Ненадолго руку дракона накрыла теплая узкая ладонь полуэльфа. И Руун на мгновение пожалел, что не взял с собой горшок потяжелее — так приятно чувствовать заботу, быть предметом ухаживаний очаровательного красавца.

— У тебя опять кровь носом пошла, — озабоченно прицокнул языком Светозар, сорвал с ближайшей ветки мягкий листок и приложил вместо платка. — Теперь точно поедешь со мной к отцу, пусть заодно посмотрит, что у тебя за недуг такой пакостный. Вдруг это твое огненное дыхание тебе изнутри всё выжгло? Мало ли что может быть, если ты постоянно то дымом, то пламенем чихаешь. Разве так можно?

Между тем чуткий драконий слух уловил нарастающее настырное жужжание. Шебуршание, чавканье… Руун Марр распахнул глаза — и поперхнулся собственным криком. Его вещи, лежавшие на лопухах, покрылись шевелящимся ковром насекомых. Паразиты с заметным аппетитом выжирали пятна от варенья. А ведь дракон взял с собой только самую лучшую и дорогую одежду, что у него имелась! Сюртук был почти новый, пошитый на заказ, с чудесной вышивкой! И рубашка ему была так к лицу! А любимая кофта грела в зимнюю стужу!.. Дракон готов был расплакаться — вот и в чем теперь он пойдет знакомиться с отцом Светозара? Опять явится к Яру нищий, голый и босый? Какой позор!

— Вот молодцы, так быстро откликнулись! — обрадовался Тишка, поглядев на насекомых. — Сейчас всё быстро почистят. Ты не волнуйся, я попросил их, чтобы выели только варенье. Тканям ничего не сделается, будут как новенькие. Зато представь, как задержала бы нас стирка, да еще потом пришлось бы ждать, пока всё просохнет! А если бы оставили лежать как есть, то в сумке однозначно завелась бы моль, причем самовольно, и в таком случае разрешения бы не спросила — погрызла бы всё подряд!

— Только мне в волосы их не запускай, — гнусаво взмолился дракон.

Полуэльф оказался не прав, а вот опасения Марра подтвердились: острые жвала насекомых были беспощаднее ребристых досок прачек — сточили ткани до дыр. Да, пятен от варенья не осталось. Но сюртук уже не спасти. Рубашка с кружевами погибла безвозвратно! Если бы дракон ее постирал хоть в болотной луже, и то было бы лучше. Оборки на манжетах вообще не запачкались проклятым вареньем, но именно они исчезли в первую очередь, превратившись в трухлявые огрызки нитей, будто насекомые знали, сколько просят на рынке за ярд таких кружев, и потому умяли деликатес без всякой деликатности. На сквозные дыры в шерстяной кофте Руун взирал уже с кроткой меланхолией — тут хотя бы можно попытаться заштопать.

— Прости, — обозрев результат «чистки», негромко повинился Светозар. — Я не подумал, что они могут увлечься.

Утешенный вниманием и сочувствием полуэльфа, Руун на закате печально прополоскал волосы в ближайшем ручье, высушил, пока сидели в сумерках у костра. А уж когда опустилась ночь, и Тишка взялся за гребешок, решив помочь с расчесыванием, дракон готов был пожертвовать за такое удовольствие всем своим гардеробом. Даже колючие завистливые взгляды гоблинки не смогли испортить ему минуты истинного блаженства.

— И всё-таки, почему ты резко сменил облик? — напомнил Светозар, осторожно пропуская шелковистую гриву сквозь пальцы, неторопливо водя гребнем сверху вниз по каскаду алых и черных прядей, от затылка до пояса, к кончикам, вечно норовящим запутаться в узелки.

— Из-за охранных чар. Я совершенно о них забыл, признаться. Вернее, понадеялся, что запрет сняли или он сам собой рассеялся после стольких лет. Оказалось, зря рассчитывал на легкий полет над долиной эльфов. Эти вредные остроухие… Прости, я не имею в виду тебя или твоих родных, — оговорился Марр. Тут же осекся: — Хотя… Ладно, не важно. Суть в том, что эти чары вроде крепостной стены вокруг города — последний рубеж охраны долины. Самый недоступный, непреодолимый для незваных гостей. Остроухие не желают, чтобы драконы летали над их вотчиной. Они требуют, чтобы мы приходили к ним со смирением, пешком, как простые смертные.

