— Тебе тоже кажется, что нас заманивают?

========== 5. Вот они ==========

Оля поёрзала, устраиваясь поудобнее. Конечно, не отель и даже не палатка: пол жёсткий, одежда всё ещё влажная, вместо подушки — подложенный под голову рюкзак. Но лучше, чем ничего. Избитое, исцарапанное тело жаждало отдыха, и отключаться она начала, едва голова коснулась поверхности.

Одноклассники возились рядом. На стрём решили выставить Игоря и Женьку: они, в отличие от девчонок, ещё могли стоять на ногах. Никитоса не рассматривали по понятной причине. Галлюцинаций у него больше не появлялось, но доверять ему в вопросах безопасности не рискнул даже собственный брат.

Легли вповалку, друг рядом с другом. Во-первых, так было теплее. Во-вторых, иначе в крохотной комнатушке разместиться никто бы не смог. Рядом с Олей покашливала и натужно сопела Стася: подруга совсем заболевала. Оставалось надеяться, что у неё хотя бы не поднимется температура.

Странных звуков больше не слышалось.

Интересно, вяло подумала Оля, а не растаем ли мы, уснув. Не должны: место, где исчез автобус, осталось далеко позади. А вместе с ним пропали и сонливость, и поглощение звуков, и пьянящее, усыпляющее тепло.

Да и Женька говорил, что спать должно быть неопасно.

Женька…

Оля окончательно смежила веки. Нет, не время сейчас думать о том, что он ей сказал. Не когда она вымотана и не в состоянии нормально соображать. Она обдумает его слова, как только проснётся. Как только все проснутся: после смены караула Женька и Игорь тоже должны будут поспать. Хотя бы пару часов.

Сон наплывал цветными картинками, яркими и живыми, слишком похожими на реальность. Вот перед ней стоит темноволосая женщина в белом халате и ласково улыбается, а глаза у неё тёмные, засасывающие, нелюдские. Вот по дому медленно перемещаются тени: громоздкие и многолапые, невидимые людям, но слишком неуклюжие, чтобы оставаться незамеченными. Вот старинными барабанами рокочет в голове чужой голос: еда, еда, еда, вкусно, вкусно, еда…

И финальным аккордом, как лезвием по горлу — вот они!

Оля проснулась резко, словно выдернутая из сна неведомой силой. Села на импровизированной постели. Вокруг возились, не желая просыпаться, одноклассники. Она была уверена, что им тоже снится что-то нехорошее.

Фонарики на телефонах ребята выключили перед сном, но вместо кромешной тьмы вокруг почему-то стоял полумрак. Ориентироваться в нём получалось с трудом — но получалось, и удивляться этому уже не было сил и желания. Очередная странность среди многих.

Остатки сновидения вертелись в голове, вертелись и исчезали, оставляя неприятное послевкусие. На миг Оле показалось, будто ей приснилось что-то важное, что-то сложное, что-то, что она забыла, — но воспоминание быстро исчезло, как исчезает любой сон после пробуждения.

Часовые обнаружились на своём месте. Женька сидел по-турецки, вперив пустой взгляд в светлый лак дверного покрытия, а Игорь уронил голову на ноги и лишь иногда приоткрывал глаза, только чтобы закрыть их снова. Задремал?

— Ты чего его не будишь? — прошипела Оля, подползая к Женьке. — А если пропустите чего?

Тот моргнул, помотал головой, уставился на неё.

— А… что? Его?

— Игорь спит, говорю. Вы ж должны оба следить, а вдруг чего.

— Да пусть спит, — Женька сцепил пальцы в замок и потянулся. — Здесь пока никого нет. Смысл гнать спящую добычу.

Да. Точно.

«Тебе тоже кажется, что нас заманивают?» — спросил он у неё тогда. И она не нашлась, что ответить.

Согласиться? Но что, если её теория неверна? Да и потом — кто знает, можно ли доверять Женьке, который то витает в облаках, то руководит одноклассниками, как заправский лидер, этому Женьке-тяжёлому-случаю, который явно знает больше, чем говорит?

Отвечать не пришлось. Пока Оля молчала, пытаясь подобрать нужные слова, он медленно добавил:

— Поговорим позже. Но, знаешь… волк может уйти от охотника, только если забьёт на опасность и пойдёт на флажки.

С того самого момента эти слова не шли у неё из головы.

