— Ты живой? — вдохнув и выдохнув, уже вполне осмысленно спросил дракон у своего наездника.

Тишка, обнимая спутника со всей силой отчаяния, промычал нечто невразумительное и сильнее прижался вихрастой головой к его груди, щекоча золотыми кудряшками.

В ином случае Руун непременно умилился бы столь безоговорочному доверию полуэльфа. Ныне же подобное положение было неудобным по многим причинам. Во-первых, Светозар в порыве пережитого смертельного ужаса грозил сломать дракону ребра, так сжал его всеми четырьмя конечностями. Во-вторых, висеть на ветке на вытянутых руках и держать вес обоих было тяжеловато. В-третьих, обернувшись в воздухе, дракон не успел одеться. И не то чтобы ему было холодно висеть голышом, скорее наоборот — жарковато. И не то чтобы он был категорически против тесной близости со златокудрым красавцем, однако… Руун закатил глаза к небу, борясь с вспыхнувшими внутри противоречивыми желаниями и чувствами.

— Мы больше не падаем? — не сразу дошло до Светозара. Он перестал вжимать голову в плечи и прижиматься ухом к груди дракона. Оглянулся, обметя ключицы кудряшками.

— Пока нет, — отозвался сдавленным голосом Руун, старательно отводя глаза от вопросительного взгляда полуэльфа, полного чистой небесной синевы. — Но падать нам еще немножко осталось. Не смертельно, только ноги всё равно поломать можно, если неудачно сверзнуться.

Светозар поглядел вниз, оценил высоту, при этом совершенно не обращая внимание на состояние того, на ком висел.

— А, ну тут невысоко, — объявил Тишка. Неуверенно добавил: — Я мог бы призвать на помощь растения, но…

— Лучше не рискуй, — возразил Руун. — Деревья к тебе слишком неравнодушны.

— Угу, — согласился лесной царевич. — Тогда я сползу по тебе пониже, спрыгну, а потом ты отцепишься, и я тебя поймаю?

Не дожидаясь ответа, Светозар принялся приводить озвученный план в действие. Правда, держаться за голое тело, мускулистое и напряженное, было неудобно. И неловко. Тишка невольно покраснел — и обругал себя извращенцем за мелькнувшие непрошеные мысли. Руун же мучительно зажмурился и больно прикусил нижнюю губу, терпя карабканье и скольжение по коже, от волнения сделавшейся невозможно чувствительной.

Тишка спрыгнул — ойкнул, кусты отозвались сухим треском, всплеснули листвой.

— Я внизу! — обрадовано возвестил полуэльф, как никогда прежде счастливый почувствовать под ногами землю. — Тут, правда, колючки, но не беспокойся, я тебя не уроню!

И он впрямь протянул руки вверх, готовый ловить дракона. Руун похлопал глазами. Сглотнул. И расцепил порядком уставшие пальцы…

Хруст, удар.

— Уй!

— Ай-щщщ!..

— Прости, всё-таки не удержал, — повинился Тишка. Украдкой поморщился: лежащий на нем дракон впечатал его самого пятой точкой в колючки. Ладно, штаны крепкие оказались — плотные, домотканые, мастерицы кикиморы на совесть сработали.

Руун, слегка оглушенный, позволил себе крошечную слабость — прильнул к полуэльфу на секунду дольше, чем это на самом деле было необходимо.

— Это ты меня извини, я ведь первый нас уронил, — пробормотал дракон, торопливо приподнявшись, радуясь, что на смуглой коже румянец не столь заметен, да и распущенные длинные волосы заслонили лицо и плащом укрыли тело.

— Кстати, почему это с тобой случилось? С чего ты вдруг превратился в человека? — вспомнил причину падения Светозар. Просто рукой убрал с лица спутника мешающие встрепанные пряди. И заинтересованно уставился в широко распахнутые драконьи глаза, мерцающие огнем и расплавленным золотом.

Рууну стало душно, он глотнул воздуха, приоткрыв рот. Тишка перевел взгляд на губы, словно очерченные по контуру черным карандашом, отчего бордовая влажная сочность казалась еще ярче…

Высоко над их головами обломился от тяжелого груза сучок. Сумка с пожитками дракона грохнулась вниз — ровно на голову своему хозяину. От неожиданности Тишка испуганно вскрикнул. Руун же не успел даже охнуть. Под сумкой что-то громко хрустнуло, булькнуло. Дракон закатил глаза и без чувств повалился обратно на полуэльфа. Из-под волос на лоб, на побелевшее лицо Марра полились ручейки густой алой жидкости.