В голосе Рууна проскользнули нотки горькой обиды, плохо спрятанной за кривоватой улыбкой. Он продолжил:

— Вообще удивляюсь, почему до сих пор никто не вышел нас встречать. В прежние времена еще у той речушки, через которую мы переправились позавчера, нас поджидал бы вооруженный отряд почетного караула. Взяли бы нас под белы рученьки и отвели б прямиком на аудиенцию к владетельному князю Орсаарксу, мудрейшему из мудрых, да украсит его бессмертную жизнь бесконечная боль во всех его зубах мудрости. А нынче нет никого. Я уж грешным делом подумал, не вымерли ли все остроухие за те годы, что я к ним не заглядывал. Но если чары сработали, значит, в долине кто-то еще живет. Сегодня нас уж точно должны заметить.

— А это ничего, что мы явились без приглашения? — поздновато спохватился Светозар.

— Не беспокойся, — заверил его дракон, пристально глядя в огонь костра, словно видя там за языками пламени картины скорого будущего. — Нам будут рады. Особенно тебе.

— Но я слышал, что эльфы не любят полукровок, — вставил слово Эжен, внимательно следивший за разговором, позабыв о собственной ежевечерней хандре.

— Раньше да, ненавидели, — подтвердил дракон. — Иногда смесков истребляли с особой жестокостью, чтобы не плодить могущественных магов, опасных своей близостью к людям.

Светозар невольно поежился.

— Но теперь эльфы не столь непреклонны, — произнес Руун. — Они не брезгают внуками и правнуками от позорных союзов с людьми, сами ищут встречи. Ведь пред лицом вечности не приходится выбирать.

Однако против ожиданий дракона ни ночью, ни на рассвете к ним стражи не наведались. Даже во время подъема на рубежный холм никого не встретили.

В полдень после долгого пешего перехода странники задержались на вершине холма, на площадке, будто бы специально созданной для любования расстилающейся внизу долиной. Впрочем, наверняка специально, ведь эльфы существа дотошные, особенно в мелочах — обустроив долину, не забыли облагородить и места, с которых эта долина выглядела бы особенно выгодно и впечатляюще. Справа от площадки шумел изумительной красоты водопад, слева цвели сказочными цветами непролазные колючки. Вниз отвесно уходили обрывистые ступени скал под шапками буйных трав, между которыми Руун по известным лишь ему приметам разглядел пригодную для спуска узенькую тропку.

— И где же здесь эльфийские города? — недоуменно щурился Тишка против солнца, обозревая долину и не находя не то что крепостей, дворцов и замков — даже захудалой деревушки среди зелени было не видать! Ни единого дымка не вилось над ковром сомкнутых древесных крон, ничто не указывало на то, что в долине сохранилась хоть какая-то жизнь.

«Может, они ушли куда-нибудь?» — предположила Груша. Удивленная и несколько встревоженная, она даже забылась, обратилась к Светозару и Рууну одновременно.

— Да куда они денутся, — фыркнул дракон. Впрочем, он тоже всматривался в дикий ландшафт с заметным недоумением и подозрением, однако не торопился высказывать опасения вслух. Указал рукой, спросил у Светозара: — Вон там! Что ты видишь?

— Зеленый холм. Ровный такой, странный. Без единого кустика, только сплошная трава. Как могильник, ей-богу. Я слышал, степные народы подобные курганы насыпают в честь своих почивших вождей. Мне совсем не хочется подходить к этому лысому холму, аж до мурашек. Но нам ведь надо туда, верно? Раз ты спрашиваешь.

— Он отталкивает тебя, потому что ты наполовину человек, — пояснил дракон. — Люди без провожатых ни за что не подойдут близко к эльфийской цитадели, просто побоятся, испугаются чего-то неизвестного, непонятного, неосязаемого, но смертельно опасного. Похожий страх животным внушает вид огня. А теперь назовись и произнеси имя твоего отца. Громко! Так, чтобы ветер разнес твой голос над всей долиной.

— Зачем? — удивился Тишка. — Мой отец изгнанник. Сомневаюсь, что его сыну здесь будут рады. Я рассчитывал инкогнито…

— Просто назовись! Твой отец родился в долине, и ничьи запреты не могут помешать вернуться сюда ему или тому, в ком есть его кровь, — оборвал его рассуждения Руун. Добавил хмуро: — Недосуг рассуждать, скоро вечер, а нам еще вон сколько предстоит пройти. Пешком!