Надо с ним поговорить. Как только они зайдут в дом.

Джуд вздыхает.

Открыв дверь, он заходит внутрь. Она движется медленно, скованно, аккуратно вползает в коридор, смотрит под ноги, как человек, что боится наступить на бомбу и взорваться.

Здесь, как всегда, очень чисто. Он разувается, снимает верхнюю одежду, уходит на кухню. Джуд, которая всё делает нарочито медленно, тянет время, пытается заставить себя нормально дышать, слышит, как он раскладывает продукты на столе, кое-что поставив в холодильник. Она осторожно проходит на кухню, замирая у порога.

— Входи, — спокойно зовёт он, — здесь нет никаких монстров. Тебе нечего бояться.

— Я боюсь тебя — тихо-тихо, не в силах сама поверить, что призналась, говорит Джуд. И тут же принимается рассматривать дрожащие пальцы.

Он молчит. Моет руки.

— Гарри, то, что ты владеешь навыками гипноза, вовсе не значит, что нужно их постоянно применять на случайных людях, — сверля взглядом его спину, наконец, говорит она, — ты неоднократно делал такое в кафе, и с этим Саймонсом только что тоже проделал.

— Не знаю, понимаешь ли ты, Джуд, — как бы между прочим, замечает Гарри, поглядев на неё, — но он хочет тебя трахнуть. И в его голове ни одной приличной мысли нет. Пусть вообще скажет спасибо, что я его, ублюдка, не убил. Потому что я бы мог.

Да. Она знает, что мог бы. В этом и беда.

Джуд подходит к нему и обнимает со спины, пока он вытирает руки полотенцем.

— Но ведь я не хочу его. Плевать, что он там себе надумал. Ты рядом, со мной, а, значит, его мечты останутся только мечтами. Это совсем не даёт тебе права гипнотизировать его. Он не твой раб, Гарри.

В ответ она слышит сердитое сопение.

— И, скажи, пожалуйста, что ты вытворяешь в ресторанах? Экономишь? Ты работаешь в министерстве обороны, живёшь в шикарном доме, ездишь на шикарной машине, одеваешься в брендовые вещи — хочешь сказать, что у тебя денег нет заплатить за еду?

— Можешь считать, что я наказываю их — раздраженно бросает он, вырвавшись из объятий. — Их еда отвратительна.

— Да, но ты не имеешь права никого наказывать, — упрямо мотает головой она, — ты не каратель. В конце концов, есть жалобные книги, союзы прав потребителей. Всегда можно решить всё цивилизованными методами.

Он смотрит на неё. На губах появляется злорадная ухмылка:

— Это ты сейчас говоришь? Или Доктор?

— Я — кивает Джуд.

— Не уверен.

Он буквально швыряет тарелку в посудомойку.

— Если всё ещё хочешь провести вечер спокойно, нам лучше закончить этот разговор. А тебе, моя дорогая, запомнить, что я буду делать то, что посчитаю нужным, и так, как захочу. В моралях я не нуждаюсь.

— Но, Гарри…

Она тянется вперёд, хочет возразить, хочет заставить его поговорить о том, что он не прав, помочь ему понять, если он этого действительно не понимает. Но поздно. В глазах его застыл стеклянный взгляд, он хмурится, злится. И она не может всё ещё больше испортить.

— Разговор окончен.

Закинув оставшиеся тарелки в посудомойку, он уходит в комнату.

Растерянная, Джуд остаётся стоять одна, посреди кухни, и качает головой. Увы, нет. Им ещё не раз придётся вернуться к этому разговору.

========== Глава 18. ==========

Пока Гарри закрывает занавески в спальне, Джуд тихонько снуёт по комнате, совсем голая, пока не решает заглянуть в шифоньер. И морщится, увидев его гардероб. Костюмы, костюмы, костюмы, костюмы — куда ни глянь, всюду одни только костюмы. Где, спрашивается, треники? Или старые майки? Или футболки?

— В верхнем ящике, Джуд — не глядя на нее, поправляя белье на кровати, отвечает он.

