— Ты не понимаешь, о чём просишь.

— Я верю в то, что хочу быть с тобой больше, чем в то, что Джуд Смит — моё настоящее имя.

Он сомневается. Напряжён, отводит взгляд. Сжимается в комок. Тяжело вздыхает. Джуд аккуратно целует его в мочку уха, и в щёку, ещё влажную от слёз, в покрытые серебром виски, в глаза, которые он закрыл, прижимается носом к его усердно сопящему носу, находит губы и нежно ласкает их своими, пока пальцы гладят тёплый щетинистый подбородок.

— Мы целуемся больше, чем школьники, — улыбнувшись, говорит она, закончив поцелуй, и ведёт его взглядом к парочкам, что тоже проводят здесь вечер, — видишь?

Он улыбается, но выходит довольно грустно.

— Ты даже не сопротивляешься мне, Джуд.

— Я не хочу. Не вижу смысла. Почему для тебя это так важно?

— Потому что ты делала так всегда.

— Значит, больше не буду. Это была ужасная игра, я уверена. Хватит.

Он вздыхает как-то истерично, громко выпускает воздух из лёгких. Целует её в ответ. И снова она замирает на его груди, будто в уютной норке, где тепло и спокойно. Она слышит сердцебиение, учащённое, тяжёлое. Но, когда начинает аккуратно гладить то место, где живут оба его сердца, оно успокаивается.

Ещё несколько минут молчания, когда уши ласкает только плеск воды и смех влюбленных подростков поодаль от них, и Джуд мягко шепчет, поцеловав перед тем его запястье.

— Я хочу к тебе.

И точно знает, что он понимает — это означает, что они целый вечер будут обниматься, объедаться пиццей, смотреть мультики, бегать друг за другом по дому, хохоча, читать друг другу сказки и вести себя как дети, у которых детство украли. Ему это нравится, кажется, не меньше, чем ей.

Гарри кивает.

— Поехали.

========== Глава 17. ==========

Она держала его за руку. Ни на миг не отпускала его пальцы, иногда прижимаясь крепче и целуя поседевшие уже волосы, и, вздохнув, признавалась: «Ты самый прекрасный мужчина на свете!». Он глядел на неё удивлённо, а, скорее, даже с изумлением, и улыбался так, как она ещё ни разу не видела, чтобы он улыбался: мягко, по-доброму, почти по-детски.

Они остановились около его дома, и Джуд ласково прильнула к нему, устроив голову у него на плече. Гарри аккуратно погладил её по волосам и поцеловал в висок.

— У меня дома шаром покати. И готовить лень, сразу говорю. Так что, выбирай, что будешь заказывать сегодня на ужин.

Джуд щурится, пристально на него глядя, рассматривает его как под микроскопом, а потом, пожав плечами, улыбается:

— Хочу пиццу. И чипсов. И пива. И пирожного. И смузи. И мороженного.

— Решила отъесть попу? — усмехнулся он.

— Тебе не нравится эта идея? — лукаво улыбнувшись, спрашивает она.

— Думаю, что нравится, — кивает он, — мне будет, что кусать.

Она замахивается на него кулачком, но он перехватывает ладонь и щекочет её. Джуд повизгивает, заливается смехом, тихонько пищит, словно котёнок:

— Я щекотки боюсь! Ой, перестань, перестань!

Он останавливается, легонько целует в мочку уха и отстраняется от неё.

Припарковавшись, открывает дверцу, ставит машину на сигнализацию, крепко берёт её за руку (иногда Джуд ещё теряется в толпе, перестаёт ориентироваться).

— Идём. Заодно куплю сока.

В маркете Джуд ведёт себя как изголодавшийся бобёр, но ловит на себе улыбку — Гарри нравится. Она выбирает светлое пиво, сразу несколько банок, пять видов сухарей, три — чипсов, затаривается мороженным как будто на целую футбольную команду, сметает с полки крекеры с паприкой и солёным сыром, подхватывает хлебцы и жвачку с ментолом. И только теперь оборачивается к нему с улыбкой.

Гарри держит в руках пакет овсянки и апельсиновый сок.

— Ты не лопнешь?

— Ой, не мешай. Хочу есть вредную еду, мой организм требует вредной еды! — она показывает ему язык и толкает тележку к кассе.

— Да, но не в таких же количествах.