— Насчёт того, что ты сказал тогда, — Оля придвинулась поближе, уселась рядом. Одежда почти высохла, а вот ссаженные колени всё ещё болели, но двигаться не мешали. — Про волка.

— И что ты думаешь? — одноклассник не изменился в лице, но каким-то внутренним чутьём она догадалась, что он заинтересован. — Правдоподобно звучит?

— Вполне, — Оля кивнула. — Но вот реализация… На какие именно флажки нам бежать? Дверь-то закрыта. Окон нет, а те, что есть, забиты. Ну и как тогда?

— Есть у меня кое-какая идея, — протянул Женька, — но я пока не уверен. Как и ты, верно?

Оля снова мотнула головой.

— Верно. Ну так что?

— В таких особняках очень редко бывает только один выход. Это, конечно, необычный дом, но…

Он пожевал губу.

— Рискованно, — вздохнула Оля. — А если ты ошибаешься, и другого выхода нет? Видел же, что творилось внизу. Никитка начал сходить с ума, а мы что? С нами такое тоже могло случиться.

— И до сих пор может, — заметил Женька. — Где угодно может. Не факт, что на первом этаже не было даже безопаснее. Кстати, — он вдруг посмотрел на неё, странно прищурившись, — тебе ничего необычного не снилось?

Оля замерла. Это уже было интересно.

— Как ты догадался… — начала она.

— Очень просто. Эта штука в доме, чем бы она ни была, манипулирует мозгами и влезает в психику. А когда психика человека особенно восприимчива?

Вопрос остался висеть в воздухе: проговаривать ответ вслух уже не было смысла.

— Никитка спал в автобусе, — пробормотала Оля, — и на него же оно подействовало там, на первом этаже… я ведь уже тогда заметила. Чёрт. Чёрт. Значит ли это…

Она вскочила на ноги. Колени отозвались протестующей болью, но ей резко стало не до того.

— Надо разбудить их! Надо предупредить! Пока они совсем не…

— Успокойся, — Женька потянул её за рукав и почти заставил сесть обратно. — Поздно уже. Вы спите часа два, за это время оно сто раз успело бы влезть к вам в мозги. Но ты же в адеквате? С тобой ничего не произошло?

У Оли снова заболела голова. Заболела сильно, сильнее, чем до отхода ко сну. Что-то болталось на грани сознания, что-то очень и очень важное, осколок сновидения, который никак не удавалось вспомнить, осколок, в котором…

— Почему ты не разбудил нас сразу? — простонала она. — Почему?

В глазах плыло, звуки доносились как сквозь вату. Чужие голоса стучали в голове, выкрикивая бессвязные речи, которые складывались в слова, — но смысл ускользал, смазывался, и она не могла вспомнить. Не могла вспомнить. Не могла…

— Я не был уверен до конца, — произнёс Женька откуда-то издалека, — а ещё мне нужно было понять, что вам снится.

— Так ты что… — всё расплывалось, как после хорошего удара по голове, — эксперименты на нас ставил? Совсем сдурел?

«Вот они!» — взорвался в голове многоголосый хор. Осколки сложились воедино, сон промелькнул перед глазами, как в бешеном калейдоскопе: женщина в белом халате, петля, безумная восьмёрка, состоящая из леса, леса, дороги и леса, а в центре восьмёрки — деревня, в которую они вошли, деревня с закрытыми бутафорскими домиками и одним настоящим домом, домом, вокруг которого выросло всё остальное. Капканом, целью, ловушкой: они пошли бы куда угодно и всё равно бы вышли к нему. К дому, полному теней — огромных, неуклюжих, невидимых людскому глазу…

Опасных ли?

Оля бессвязно застонала. Перед глазами начало проясняться, к телу вернулось чувство равновесия. Она лежала щекой на коленях у Женьки, а тот глядел на неё сверху вниз, и в лице, наполовину скрытом тенями, читались растерянность и… любопытство?

— Пришла в себя? — поинтересовался он, когда Оля поспешно убрала голову с ног одноклассника. Мистика мистикой, а личные границы — личными границами.

— Ага, — выдавила она. — Я всё вспомнила… всё, что снилось, а ты, Жень… тот ещё мудак. Твою мать. Зачем это всё…

— Извини, — Женька развёл руками, насколько позволяла поза. — Если бы я сам заснул, никто бы мне не напомнил.