Она счастливо смеется, когда они прибыли. Платит за такси. Хлопает дверью и бежит к воротам. Они, конечно, заперты, но ничего. Джуд начинает барабанить в них кулаками и ладонями. Волнуется. Голос её дрожит, она срывается на фальшивый фальцет.

— Гарри, это я! Открой! Пусти меня, Гарри!

В соседних окнах зажигается свет. Недовольная бабка с бигудями на голове, высунувшись в окно, орёт, чтобы она проваливала отсюда, мерзкая шлюха, и не мешала людям спать. Собаки подняли лай.

Джуд всё равно. Плевать она хотела на всё на свете. Ей нужно увидеть Гарри. Ей нужно быть с ним.

Он выходит к ней, тут же впуская внутрь, и обратно замкнув ворота. Ни о чём не спрашивает, пока они не вошли в дом, а потом, пока она пытается отдышаться, мотает головой, не в силах поверить:

— Что ты здесь делаешь, Джуд? Сегодня точно не та ночь, когда ты можешь врываться ко мне.

— Нет, — Джуд упрямо качает головой, — именно та, Гарри.

Она быстро расстегивает пуговицы пальто, бросается ему на шею, потому что боится, что он передумает и прогонит её, прижимается к нему всем телом, и страстно шепчет в губы:

— Стань моим, Гарри. Я ничего не хочу больше, чем быть с тобой.

Он изумлён, смотрит на неё широко открытыми глазами, не в силах поверить в реальность происходящего, почти не дышит.

— Ты сумасшедшая — покачав головой, говорит он.

— И ты такой же, я знаю.

Он гладит пальцами её лицо. А затем, притянув к себе ближе, целует.

Опомниться ей удаётся только когда они заканчивают эту ночь долгим стоном. Восстановить дыхание — чуть позже, когда оба сердца в груди перестали бунтовать, требуя вырваться на свободу. Они лежат на смятых горячих простынях, переплетая пальцы, и только что они были одним сплошным клубком. Он всё ещё тяжело дышит, а она жмурится, чтобы разглядеть плывущие контуры спальни.

— Я буду считать, Гарри, — улыбаясь немного по-детски, говорит она, — что ты — мой первый мужчина. С Уиллом я не спала, других не помню. И не хочу вспоминать.

Он спокойно слушает её и кивает:

— Ладно. Мне нравится.

Джуд снова аккуратно целует его в ответ. Потом рассматривает спальню. На стене висит что-то вроде холста. Сейчас у этого есть другое название, но Джуд не помнит, какое именно. Ладно. В данную минуту это вовсе не важно. Присмотревшись, она видит планеты и маленькие точки рядом.

— Что это? — спрашивает она с нескрываемым интересом.

— Карта Вселенной.

— Ты сам рисовал?

— Да. Я иногда балуюсь рисованием.

Джуд склоняет голову набок. Медленно водит глазами, стараясь разглядеть каждую деталь получше. Его Вселенная огромна и разнообразна. Здесь много планет, больших и маленьких. Какая-то оранжевая сверху, а под ней — Земля.

— Красиво, — улыбнувшись, говорит Джуд, — ты, оказывается, выдумщик.

— Ещё какой — кивает он, и, не без самодовольства, улыбается.

Она гладит его по волосам, на которых время уже нарисовало первую проседь. Внутри просыпается беспокойство.

— Ты ведь меня не бросишь? — спрашивает она, преданно заглядывая ему в глаза.

— Не брошу. Не беспокойся.

— Когда мы разговаривали в последний раз, мне показалось, что ты прощаешься — она хочет ему верить, но боится. Что, если он хочет её обмануть? Джуд заискивающе смотрит ему в глаза, пытаясь найти ответы.

— Я собирался уезжать.

— А сейчас? — в голосе теперь неподдельная тревога. — Не собираешься?

Он улыбается и ласково треплет её по волосам.

— Куда я от тебя денусь, космическое чудо?

Джуд закрывает глаза, повторяя про себя несколько раз: космическое чудо, космическое чудо, космическое чудо. Ей нравится, что он её так назвал.

— Я устала — признаётся она, прижимаясь к нему покрепче.

— Отдыхай. Утром я разбужу тебя и отвезу домой. Как ты, кстати, сбежала от Уилла?

— Подсыпала ему в вино снотворное.