Ну вот. Снова это ощущение, будто он читает её мысли. Опять.

Она с готовностью ныряет в верхний ящик, перебирая мягкие футболки. Она бы не сказала, что старые. Выглядят аккуратно, никаких блёклых красок или выцветших цветов. Она выбирает серую, без рисунка, потому что футболка больше всего пахнет Гарри, его телом. Заметив в глубине другого ящика аккуратно сложенные трусы, копается и в них, и, в итоге, натягивает чёрные боксеры.

Крутится перед ним, улыбается.

— Ну как тебе?

— Надела мои любимые трусы? — усмехнувшись по-доброму, спрашивает он. — На твоей попе они слишком висят.

— Ты предпочитаешь, чтобы я надела другие?

— Я предпочитаю, — он озорно подмигивает, — чтобы ты была голой.

— Не сегодня — показав язык, она складывает на груди руки: пусть думает, что она босс в его доме, во всяком случае, сейчас, — остынь.

— Я холоден как… — он смотрит в пол, изучает себя в области ширинки, — забудь, я чуть не солгал тебе только что.

Джуд смеётся. Подлетает к нему, с разбегу поцеловав в щёку. Потом, пока он не стал её удерживать, возвращается к разглядыванию комнаты. У него новинка — карта Вселенной висит на стене. Джуд подвигается ближе, слегка щурится, хоть видит отлично, и водит по мягкому атласу пальцем.

— Сонтаранцы. Планета удов.

Она замирает на большой оранжевой планете ближе к центру, поглаживая её подушечками пальцев, будто это — нечто родное, любимое, до боли знакомое. Оборачивается и с улыбкой смотрит на него:

— Гарри? Что это? Ты что, выдумал собственную Вселенную.

— Ничего я не выдумал, — фырчит он, — она настоящая!

Забавно. Он придумал собственный мир. Как Толкиен. Она только вчера читала «Хоббита». И, похоже, сам верит в него. Здорово. Оказывается, Гарольд Саксон, колючий, серьезный вредина, может быть ещё и отчаянным мечтателем.

— Давно ты эту карту нарисовал? Когда я была здесь в последний раз, её ещё не было.

— Закончил позавчера. Тебе, вижу, нравится.

— Очень! — с готовностью кивает Джуд. — Только… почему некоторые планеты красным обозначены?

— Это те, которые подлежат уничтожению.

— Что? — Джуд вдруг почему-то становится страшно, убеждения, что это всего лишь забава, игра, не помогают ни грамма. — И Земля тоже?

— Земля, — презрительно фыркнув, отзывается он, — это самая ужасная, самая порочная планета. Ей давно уже пора сгореть дотла.

«Доктор! Сделай что-нибудь! Спасай Землю! Спасай себя! Беги!» — вопит взорванное в один миг подсознание. Приходится закрыть уши, трясти головой, мотать, точно лошадь, пытаясь прийти в себя.

Гарри стоит рядом, совершенно спокойный, но она чувствует его внимательный взгляд на себе. Он наблюдает за ней. Он ждёт.

Обернувшись, она обнимает его за шею, напряженную, где выступили жилы, и, заглянув в глаза, мгновенно повисает на нём.

— Это здорово, что ты такой мир придумал. И названия такие прикольные. Но мне не нравится даже гипотетическая возможность уничтожения планет. Нельзя же рушить собственный мир, Гарри.

— Почему нельзя? — приподняв одну бровь, интересуется он, будто между прочим.

— Потому что ты не можешь. Как можно разрушить то, что сам создал? Это же как разрушать себя! Разрушать себя — это просто отвратительно.

Он пристально смотрит на неё, пока она заглядывает ему в глаза, пытаясь там прочесть, найти ответ. А потом аккуратно и нежно целует, обняв за талию. И Джуд, конечно, сдаётся, обмякнув в его руках. Что за власть он над ней имеет?

В животе снова заурчало. Джуд морщит нос, борется, но, в итоге, судорожно вздыхает.

— Я опять голодна. Ты точно ничего не делаешь, что я постоянно хочу есть?