Почувствовав, что теряет координацию, она изо всех сил стиснула зубы. Представила розовое детское платьице, плачущие, полные отчаяния глаза Стаси, сжатые кулаки Игоря, который только что потерял брата. Вспомнила, как смотрела на тающий автобус и глотала придорожную пыль, а внутри что-то тоскливо ныло: так нельзя, так неправильно, как можно их так бросить?

Такого больше не будет. Такого больше не должно быть.

Наваждение продолжало бить по рецепторам, но теперь у неё получалось с ним бороться.

— А вот хрен тебе, сука, — выплюнула Оля, ставя ногу на ступеньку мансардной лестницы. — Не дождёшься. Я иду.

Этот пролёт показался ей самым длинным из всех, что они сегодня преодолели: тени не хотели сдаваться, атакуя всё злее и яростнее. Едва переставляя ноги, Оля и Женька всё шли, шли к несчастной мансарде, где ждала девочка по имени Рита, воплощение этого дома.

Маленький ангелочек с пустыми нелюдскими глазами.

Оля вломилась в мансарду первой, всё-таки упав на колени в самом конце пролёта. Подтянулась на руках, затащила тяжёлое, неповоротливое тело внутрь мансардного этажа, чувствуя, как понемногу проходит свинцовая тяжесть и возвращается здравый рассудок: владения теней оставались внизу. С облегчением выдохнула: наконец-то добралась.

И наткнулась на взгляд светловолосой девочки.

— Это снова ты, — прохныкала Рита. Такая же заплаканная, как в прошлый раз, и такая же перепуганная. — Ты опять хочешь меня убить, да? За что? Что я тебе сделала?

Не слушать. Не давать этому демону говорить, пока он снова не ввёл её в заблуждение и не заставил сомневаться в собственных воспоминаниях.

— Заткнись, — прошипела Оля и изо всех сил бросилась вперёд. Появившийся в дверном проёме Женька не успел её остановить.

Рита увернулась так быстро, что она даже не заметила, как та сдвинулась с места. Миг — и вот девочка уже в другой части мансарды, стоит в углу и насмешливо щурит покрасневшие глазки.

— Думаешь, самая умная, да? — детское лицо пересекла кривая, неестественная улыбка. И куда подевались слёзы и всхлипывания?

Она не успела даже слова сказать: Рита метнулась зверем. Мощный удар, слишком сильный, чтобы его мог нанести ребёнок, отбросил Олю в сторону: та ударилась о стену спиной, осела на пол, пытаясь вдохнуть. Удар выбил из лёгких весь воздух.

Где-то за спиной Риты мелькнул Женька. Кажется, он попытался подкрасться к девочке со спины, но та заметила раньше: пока Оля пыталась отдышаться, Рита быстро, невероятно быстро повернулась к нему и одним ударом впечатала головой в зеркало.

Что случилось дальше, Оля не увидела. Успела лишь смутно удивиться, — откуда в этом хрупком тельце столько силы? Приблизившись, Рита нависла над ней и уставилась сверху вниз невозможными, почти прозрачными глазищами.

— Ты не сможешь меня победить, потому что я не одна, — напевно произнесла девочка. — Видишь?

И Оля увидела.

Рита расслоилась колодой карт. Череда лиц, таких разных, таких непохожих, сменяла друг друга, как в кино, поставленном на быструю перемотку. Светловолосая девочка-подросток пришла на смену своей предшественнице — взрослой брюнетке в медицинском белом халате. До неё был пузатый дядька в панамке, который сменил широкоплечего парня с модной стрижкой из барбершопа. Женщины, дети, старики — лица мелькали с такой частотой, что она едва успевала их рассмотреть.

— И это всё — ты?.. — сорвалось с губ. — Но зачем… столько…

— Я развиваюсь, — ответил многоголосый хор. — Меня становится больше. Вам с вашими глупыми суицидальными идеями меня не победить. Никогда не победить. Потому что того, кто убьёт меня, — вереница лиц наклонилась к Оле, близко, так близко, что она смогла уловить от бывшей Риты запах песка и застарелой пыли, — выбираю я сама. Тех, кто мне не понравился, я просто… ем. А вы мне… больше… не нравитесь.

Лица растянулись в ужасной гримасе, раскрывая рты так широко, как не смогло бы ни одно человеческое существо. На миг с твари слетела вся человеческая мишура: перед Олей предстала пасть, голодная, ненасытная пасть дома, притаившегося внутри пространственной петли.

