываясь от немцев возле города Хорол…

Голос отца внезапно пропал, заглушенный треском автоматных очередей. Я задохнулся от нахлынувшего на меня запаха тины, гниющих растений, болотного газа и гари. Тело обдало обжигающим холодом осенней воды. Я в ужасе огляделся. Вокруг меня были камышовые заросли, грязная вода доставала почти до моего подбородка. Над головой с жужжанием, словно деловитые шмели, проносились пули. С треском валились стебли камыша, оказавшиеся на пути этих страшных «шмелей».

Я зажмурился, гоня прочь возникшую картину. «Как я мог сюда попасть?! – мысли испуганно метались в голове, словно потревоженный пчелиный рой. – Это не может быть действительностью! Об этом мне рассказывает отец! Это галлюцинация, кошмар!» Но тошнотворный запах продолжал наполнять мои легкие при каждом вдохе, а мокрая одежда облепила вязкой массой тело, сковывая мои движения. Слух ловил свист пролетавших мимо пуль и звук выстрелов.

Я в отчаянии открыл глаза, молясь, чтобы наваждение исчезло. Чуда не произошло, я был в том же чертовом болоте! Всепоглощающий страх охватил меня, сжав тисками сердце. «Неужели я оказался в шкуре отца?! – мысль мелькнула как вспышка молнии. – Что же мне делать?!»

Я огляделся и сквозь заросли заметил невдалеке головы нескольких бойцов в форме Красной Армии. Лишь один из них держал над головой винтовку, остальные были без оружия. Я провел рукой по бедру и нащупал кобуру пистолета, висевшего на ремнях. Что толку от оружия, если оно насквозь пропиталось болотной водой!

Рядом громко застучал пулемет. Вода вокруг меня вспенилась мелкими бурунчиками. Я непроизвольно нырнул под воду с головой, словно вода могла защитить меня от смертоносного металла. Под водой звуки выстрелов буквально оглушили меня, будто прессом сдавливая мои перепонки. Я вновь поднял голову над поверхностью, жадно ловя воздух широко открытым ртом.

Какая-то масса надвинулась на меня сзади, и я начал терять равновесие. Я отчаянно отпихнул в сторону неподатливое нечто и, оглянувшись, увидел, что это труп одного из бойцов. Он медленно покачивался на водной ряби, выставив наружу спину.

Неподалеку я заметил кочку, поросшую низкой травой, и решил спрятаться за нею. Я медленно двинулся в сторону кочки, боясь провалиться в болото с головой. Мокрая одежда свинцом тянула ко дну, мешала движению, но я упорно приближался к цели. В голове крутилась лишь одна мысль: «Я должен выбраться из этого болота!» Возле кочки я смог вылезть из воды по пояс. Я вновь огляделся. То тут, то там можно было заметить полускрытых водой и зарослями наших бойцов. Сколько их здесь, я не знал.

Я прикрыл глаза, и на меня накатила волна отчаяния. «Почему я здесь? – в который раз вопрошал я себя. – Где отец? Почему он молчит?!»

И тут, словно кто-то открыл шлюзы, в мою голову хлынул поток воспоминаний. Это была цепь картин и эпизодов, которые вертелись в моем сознании, словно череда пестрых клипов, в которых я, в роли отца, был главным героем.

Вот я помогаю в спешке грузить на автомашины секретную документацию штаба, вижу офицеров, втискивающихся в отъезжавшие машины. Бегу к последней машине. «Товарищ полковник, что прикажете мне делать? Я могу ехать с вами?» – кричу я своему командиру. Офицер гневно сверкнул глазами: «Боец, у меня нет места для вас! Действуйте по обстоятельствам!»