По его лицу ползёт улыбка:

— Коварная дамочка! Надеюсь, снотворного немного. Не то умрет ещё парень.

— Я не могла иначе — спокойно отвечает Джуд. — Я хотела быть с тобой.

Он целует её в висок, наматывает на пальцы локон и накрывает одеялом, чтобы не замёрзла.

— Тета, давай спать. Завтра экзамен.

— Ну его, этот экзамен! Я думал, мы ещё поболтаем, Кощ!

— Ну уж нет. Я к себе. Спи.

Гарри выключает ночник. Джуд проваливается в сон.

========== Глава 22. ==========

— Джуд, сейчас я буду показывать вам картинки, а вы скажете, что видите на них, ладно?

Доктор Уиллоу, невролог, сидит, развалившись в кресле, и сверлит её внимательным изучающим взглядом. Джуд отлично знает, что она — пациентка, и так он на всех пациентов смотрит, но не перестает чувствовать себя подопытным кроликом.

Впрочем, она знает и то, что нельзя думать долго, иначе он занесёт в её медицинскую карточку кучу всяких диагнозов, от половины из которых пойдёт голова кругом. Потому согласно кивает.

— Хорошо, доктор Уиллоу, я поняла.

Он включает лампу на рабочем столе, берёт набор карточек и показывает ей. Эйфелева башня. Пизанская Башня. Статуя Свободы. Биг Бен. Кремль. Собор Парижской Богоматери. Пирамида Хеопса. А вот это явно что-то японское. Дерево, которое красиво цветёт. Она не помнит названия, но так и отвечает — характеристиками. Позднее удаётся вспомнить, что в названии есть буква «с».

Доктор Уиллоу довольно кивает.

— Отлично, Джуд. Поехали дальше.

Снова карточки. Теперь только люди. Оскар Уайльд. Виктор Гюго. Агата Кристи. Писатель, который создал «Великого Гэтсби» и «Ночь нежна», с фамилией на «Ф». Его жену, кажется, звали Зельда. О, а это шведка, которая придумала Карлсона и Пеппи Длинный Чулок. Астрид Лингрен. Такое милозвучное имя. Напоминает астры. И Шекспир. Уильям Шекспир, куда уж без него.

«Вздор. Шекспир выглядел иначе. Он не был таким худым, а на картинке какой-то дистрофик!».

— Джуд? — аккуратно спрашивает доктор Уиллоу. — Что с вами?

— Ничего, доктор, — она пожимает плечами, — а что?

— Вы замялись и побледнели.

Она вздыхает. Хватит лгать. Он всё равно её раскусит. И чего-то за неё придумает, чтобы в медицинской карточке написать. Лучше уж сказать правду.

— Доктор в моей голове возмутился. Сказал, что Шекспир выглядел иначе. Был не таким худым, как у вас на картинке.

Доктор Уиллоу задумчиво глядит на неё, почти не мигая, и чешет подбородок. Затем осторожно меняет позу, забросив ногу за ногу, и мерно, протяжно спрашивает:

— Как выглядит этот Доктор, Джуд? Вы разглядели его?

— Нет, — мотает головой она, — то есть, я не уверена. Мне кажется, у него много лиц, доктор. И они совершенно разные.

— Голос у него тоже меняется?

— Да, постоянно. Мне не нравится тот, который принадлежит старику. Потому что он всё время бубнит. Вечно чем-то недоволен.

— Он пытается завладеть вами?

— Не думаю, — немного погодя, признаётся Джуд, — я понимаю, что я — это я, не выпадаю из реальности и точно знаю, что происходит со мной, когда в голове появляется Доктор. Он ничего мне не приказывает делать. Просто разговаривает. Вставляет всякие реплики.

— Какого плана?

— Общего, в основном, — Джуд облизывает сухие губы, — то ему погода не нравится, то он сообщает, какие любит цветы. Безобидные реплики. Во всяком случае, пока что.

— Ясно — деловито кивает врач. — Вы что-нибудь вспомнили из того, что происходило в вечер аварии?

Джуд сосредоточено сопит. Смотрит на свои руки, потом в окно. Потом опять на свои руки. Неуверенно мотает головой.

— Нет. Ничего нового. Я помню только боль в желудке, как от удара, а потом — визг тормозов. На чипе тоже никаких воспоминаний.