— Руун? О, боже! Руун?!

__________

Груша умоляла Полкана поторопиться. Хорошо, что Эжен увидел, как дракон упал с небес, унеся за собой и своего всадника. И разумеется, вовсе не за дракона переживала гоблинка! Не из-за него сердечко пропустило удар, а мир вокруг точно почернел на мгновение. Перед глазами явственно нарисовалась ужасающая картина возможных последствий такого катастрофического приземления!..

И лишь воочию узрев лесного царевича сквозь ажур колючего кустарника твердо стоящим на ногах, живого и невредимого, Грюнфрид позволила себе вольность упасть в обморок от переизбытка чувств — аккурат на руки Эжену, трясущемуся в седле у нее за спиной.

— Два обморока из-за какой-то ерунды, — фыркнул дракон.

Отдать должное гоблинке, она быстро пришла в себя. На ее счастье, Светозар был занят и не заметил ее слабости. Он по пояс нырнул в зеленые заросли, так что на виду оставалась лишь филейная часть полуэльфа, и что-то там увлеченно выкорчевывал и хрустко выламывал.

Полкан, не сбавляя хода, подрысил прямиком к нахохлившемуся Марру, утомленно сидящему на траве, обошел его, придирчиво осмотрел со всех сторон, потом потянулся понюхать. Руун поморщился, но не отстранился, терпя шумное пыхтение в лицо. А вот длинному лошадиному языку дракон не обрадовался! Полкан же без церемоний взялся по-собачьи его облизывать, не обращая внимания на попытки отпихнуть от себя и угрожающее шипение, даже в губы попал языком, вызвав бурю негодования. То ли скакун так обрадовался, что дракон в порядке, то ли просто соблазнился подтеками черничного варенья.

— Да отстань ты от меня, бегемот носорожий! — не выдержал Руун Марр. — Иди вон, расколотый горшок облизывай — там этого чертова варенья осталось еще много! Я-то думал взять маленький горшочек, в дороге, думал, пригодится! Пригодился, называется! Мало мне теперь волосы не отмыть, так всю сумку залило, половину шмутья перестирывать придется! Еле нашел, во что переодеться! За что мне всё это, а?!..

Руун схватился за голову, и стон тут же перешел в тихое рычание, ибо испачканные пряди волос прилипли к рукам.

На самом деле дракон преувеличивал несчастье: пострадали только праздничный сюртук, черная шелковая рубашка да теплая зимняя кофта грубой вязки. Ничего из этого он не планировал надевать в ближайшее время. К его великому облегчению мешочек с заветным локоном лежал в другом углу сумки, на него варенье не попало. Все испорченные вещи Тишка разложил для просушки на широких листьях лопуха, росшего по краю полянки. Руун, у которого всё еще слегка кружилась голова после удара, спокойно позволил любопытному полуэльфу самому пошвыряться у себя в багаже, всё равно ничего интересного он там не прятал.

Полкан слизал всё, что собирался, затем послушно развернулся и потрусил к лопухам, где над треснутым горшком с остатками варенья кружили мошки. Там наконец-то вспомнил, что на спине у него есть седоки: присел, позволил Эжену сползти на землю и снять ослабевшую от переживаний гоблинку.

— Слушай, твой конь ведь всеядный, да? Он не сожрет там у меня всё? — всполошился Руун. Ибо ему показалось, что чудо-конь облизнулся, примериваясь к праздничной рубашке с бесценными кружевами, которую было жалко больше всего.

— Не выдумывай, — рассмеялся Светозар. Он вылез наконец-то из зарослей с добычей — пучком мясистых стеблей какого-то приятно пахнущего растения и на ходу принялся их очищать от кожицы. — В крайнем случае пожует немного и выплюнет. Слышишь, Полкан? Не вздумай глотать тряпки, потом с животом будешь маяться и под кустиками часами кряхтеть!

Руун протяжно застонал… И мигом замолк, получив на ушибленную макушку прохладную примочку из зелени, блаженно зажмурился.

— Придержи рукой, а то упадет, — улыбнувшись, велел Тишка. Сел рядышком, поправил мятые стебли, истекающие полезным соком, чтобы легли на шишку ровнее.