— Хрен тебе, — только и смогла выплюнуть она и из последних сил засунула в эту пасть найденный на свалке нож.

Нечеловеческий визг ударил по ушам: Оле показалось, будто она сейчас оглохнет. Тварь откатилась в сторону, забилась об пол; нож остался внутри и переломился у самой рукояти. Людской облик смазывался, истлевал, и за ним проступали контуры иного существа. Не человек, не животное — скорее гигантский червь грязно-лилового цвета, жирный, склизкий, пульсирующий. Чёрная кровь выплеснулась из пасти, заляпала собой ковёр.

И вот эту тварь они принимали за миловидную девочку?

— Меня это не убьёт! — истошно провизжало существо. — И твой ножичек — тоже! Я сама выбираю… сама выбираю… сама…

Оля попыталась отползти в сторону, туда, куда тварь отшвырнула Женьку, — и не обнаружила одноклассника на месте. Только осколки зеркала и пятна крови на полу подсказывали, что он здесь недавно был.

— Она же тебя не съела, — холодея, прошептала Оля. — Не смей… даже думать не смей…

От стены отлепился человеческий силуэт. Бледный, почти прозрачный: она не сразу узнала в этой пародии на человека Игоря, которого они с Женькой так бесстыдно оставили Рите. Спортсмен, весельчак и задира, сейчас он больше походил на привидение. Стылые мёртвые глаза, лицо без выражения…

— Иииииигорь! — от вопля существа тряслись стены. — Закончи!.. — оно сбивалось на хрип, но речь ещё можно было разобрать. — Унаследуй!.. Убей! Убей! Убей!

Точно сомнамбула, Игорь двинулся к цели, покачиваясь, как зомби. Опустился на колени перед бьющимся в судорогах существом, пошарил по полу. Поднял руку со сжатым в ней острым осколком зеркала.

Осколок опустился на и без того израненное тело твари и с хрустом ушёл в мягкую, податливую плоть. И снова. И снова. И снова.

Существо завизжало в последний раз — и начало таять, перетекать в чужое тело, истлевать, как истлевали его жертвы.

Закрыв лицо руками, Оля слушала, как затихает визг, как он переходит в надсадный человеческий крик — крик человека, которого она знала с раннего детства.

Игоря.

То же самое когда-то случилось с настоящей Ритой. С неизвестной темноволосой женщиной-врачом. Со многими, многими другими, со всеми, кого показывала ей обезумевшая от ярости тварь.

То, что было Игорем, поднялось с колен, осмотрелось по сторонам, пригладило мятую одежду.

— Недурно, — проурчало оно, — намного лучше, чем девчонка. Хотя от Риты тоже был толк. Что ж, а теперь… займёмся одной мелкой самоубийцей. Уже жалеешь, да?

Оля закрыла глаза. Вот и всё. Она проиграла. Нож сломан, Женька исчез, а сама она — полностью во власти сменившего облик и обновившегося существа.

— Эй, — разбитые губы едва шевелились, — эта штука убила Никитку, а теперь ты стал ею. Отвратительно, правда?

Последняя, неожиданная дерзость отчего-то придала сил: Оля передумала умирать молча. Разлепила тяжёлые веки и глянула вверх, на бывшего Игоря.

— Чего ты там болтаешь? — лицо бывшего друга скривилось, пошло разводами, будто ненастоящее. Тварь хмыкнула и двинулась к ней, но Оля успела увидеть главное: то, как дрогнули Игоревы руки, когда она произнесла имя его брата.

— У тебя ещё есть шанс, — продолжила она, уставившись прямо в глаза существу, — Игорь, ты ведь ещё там, да? Ты ещё жив?

Снизу раздался странный шорох. Оля напрягла слух, попыталась понять, откуда он идёт: не со ступеней ли мансарды?

— Его уже нет, — прошелестела тварь, наклоняясь над ней, — а ты теперь безоружна. И ничто не помешает мне закончить начатое.

Оно было близко, слишком близко. На щеке чувствовалось горячее, почти человеческое дыхание. Если бы не злобная гримаса, если бы не жестокие речи — глядишь, перепутала бы с настоящим.

Оля покосилась в сторону мансардной лестницы. Попыталась уловить хоть малейшее движение: нет, ничего.

Только она и то, что недавно было Игорем.