— Этого мало. Мы ещё закажем пиццу в кафешке возле твоего дома. И, наверное, гамбургеров. Или тебе больше чизбургеры нравятся?

— Ни то, ни другое — брезгливо морщится он.

— Ну и ладно, — пожимает плечами Джуд, — а мне всё равно. Всё вкусно.

Его лицо теперь максимально внимательно и сосредоточено. Ей кажется, будто читает его мысли: он как раз прикидывает, хватит ли мусорных мешков у него дома, чтобы вытащить всё, что она не доела. В итоге, берёт ещё две упаковки. Расчетливый.

В очереди они стоят недолго, но взгляд кассира кажется её подозрительным, неприятным. Джуд пожимает плечами, не понимая, почему она вообще должна оправдываться:

— У нас будет вечеринка.

Кассир улыбается, но натянуто, и пробивает по очереди товары. Гарри кладёт свои скромные покупки сверху:

— Считайте всё вместе, я заплачу.

Чёрт. Точно. Она не вспомнила пока, как пользоваться этими кредитками.

Джуд почти хлопнула себя по лбу, но останавливается, поняв, что это будет выглядеть, как минимум, странно. Пошарив глазами, она кладёт пару шоколадных батончиков сверху и, не без удовольствия, слышит его вздох.

Сумма, которую он заплатил, вышла кругленькой. Он, в принципе, никогда не отличался жадностью, но сейчас смотрит на неё не без осуждения и, подхватив под руку, буквально тащит к выходу, в другой руке таща тяжёлый пакет.

— Зачем тебе так много мусора?

— Это не мусор! — возмущается Джуд. — Это еда!

— Вредная еда, — фырчит он, — шлак. Хочешь отравиться или заработать изжогу? Или ещё какую-нибудь гадость?

— Перестань, — перебивает его Джуд, — все люди едят такое иногда. Не слышала, чтобы кто-то от этой еды умер.

— Ты не все люди, Джуд — бурчит он, сердито сопя.

— Слушай, мне приятно, что ты заботишься обо мне, — она аккуратно поднимается на пальчики, чтобы поцеловать его в щёку, — но я и не собираюсь всего этого есть.

— Тогда зачем мы всё это покупаем?

— Просто так. Считай, что это — моя маленькая шалость.

Он вздыхает и капитулирующе поднимает руки. Впрочем, едва они оказались на пороге пиццерии, почти угрожающе шипит:

— Никаких гамбургеров и прочей гадости. Бери пиццу и пойдём отсюда. Не то клянусь, Джуд, я тебя при всех прямо в пиццерии отшлепаю.

— Ой-ой, — притворно испугавшись, фырчит Джуд, — мистер Мораль рассердился. Ну и ладно!

— Джуд! Никаких гамбургеров. Ты меня поняла?

— Ладно, ладно — капитулирует она, открыв дверь пиццерии.

Мистер Саймонс, владелец, увидев их, приветливо улыбается. Они с Гарри вечно спорят, в чём причина такого добродушия, учитывая, что бывают в его пиццерии редко. Джуд считает, что это банальная вежливость, но Гарри уверен, что в мыслях этот Саймонс, подонок и негодяй, раздевает её, стоит ей только объявиться на пороге, и что его пора убить, желательно, жестоко, негодяя.

— Мисс Джуди, — улыбается Саймонс, ведя себя так, будто она одна, — рад вас видеть. Сегодня снова грибную пиццу?

— Куриную — не даёт ответить её Гарри, — большую.

Он вдруг пристально глядит на Саймонса и чеканит:

— И если ты не прекратишь её трахать глазами, я тебе их вырву, ублюдок.

Ну вот. Опять. Нехороший холодок мурашками пробежался по её коже, Джуд сжалась в комок и старается отойти. Гарри, впрочем, аккуратно берёт её за руку, сжимая пальцы — не сбежать.

Нет никаких сомнений, что он и на Саймонсе гипноз применил. Тот уже через секунду пошёл за пиццей, и движется как автомат. А пакует пиццу в коробки так, будто спит, хоть и держится на ногах.

— По-жа-луй-ста — по слогам произносит он, протягивая им коробку, и называет сумму, которую Джуд, испугавшись, не сумела расслышать. Гарри швыряет деньги на стойку и, подхватив её под руку, буквально тащит к выходу.