Я вижу, как в панике толпы солдат мечутся по городу, брошенные своими начальниками. Какие-то немногочисленные оставшиеся офицеры пытаются организовать эту охваченную ужасом толпу. Слышу крики о том, что город окружен немецкими войсками. Я всеми фибрами души чувствую дикий страх, который источает эта масса деморализованных солдат. Небо становится вдруг черным от налетевших немецких самолетов. Земля содрогается от разрывов бомб. Уши заложило от непрекращающегося грохота. Мне кажется, что целые здания взлетают в воздух, мгновенно превращаясь в облака пыли. Я бегу вместе с другими бойцами в поисках укрытия, спотыкаясь об изуродованные трупы людей и обломки зданий. Неужели этому аду не будет конца?! Но вот наступает долгожданная тишина, самолеты улетели, избавившись от своего смертоносного груза. И я отчетливо услышал новый звук, от которого содрогнулись сердца уцелевших от налета людей, – лязг гусениц надвигающихся танков. Чудилось, что он шел со всех сторон. Послышались автоматные очереди и треск пулеметов. Я увидел, как страх смерти погнал наших солдат прочь от надвигающейся черной массы немцев, и бросился вслед за всеми. На пути я заметил брошенную кем-то винтовку и схватил ее. Выстрел в сторону противника. Еще один выстрел. Я вновь и вновь передергиваю затвор, пока не понимаю, что патроны кончились. Откинув в сторону бесполезное оружие, я тороплюсь догнать своих. Я ощущаю запах смерти, которая наступает мне на пятки. Я слышу крики командиров, призывающих укрыться в болотных зарослях, и, не раздумывая, бросаюсь в черную топь болота, в обжигающе холодную воду.

Видения прекратились, и я вжался в траву кочки, крепко стискивая ее руками. Над болотом воцарилась тишина. Внезапно звонкий голос, усиленный громкоговорителем, словно ветер разнесся над водной гладью:

– Товарищи бойцы! Предлагаю вам выходить из воды и сдаваться. Вы окружены, сопротивление бесполезно! Тем, кто добровольно сдаст оружие, будет сохранена жизнь! Вам дадут новое обмундирование и горячую еду! При желании каждый из вас может продолжить службу в рядах вермахта! Немецкая армия победоносно продвигается к Москве, и скоро Советский Союз прекратит существование! Мы подарим вам жизнь и свободу! Даю десять минут на размышление. Жизнь или смерть? Все, кто останется в болоте, будут расстреляны из пулеметов! Выбирайте жизнь. Вспомните, что вас ждут дома!

Я представил отца и мать. Они очень далеко отсюда – в Нарыне, в самом сердце гор Тянь-Шаня. Как же я хотел их вновь увидеть! И еще плотнее прижался к жесткой траве кочки. До меня доносились какие-то голоса. Видимо, были люди, которые выбирали жизнь. Но и я не хотел умирать. Я еще слишком молод, чтобы покинуть этот мир. Я должен выбраться из этого болота – когда-нибудь немцам надоест торчать здесь, и они уйдут.

И вновь оглушающий треск пулеметов. Словно гигантские невидимые ножницы носились по воздуху, срезая стебли камыша. Что-то сильно ударило мне в бок, разрывая ткани тела. Боли еще не было, но я увидел темное пятно, расплывающееся по грязной воде от места раны. Чёрт! Зацепило! Я попробовал пошевелиться, и резкая боль пронзила мое тело с головы до ног.

– Тихо! Не дергайся, – раздался голос прямо над моим ухом. Я с трудом повернул голову и увидел молодого капитана в форме медицинской службы. На вид ему было чуть больше двадцати лет.

– Зажми рану рукой и не отпускай. Пусть кровь свернется, а то потеряешь много – тогда хана.

Я осторожно запустил руку под шинель и гимнастерку, нащупал рану и попытался сжать ее края. Боль вновь пронзила меня. Я начал терять сознание – близкое лицо капитана медленно обволакивала какая-то белая дымка.

– Потерпи, браток. Я сейчас перевяжу тебе рану! – словно издалека доносилось до меня…

Я открыл глаза и обнаружил, что вновь нахожусь в своей комнате и слушаю голос отца.

– Мы сидели в болоте до тех пор, пока немцы не ушли, решив, что живых уже никого не осталось. Приходилось даже дышать через обрезанный камышовый стебель, полностью скрываясь под водой, когда рядом проходили немцы, выискивавшие укрывшихся бойцов. Со случайным напарником я два с половиной месяца выбирался из окружения. Он оказался капитаном медицинской службы и помог мне остановить кровотечение и залечить рану.